Фейри Чернолесья - Алан Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава шестая
Бард Сорокопут и песенное состязание
Сегодня в таверне Чернолесья было людно. Наверное, из-за дождя. Погода как будто намекала: иди, пропусти кружку чего-нибудь тёплого. А лучше — горячительного. Элмерик противиться не стал, зашёл. Скинул мокрый плащ, стряхнул капли с потёртой замшевой куртки, вдохнул запах кислой капусты, мяса с дымком, свечного жира и перегара, поморщился… ладно, всё лучше, чем тащиться на мельницу в ненастье.
Жаль, свободных мест почти не было, — признаться, ему сейчас не очень хотелось компании. По крайней мере, на голодный желудок.
Бородатый трактирщик Рис-старший помахал ему рукой. От дальнего стола заметил, надо же!
— О, ученик чародея! Лёгок на помине.
— Вы обо мне говорили? — удивился Элмерик.
Ещё понятно, если бы деревенские мастера Патрика обсуждали, раз уж охота случилась языками почесать, а его-то что?
— Иди сюда, Рыжий. Эль за счёт заведения! — трактирщик похлопал рукой по столу, за которым уже сидел какой-то мрачный длинноносый тип, худющий, как жердь. Знакомое лицо, кстати. Где-то Элмерик его уже видел…
— Спасибо, дядька Рис, эль сейчас очень кстати, — Элмерик подошёл ближе, но присаживаться пока не спешил.
— А может, похлёбки? Горяченькой.
Впору было насторожиться, потому что трактирщик угощал редко. Значит, ему понадобилась какая-то услуга… Элмерик решил, что не станет ходить вокруг да около.
— Что случилось? Чары от мышей и крыс я вроде совсем недавно обновил. И заклятие от пожара на прошлой луне спел.
— О, с этим — полный порядок! Помощь нужна не мне, а ему, — трактирщик кивнул на мрачного типа с простецким, но таким знакомым лицом и шёпотом добавил. — Я заплачу, сколько нужно.
У Элмерика от удивления глаза стали как две плошки. Может, дядьку Риса фейри подменили? С чего вдруг такая щедрость?
— Ах, никто мне не поможет, — вздохнул тип, и Элмерик наконец-то узнал его по хриплому пропитому голосу.
— Эрни, ты, что ли? А почему трезвый?
Немудрено было обознаться. Волынщик Эрни не просыхал ни зимой, ни летом, зато всегда сиял беззубой улыбкой (двух передних зубов он лишился в кабацкой драке). Волынщиком его именовали больше по привычке, потому что свою волынку он давно продал, а деньги пропил. А играть продолжил на чём попало — даже когда в бутылку дудел, на удивление всё равно получалась музыка.
В последний раз Элмерик слушал Эрни на праздновании Мабона… Что ж, теперь стало ясно, почему трактирщик так переживает. Где ещё он найдёт хорошего музыканта, готового играть в любом состоянии и брать оплату не звонкой монетой, а едой да выпивкой?
— Ну тебя к болотным бесам, — буркнул Эрни, комкая в руках то ли плотную ткань, то ли кусок выделанной кожи, — в полумраке Элмерик не разглядел.
И тут дядька Рис стукнул кулаком по столу. Негромко — весь трактир не обернулся. Но кружка, которую принесли для Элмерика, подпрыгнула.
Эрни упрямо мотнул головой.
— Всё одно мне крышка, хоть с чародеем, хоть без.
— Звучит так, как будто ты разгневал фейри, — Элмерик сел напротив и отхлебнул эля.
— Так и есть. Эх, не дожить мне до утра… — Эрни вздыхал и охал так, будто ему приходилось удерживать на плечах небо.
— Послушай, если дело настолько серьёзное, давай я отвезу тебя к мастеру Патрику. Он что-нибудь придумает.
— Что-то я не слыхал, чтобы ваш колдун с мельницы петь умел.
— Так он вроде и не умеет.
— Вот. Значит, ничем мне не поможет. Элмерик понял, что настал его звёздный час. Приосанившись, он улыбнулся.
— Зато я пою.
— Да что ты можешь уметь, Желторотик? — отмахнулся Эрни.
А вот это уже было обидно. Элмерик привстал, сжал кулаки и процедил сквозь зубы:
— Я из семьи потомственных чаропевцев, чтоб ты знал! Моим прапрадедом был легендарный Вилберри-скрипач. Слыхал о таком?
В тот же миг он увидел, как округляются глаза Эрни, и мысленно восторжествовал. Во всём королевстве не было музыканта, который не знал бы этого славного имени.
— Ого! — только и смог выдохнуть Волынщик.
За его спиной дядька Рис уже потирал руки. Дело-то пошло на лад!
Но следующий вопрос снова заставил Элмерика насупиться.
— Слышь, а ты такой же умелец, как сэр Вилберри, или только славой предков похвастаться можешь?
Трактирщик закатил глаза, а Элмерик пожал плечами.
— Что ты хочешь услышать? Список моих подвигов? А как насчёт того, что это тебе нужна моя помощь? Между прочим, я пока не согласился помочь. И моя доброта тает с каждым мгновением.
— Вот такого ответа я и ждал, — хохотнул Эрни, блеснув щербиной в зубах. — Пожалуй, мы с тобой поладим, Желторотик.
Он протянул руку, которую Элмерик, немного поколебавшись, пожал.
— Может быть. Если перестанешь меня так называть.
— Да я ж не в обиду, — Эрни, словно опомнившись, опять нахмурился. — Просто я ж старше тебя раза в два. Ладно, не буду-не буду. Вот, глянь сюды.
Он выложил перед Элмериком то, что так рьяно мял в руках. Это оказалась не ткань и даже не кожа, а выделанная особым образом древесная кора. Достаточно было взглянуть на неё поближе, чтобы понять — фейская работа.
Красивым, но немного нервным почерком на коре было выведено следующее:
«Мастер Эрни, также известный как Волынщик, я принимаю твой вызов!
В первое новолуние после Мабона жду тебя на песенном состязании у барда Сорокопута. Ты легко найдёшь меня — войди в Чёрный лес в условленную ночь и следуй за путеводным огоньком.
Отсутствие приравнивается к поражению. Поражение подобно смерти. Победитель решит судьбу проигравшего.
Коли угодно, можешь взять с собой кого-то из своих подмастерьев. Скоро увидим, так ли ты искусен, как хвастаешь. Может статься, я выпью вина из твоего черепа ещё до того, как на небе покажется серп молодой луны».
— Хочешь сказать, ты вызвал фейри на поединок? На песнях? — признаться, Элмерику очень хотелось, чтобы послание оказалось глупой шуткой, потому что в противном случае получалось, что Эрни здорово влип. Но в Чернолесье мало кто умел писать — не то, что выражаться высокопарным слогом. Зато теперь Элмерик начал понимать, зачем Эрни понадобился чаропевец. Подмастерье, значит? Ну-ну.
— Я не помню, как это случилось. Пьяный был, — Волынщик икнул. — Ну, то есть, что-то помню, но урывками, будто в тумане…
— Всё равно рассказывай!
Эрни поставил локти на стол и зарылся пальцами в свои мышиного цвета волосы, собираясь с мыслями.
— Короче, ещё летом дело было.
