Произнося желания - Дженнифер Миллер

Миша трясёт меня.

— Эй, Эспен. Эспен, просыпайся. — Я открываю глаза, которые кажутся слишком большими для моего лица, потому что опухли и высохли от слёз. — Прости, что разбудила, но мне нужно ехать в магазин.

— Который сейчас час?

— Десять утра.

— Ух ты, ничего себе, я проспала всю ночь. Должно быть, сильно устала.

— Скорее, эмоционально вымоталась. Прости, что вынуждена оставить тебя одну.

— Ничего страшного. Я понимаю, что мир не остановится только потому, что остановился для меня. Мне тоже нужно сегодня на работу, в бар, но я не поеду.

Миша понимающе кивает головой.

— Я позвоню тебе попозже, проверю, как у тебя дела. Так что включи свой телефон, хорошо? Даже если тебе не хочется.

— Ладно, включу. Но не волнуйся обо мне. Увидимся, когда вернёшься.

— Договорились, но позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

— Позвоню. О, ничего, если я позаимствую твою одежду? Я съезжу и заберу кое-что из дома, когда буду знать, что Вэс на работе.

— Конечно, бери всё что нужно. Нашла о чём спрашивать!

— Спасибо.

Подруга улыбается и направляется к двери.

Я просто сижу, пока не понимаю, что мне нужно в туалет. В уборной, посмотревшись в зеркало, я прихожу в ужас, увидев, как сильно опухли мои глаза, — у меня жуткий вид. Открыв кран, достаю из ящика небольшое полотенце, смачиваю его холодной водой и осторожно прижимаю его к глазам, чтобы снять отёчность.

Хорошо бы принять душ, но мне просто-напросто не хватает на это энергии, так что я иду к шкафу Миши и вынимаю оттуда одежду — спортивные штаны, футболку и пушистые носки. Завязав волосы в высокий хвост, иду к её морозилке, зная, что у подруги найдётся что-нибудь для поддержки настроения «все-мужики-козлы». Но меня постигает разочарование, когда мороженого не обнаруживается. Что за безобразие? Я проверяю холодильник и шкафчики рядом, и — о да! — песочное печенье! Главная звезда праздника жалости к себе.

Налив себе стакан молока, я усаживаюсь с ним и печеньем на диване и начинаю переключать каналы телевизора. Случайно попадаю на фильм «На пляже»[18]. Я уже давно не видела эту картину. Несколько часов спустя в дверь входит Миша, а я снова рыдаю. Могу себе представить, на что она наткнулась — пустая банка из-под печенья, красные глаза, вокруг разбросаны бумажные салфетки… и я, развалина.

— Боже мой, Эспен, что случилось?

— Она умерла! Я забыла, что она умерла, но как я могла забыть? А её бедная дочь, и… боже мой! Миша, обещай мне! Обещай мне прямо сейчас, что мы навсегда останемся подругами, да? Я не смогу тебя потерять. Мы с тобой лучшие друзья, я люблю тебя. Прости, что не говорю этого часто, но я люблю тебя, очень сильно. Нам с тобой и мужчины ни к чему. Мы просто будем лучшими подругами, усыновим детей, будем вместе их растить. Наша дружба — это единственное, что имеет значение.

— Ты что, пила? — Она поднимает мой стакан с молоком и нюхает его. Я удивлённо смотрю на неё. Миша думает, что я могла бы что-то влить в стакан с молоком? Мерзость какая.

— Нет, ничего я не пила, — негодующе заявляю я. — Просто только что посмотрела «На пляже».

— А, тогда это всё объясняет.

— А почему ты уже дома? Не то чтобы я тебе не рада. Но это словно ты каким-то образом узнала, что после этого фильма мне срочно нужно будет с тобой обняться. — Я встаю и наваливаюсь на подругу с крепким объятием — чтобы она точно почувствовала, как сильно я её люблю. Спасибо этим душераздирающим фильмам за то, что они напоминают нам о наших приоритетах. Но тут я понимаю, что сейчас, должно быть, похожа на чёртову психичку.

— Я дома, потому что пыталась дозвониться до тебя весь последний час, но, полагаю, ты так и не включила свой телефон? Я забеспокоилась и решила, что лучше мне приехать и самой убедиться, что с тобой всё в порядке, раз по-другому связаться никак.

— Прости, что заставила тебя волноваться, и да, я до сих пор ещё его не включила.

Миша вздыхает и садится рядом со мной.

— Тебе нужно включить свой телефон и ответить на звонки Вэса. Или, по крайней мере, прослушать его сообщения голосовой почты.

— Какого чёрта я должна это делать? Он последний человек, с которым я хочу говорить. Он придурок, Миша. Грёбаный придурок, который мне изменил.

Подруга морщится от моих бранных слов, но ничего не говорит.

— Он заходил в магазин сегодня.

— О, даже так? И, конечно же, скормил тебе свою лживую версию, в которую ты поверила?

— Я не думаю, что это ложь, милая. Он выглядит таким же несчастным, как и ты. Он отчаянно хотел поговорить с тобой и умолял меня сказать ему, где ты.

— Ты не…

— Нет, я ничего ему не сказала.

Я грызу ногти. Я понимаю, мне нужно на работу, даже если я предпочла бы взять отгул. Но я не могу вот так просто отпроситься с работы только из-за того, чтобы избегать Вэса. Не могу позволить, чтобы из-за него я перестала работать; уверена, он всё ещё там работает. И я не могу потерять из-за него работу. Мне нужны деньги. Особенно сейчас. Скоро мне нужно будет выехать из дома Вэса. Возможно, мне удастся всё уладить, у нас будут разные смены, и я буду сталкиваться с ним по работе настолько редко, насколько это возможно.

Встав с дивана, я достаю из сумки телефон и включаю его — но не потому что собираюсь слушать чьи-то сообщения. Однако моё любопытство на пределе. От новых входящих текстовых и голосовых сообщений телефон точно взбесился. Вэс атаковал мой мобильник. Я допускаю ошибку и мельком просматриваю несколько смс: «Котёнок, нам нужно поговорить». «Прошу тебя, позвони мне». «Это не то, что ты думаешь. Пожалуйста, позвони». «Я скучаю по тебе». «Пожалуйста, просто напиши мне в ответ «всё хорошо», чтобы я знал, что ты в безопасности». «Где ты?» «Прошу тебя, возвращайся домой».

Я нажимаю кнопку, чтобы экран погас, и шмыгаю носом. Определённо он очень настойчивый. Последнее сообщение было отправлено всего пять минут назад. Я чувствую, как немного смягчаюсь, но как только понимаю это, сразу же представляю ту развязную шлюшку, что стоит почти голышом в гостиной, и руки Вэса на ней. Это воспоминание, словно ведро с холодной водой, помогает мне прийти в себя.

— Я ещё не готова и пока ещё у меня нет желания с ним разговаривать. Я слишком зла на него. Понимаю, когда-нибудь нам придётся поговорить, тем более что нам придётся увидеться, когда я буду забирать свои вещи из его дома — может, даже, уже их дома — если до этого мы не встретимся на работе. Но пока я ещё не готова с ним говорить. — От одной мысли об этом у меня на глаза наворачиваются слёзы.

— Расслабься, я же не сказала ему где ты, только то, что с тобой всё в порядке. — Миша протягивает руку и успокаивающе поглаживает мою руку. — Не переживай, всё образуется, всё наладится. Просто нужно подождать, вот увидишь.

— Но у меня такое ощущение, что я никогда не приду в норму снова.

— Я понимаю, поэтому и сказала ему дать тебе немного времени.

Мне кажется, что всего времени мира не хватит, чтобы всё встало на свои места. Такое ощущение, что моё сердце разбилось на миллионы осколков, и я не знаю, как кому-нибудь удастся найти их все и вновь собрать воедино.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Трёх дней мне хватило. Мне было стыдно, что всё-таки пришлось брать отгулы, но мне нужно было время, чтобы выплакаться и поругать Вселенную, размахивая кулаками. Каждый раз, когда Миша слышала эти гневные тирады, она говорила мне: «Если ты будешь продолжать в том же духе, Вселенная на тебя очень разозлится». Я смотрела на неё убийственным взглядом и отвечала, что ей и так удалось сделать мою жизнь несчастной.

Я смотрю на своё отражение в зеркале. У меня так и не хватило духу съездить забрать свои вещи. Миша одолжила всё, что сейчас на мне одето. Она чуть выше меня, так что позаимствованное мною синее платье с запахом, облегающее все мои изгибы, немного длиннее на мне, чем было бы на ней.

Я воспользовалась и Мишиной косметикой, чтобы скрыть тёмные круги под глазами, и, по-моему, у меня неплохо получилось. Думаю, никто даже не догадается, если не будет специально их высматривать. Тем не менее, макияж у меня минимальный, а волосы я оставила распущенными. Вид у меня милый, достаточно элегантный, чтобы встречать людей, которые придут в бар.

Если там будет и Вэс, я хочу, чтобы ему было больно на меня смотреть, так что мне очень важно выглядеть привлекательной. Когда-то он сказал мне, что любит меня такой, какая я есть, мою естественную красоту. Хочу признаться, что такой я нравлюсь и самой себе. Ну а если эмоции возьмут верх, чем меньше туши будет струиться по моим щекам, тем лучше.

Наконец я выхожу из ванной и вижу, что Миша сидит за кухонным столом, читает газету и пьёт кофе.

— Доброе утро, кофе ещё остался. Это платье тебе идёт больше чем мне, оставь его себе.

Улыбаясь ей, я понимаю, что она просто старается повысить мою уверенность в себе, потому что знает — я очень нервничаю из-за того, что мне придётся столкнуться с Вэсом лицом к лицу.