Тайная история драгоценных камней - Виктория Финли

Загадка седьмой печати… или второй… а может, десятой

Многие годы перидот входил в число самых ценных камней в иудейско-христианском мире.

Когда Моисей спустился с горы Синай, то, по легенде, принес с собой не только десять заповедей, но и список из двенадцати камней, которые следовало поместить на нагрудном знаке первосвященников, по количеству колен израилевых. Широкий спектр цветов и текстур самоцветов демонстрировал разнообразие ландшафтов — все они такие разные, но одинаково ценны для Господа. Однако за долгое время изначальные значения древнееврейских слов стерлись, и теперь ведутся споры, о каких современных камнях шла речь.

К примеру, перидоту приписывали роль то второго камня из списка Моисея, то десятого. Намного позже, в I веке нашей эры, святой Иоанн Богослов использовал подобный список, чтобы укрепить веру в свое видение Небесного Иерусалима, описанного в Откровении: «Основания городской стены украшены всякими драгоценными камнями: основание первое — яспис, второе — сапфир, третье — халкидон, четвертое — смарагд, пятое — сардоникс, шестое — сердолик, седьмое — хризолит, восьмое — вирилл, девятое — топаз, десятое — хризопрас, одиннадцатое — гиацинт, двенадцатое — аметист. А двенадцать ворот суть двенадцать жемчужин». В течение многих лет считалось, что в этом списке, как и в списке Моисея, перечислены наиболее ценные самоцветы Средиземноморья. Однако, как выяснилось, был тут и еще один нюанс: это список камней, из которых получаются самые лучшие и престижные печати.

Трудно недооценить роль печатей в ранней культуре Средиземноморья и Ближнего Востока. Любая официальная сделка скреплялась печатью: обмен землей, имуществом и грузами, написание писем и издание указов. Владельцы опечатывали амбары с зерном и винные погреба, чтобы продемонстрировать, кто хозяин. А когда фараон сказал Иосифу, что тот будет «правителем Египта», то надел ему на палец кольцо с царской печатью. В Персии на протяжении долгого времени очень редко письма писал и запечатывал тот, кто отправлял их, поэтому единственным доказательством аутентичности являлся оттиск кольца-печатки. Три тысячи лет назад печати играли столь важную роль в жизни иудеев, что у каждого из колен имелась своя, якобы установленная Господом.

Так что, сами понимаете, работа резчиков становилась довольно опасной и при этом была основана на доверии. Резчики вели строгий учет печатей, а утрата печати считалась катастрофой. Как метко выразился поэт Джон Фентон, «Это было все равно что потерять кредитку — нужно срочно менять пин-код». Да что там кредитка, в античные времена потерять кольцо означало утратить собственную природу. Именно поэтому так ценились камни, из которых получались лучшие печати: перидот, яшма, сардоникс, сердолик — достаточно мягкие, чтобы их можно было резать, но при этом достаточно твердые, чтобы сохранять форму, уникальные, дабы их можно было легко опознать, и красивые, чтобы задавать тон. Неудивительно, что когда печати вышли из моды, то мы забыли и камни, из которых их в былые времена изготавливали. Кто из наших современников может объяснить разницу между сардониксом и сердоликом? Многие ли в курсе, что оба названия происходят от названия острова Сардиния, где эти камни раньше добывали? И уж тем более никто, кроме специалистов, не знает историю хризолита, или, как я его называю в своей книге, перидота.

Он всегда был здесь

Лично мне показалось странным, что при всем обилии информации о том, как апачи потеряли свои земли, организаторы экспозиции обошли стороной историю обретения перидота. Учитывая, что племенам аборигенов в Сан-Карлосе принадлежит примерно девяносто процентов мировых запасов перидота, я ожидала увидеть хоть какую-нибудь захудалую табличку и пару образцов, но нигде не нашлось даже упоминания. Мужчина за стойкой информации, на бейджике которого красовалось имя «Франклин», посмотрел на меня с некоторым недоумением, когда я спросила о причинах подобного пробела. Видно, он никогда об этом не задумывался. Потом сотрудник нашелся:

— Мы делаем упор на историю и легенды. А что зеленый камень… Он тут испокон веку был и есть.

Франклин любезно предложил показать мне, где же именно испокон веку был зеленый камень, и мы вышли на улицу. Перед нами вдаль через пустыню убегало шоссе, словно в мультике про Хитрого Койота и Дорожного Бегуна. Мы какое-то время шли вдоль шоссе, а потом повернули на север.

Франклин махнул рукой:

— Вот она, страна перидота.

Передо мной был самый типичный пейзаж Дикого Запада, какой я только видела: выжженная земля, повсюду гигантские кактусы с торчащими колючками. Все это казалось декорациями к фильму короля вестернов Джона Уэйна. Впереди нас вырастал холм: с одной стороны пологий, а с другой — крутой, словно кто-то резко дернул камерой и обрезал картинку.

— А где там шахты? — спросила я.

— Везде, — беспечно ответил Франклин. — Некоторые называют его «меса», что в переводе с испанского значит «стол», потому что холм похож на стол и если пойдешь туда, то можешь наесться от пуза. Но мы обычно зовем его «горящей горой». Отсюда не видать, но он и впрямь напоминает вулкан. Вот там все и копают.

На мес(т)е

Франклин пообещал сводить меня туда, если я подожду до окончания рабочего дня, и я полчаса сидела на солнцепеке, наблюдая за снующими туда-сюда туристами. Одна семья приехала из Нью-Йорка. Мальчики — уменьшенные копии отца — были одеты в хлопчатобумажные шорты и синие рубашки, а мама щеголяла в туфлях «Прада».

— Ваша прапрапрабабушка была из племени апачи, — сказали родители детям, входя в здание культурного центра.

Но, промчавшись по выставочным залам, они отказались оставить пожертвование и отправились дальше. Видно, решили, что десяти минут на знакомство с культурой предков вполне достаточно.

В пять часов рабочий день у Франклина закончился. Мы сели в мою машину, и он показал, куда ехать. Потом мы вдруг повернули, причем сама бы я этот поворот ни за что не заметила, и поехали по белой песчаной дороге на север, вглубь пустыни. Затем долго поднимались в горку, поворачивали снова и снова. Я безуспешно пыталась запомнить дорогу. Но единственными ориентирами были кактусы, растопырившие свои колючие лапы в разные стороны, как в шуточной загадке про страну, где половина жителей врет, половина — говорит правду, а ты должен понять, куда идти.

Потом Франклин велел остановить автомобиль, хотя мы вроде как никуда не доехали. Я припарковалась прямо посреди дороги, все равно вряд ли кто-то проедет мимо. Мы вышли из машины, поднялись на небольшой пригорок и оказались словно бы на другой планете. Миллионы лет назад вулкан изверг струю магмы, которая превратилась в голубовато-серый базальт с крошечными пузырьками, делавшими его похожим на старую губку. Но, несмотря на то что серый базальт находят на месте извержений вулканов по всему миру, местный базальт кардинально отличается от своих собратьев, поскольку покрыт большими неровными зелеными кругами из маленьких кристалликов перидота. Как будто пейзаж придумал иллюстратор детской книжки.