Волкодав - Мария Васильевна Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Их не преследовали. Это была не схватка врагов, тем более такая, в которой стремятся победить или умереть. Это была охота. А кто полезет в зубы сильному и огрызающемуся зверю – зачем, ради чего?
Всегда можно найти дичь полегче.
А если её нету поблизости – выждать, пока сильный ослабеет.
Или хитрость какую-нибудь изобрести…
– Куда теперь? – спросил Волкодав, когда все втроём они наконец укрылись за большим камнем. Тот некогда свалился с обрыва, да так и остался стоять, наклонившись и прильнув к обширному телу скалы, словно пытаясь заново срастись с ним. Под камнем было даже относительно сухо. И более-менее безопасно. На время. – Ты многое здесь помнишь, кунс… Вырвемся?
Винитар покосился на него, их глаза встретились. Вот как оборачивался их поход за Божьим Судом. Шли искать место для поединка, а довелось встать плечом к плечу, защищая третьего. И кого? Шамаргана. Ни тем, ни другим особенно не любимого. Лицедей сидел на колючем щебне, забившись в глубину каменного “шалаша”, и, ещё не успев отдышаться, всхлипывая и сопя, с напряжённым лицом ощупывал сквозь штаны левую ногу выше колена. Двое воинов мельком на него покосились. Доковылял сюда – значит, и дальше идти как-нибудь сможет. Им же думать теперь следовало подавно не о Шамаргане и не о достойном завершении мести, посеянной годы назад, не о том, чья правда выше перед Богами. Для начала следовало попробовать остаться в живых. Остальное – потом. Будет жизнь – будет и время подумать о том, как лучше её употребить…
Так, во всяком случае, сказал себе Волкодав.
Винитара, судя по всему, посетили весьма сходные мысли. Он сказал, помолчав:
– Рядом начинаются ущелья. Мальчишкой я изучил их лучше многих, потому что любил здесь охотиться. Был путь и до моря, хотя что там теперь завалено льдом, а что нет, я не знаю.
Куда стремится морской сегван? – подумалось Волкодаву. К морю, конечно. Добрался до моря – значит, спасён! Вслух он спросил:
– А они с другой стороны они не подберутся? Винитар ответил с полной уверенностью:
– Нет. – И пояснил, заметив его недоверчивый взгляд: – Там нельзя пройти. Там Понор.
У старейшины Клеща хватило соображения понять, что его верный Мордаш налаживается бежать из дому не во внезапном приступе дурости и даже не по любовным делам. Клещ видел: потерявший покой пёс что-то силится ему объяснить и до последнего не хочет уходить самовольно, отрекаясь от его, хозяина, над собой власти. Был бы Мордаш человеком, старейшина, пожалуй, усмотрел бы в его поведении борьбу между привычным долгом, помноженным на любовь, – и неким высшим велением. Но это о человеке. Можно ли подобное сказать про собаку?..
И каким образом беспокойство Мордаша было связано с непонятным предметом, который принесла умирающая дворняжка и с которым Мордаш теперь нипочём не хотел расставаться?..
Этот предмет он ненадолго доверил хозяину, пожелавшему рассмотреть. Клещ увидел перепутанный комок тонких верёвочек, бесформенный, слипшийся и вонючий. Поистине подобная штуковина могла быть интересна только собаке. Старейшина стал ждать, чтобы Мордаш наигрался и успокоился, но не тут-то было. Гордый вождь всех деревенских собак вёл себя словно пропустовавшая<Пропустовавшая – о суке: пережившая очередной период готовности к размножению (“пустовку”), но не забеременевшая. Поведение подобной собаки, увлечённо “играющей” в материнство, называется ложной беременностью. > сука, которая, не родив щенков, решает считать ими хозяйские башмаки и принимается ревностно опекать их, охраняя от посторонних. Единственное отличие состояло в том, что для своей драгоценной верёвочной путанки Мордаш не строил гнезда, а, наоборот, стремился нести её куда-то в сторону Тин-Вилены и, выходя с хозяином за ворота, всячески старался это ему втолковать.
Заметив, что с каждым днём кобель отбегает прочь по дороге всё дальше и возвращается всё неохотней, старейшина сдался.
– Не на цепь же тебя, в самом деле, сажать, – сказал он Мордашу. Вот уж, право слово, было бы безобразие. Да и не удержала бы Мордаша цепь… Взяв крепкий шнурок, Клещ обвил им могучую шею любимца. Принял из послушно раскрывшейся пасти верёвочную связку и устроил её на шнурке, тщательно закрепив. Теперь Мордаш сможет есть, пить и защищаться в пути, не опасаясь потерять свою важную ношу…
Сделав это, старейшина заглянул в тёмно-карие, широко расставленные собачьи глаза, и ему отчётливо показалось, будто Мордаш понимал его действия. И был за них благодарен. – Вернёшься ли? – вздохнул Клещ. Вместо ответа кобель дал ему лапу. Тяжёлая когтистая пятерня без остатка заняла немаленькую мужскую ладонь. Чёрные подушечки были тёплыми и твёрдо-шершавыми, привычными к долгому бегу по любым дорогам и вообще без дорог. Кобель отнял лапу и протянул хозяину другую. И наконец, наклонив голову, упёрся широченным лбом старейшине в колени, заурчал и начал тереться, едва не свалив его с ног.
– Эх, – Клещ подхватил клюку и, яростно хромая, сам повёл Мордаша за ворота. Прошагал с ним по тин-виленской дороге несколько сот шагов через луговину до леса, почему-то вспоминая, как встретил здесь того странного чужака… Возле первых сосен Клещ остановился. И гулко хлопнул оглянувшегося пса ладонью по боку: – Беги!..
Мордаш несколько раз подскочил на месте, отрывая от земли все четыре ноги, точно щенок, которого выпустили гулять… Последний раз ткнулся мокрым носом в хозяйскую руку, как поцеловал. И зарысил прочь по дороге – ровно, уверенно, неутомимо.
– Возвращайся… – пробормотал старейшина внезапно осипшим голосом. – Возвращайся скорее…
И заковылял обратно к деревне, чувствуя себя сиротой.
* * *
Винитар даже начертил ущелья на разглаженной сапогом глине, чтобы всем было понятней. Волкодав увидел перед собой нечто вроде паутины, составленной из очень равномерно расположенных борозд и слегка закрученной посолонь. Венн про себя удивился, обнаружив, что рисунок пробудил некие воспоминания. Он приказал себе вспомнить и стал слушать кунса, перестав думать об удивившем его, и, как обычно бывало, очень скоро воспоминание само толкнулось из глубины. Перед умственным взором возник весьма сходный рисунок на песке и длинный палец Тилорна, указывающий на один из загнутых рукавов: “Вот так выглядит со стороны скопление звёздных миров, где нам выпало жить. В нём мириады солнц… Их так много, что они образуют течения и вихри, подобно частицам, увлекаемым бегущей водой. С той только разницей, что это величественное движение, измеряемое веками. Вот здесь
