Крот Камня - Уильям Хорвуд

был местом опасным и мрачным, что было бы даже странно, если бы они не испытывали цепенящего ужаса.

Когда они покинули Килнси и через мост, построенный двуногими, пересекли реку Уорф, ощущение великой тоски усилилось еще и потому, что солнце стало заходить, свет меркнуть и уже невозможно было различить цвета окрестных деревьев и скал.

В сгущающихся сумерках над ними нависали террасы из известняка. Ниже по реке они терялись из виду, поднимаясь к темной громаде Верна. На одну из таких террас они и стали взбираться. Потом они некоторое время шли по лугу, затем вскарабкались по каменистой осыпи, поросшей чахлыми деревьями, где ютились совы, грачи и летучие мыши. Где-то рядом завозился старый барсук, а далеко внизу, на пастбищах, мычали коровы, их контуры темнели под влажным тонким покрывалом тумана. Отсюда в вечернем свете они напоминали листья, плывущие по поверхности реки.

Грайк вел их быстро; он был явно разочарован отсутствием сопротивления. Но для тех, кто так долго скитался, поднимался с холма на холм, спускался с долины, это был не самый быстрый темп.

Мэйуид, как всегда, осматривался и принюхивался, несмотря на резкие окрики грайков. Триффан легко поспевал за грайками, чувствуя себя лучше, чем когда-либо. Даже Спиндл со своей неуклюжей и неровной походкой не отставал; если кто и дышал тяжело, останавливаясь время от времени передохнуть, так это грайки, из чего Триффан заключил: для них дорога не была привычной.

Наконец добрались до следующей террасы. Пленникам удалось рассмотреть впереди множество ходов, выбоин и расщелин. Грайки-охранники остановились. Они суетливо озирались, поглядывая на громаду из песчаника.

— Где пройдем насквозь? — спросил наконец один из них.

— Через Северные Норы,— ответил старший.

После короткой передышки они отправились дальше.

Кустарники и деревья встречались все реже, и вскоре они оказались на альпийском лугу. Чуть выше виднелись нагромождения песчаника, лиловые в последних лучах заката. Издалека сверкнули хищные глаза ревущей совы, она стремительно пронеслась где-то внизу и пропала из виду, то ли в густом тумане, то ли среди деревьев.

Поблизости раздался крик неясыти, было слышно, как ее коготь задел по сухой ветке. Далеко наверху возник камнепад, и гулкое эхо разнеслось по всей долине.

Они остановились на ночлег и нашли себе пищу. Грайки не отходили от Триффана, Спиндла и Мэйуида ни на шаг. Но страшным было другое: земля, казалось, вибрировала от гула, такого отдаленного, что поначалу они даже не заметили его. Но когда спустилась ночь и грайки задремали, звук стал слышнее, он исходил от известковых утесов над головами. Это был непривычный звук, он походил, скорее, на глухое завывание, вызванное, возможно, шумом воды, и эхо одновременно.

Наступило утро, выпала роса. Нельзя было шевельнуться, не замочив рыльца. Но взошло солнце, роса стала высыхать, небо сделалось ярко-голубым.

На западе утесы оставались в тени, поэтому воздух у их подножия был холодный. Но на другой стороне долины солнце нещадно жгло белые известняковые утесы, как две капли воды похожие на те, что еще предстояло преодолеть. Внизу медленно рассеивался туман.

«Пройти насквозь» — означало пока просто карабкаться наверх. Солнце вскоре стало припекать. Им видна была дорога, по которой они пришли, — странный ландшафт, почти полностью состоящий из травы и песчаника, ущелий и расселин, в которые крот мог бы протиснуться, только изранив лапы острыми обломками.

Именно в таком месте могла подстерегать смерть. Кротам попадались то заячьи черепа, то высохшее крыло грача, то скелет овцы, то умирающий еж с побледневшей мордочкой и вздымающимися в агонии боками.

Только Мэйуид казался довольным; он с любопытством заглядывал в каждую трещинку и ямку, часто оглядывался, все подмечал и умудрился шепнуть Триффану на ходу:

— Мой недоумевающий господин, ничтожный Мэйуид очень взволнован. Лапы его просто горят от чудесного предчувствия. Нужное бояться не самого Верна, а скорее этих кротов, его обитателей!

— Заткнись и шевели лапами, каналья! — рявкнул грайк, оттесняя Мэйуида.

Грайки с самого начала были грубой и трусливой стаей, а чем выше они поднимались, тем раздражительнее становились.

— Кто на связи? — спросил один из них, когда они добрались до покрытой дерном террасы, за которой высился еще один утес.

— Лейт из Арнклиффа,— ответил старший.

— Проклятье! — воскликнул один из грайков. — Только его мне сейчас не хватало.

— Молчи, придурок...

— Ладно, я лягу и затаюсь, когда этот...

— Ложись куда хочешь, крот. Слово все равно тебя найдет. Ложись где угодно и как угодно, Слово узнает правду!

Голос был холодный и ядовитый, и поначалу было трудно понять, откуда он доносится. Сзади? Спереди? Все застыли.

— Я здесь, идиоты!

Крот был прямо перед ними. Казалось, его голова выросла прямо из известняковой глыбы. Серый мех, горбатый нос, холодные серые глаза. Послышалось чирканье когтей по камням — и крот мгновенно оказался совсем рядом с ними.

— Лейт, — представился он Триффану.

— Триффан из Данктона.

— Свободны, — бросил Лейт грайкам.

— Но Лейт, господин, их трое и...

Лейт криво усмехнулся, он явно презирал своих подчиненных.

— Вряд ли они проделали столь долгий путь, чтобы теперь сбежать или причинить вред такому незначительному кроту, как я. Поэтому оставьте нас, вот только... — Все уже думали он забыл о том, что сказал один из грайков незадолго до его появления. — Ты!

— Я, господин?

— Да, ты. Подойди.

Крот, недавно поминавший Лейтона недобрым словом, подошел ближе. Это был крупный сильный крот, но сейчас он дрожал от страха. Триффан заметил, как подобрался Лейт. В его власти над остальными было что-то злое и порочное, и он явно хотел продемонстрировать эту власть.

— Итак, тебе «только меня и не хватало»? Кажется, так ты сказал?

— Я не...

— И мы знаем, почему ты это сказал, не так ли?

Изощренное издевательство сильного перед провинившимся слабым проступало в его словах. Грайк был совершенно серым от ужаса.

— Да,— ответил он, опустив голову.

— Выбирай: удар или исповедь? — спросил Лейт.

— Удар, — пробормотал грайк.

— Будь по-твоему,— сказал Лейт. Он бросил взгляд на трех путешественников, удостоверился, что они смотрят, затем ударил грайка в плечо. Это был на редкость сильный и красивый удар, причем такой быстрый, что, казалось, он завершился еще раньше, чем начался. Грайк с воплем закрутился на месте, кровь хлынула из раны на плече.

— Иди и живи в мире со Словом, крот. Ступайте все! — приказал Лейт.

Потом он повел Триффана и его друзей туда,