Охота на смотрящего - Евгений Сухов

– Тебе хорошо было, милый мой?

Он посмотрел в ее сияющие глаза и только сказал:

– А дед говорил, что ты девушка.

Елена улыбнулась:

– Это он всем так говорит. А ему откуда знать? Я тоже любила и была любима. – В голосе ее послышалась тоска. – Но вот такого, как ты, встречаю впервые. А так хотелось встретить сильного, мужественного, всепонимающего мужчину!

Варяг слушал молча, поглаживая ее по спине. Елена сползла пониже, положила голову на плечо Владиславу, обвив его грудь горячей рукой.

– Хотела. Давно уже хотела. Но все как-то Бог сводил с хилыми, неуверенными в себе, ну точно как дети малые. А ты настоящий.

Ее пальцы побежали по вспотевшей коже груди, добрались до синего абриса татуировки, хорошо просматривавшегося в лунном свете.

– Ты кто, Владислав?

Он провел загрубевшей ладонью по ее волосам, скользнул по щеке.

– Да что ж вы меня с дедом пытаете-то? Владислав Костиков я. Из Самары. В лесу заблудился.

Она приподнялась в кровати. Лунный свет упал на ее обнаженное плечо и заиграл таинственными бликами на коже.

– Понимаешь, Владислав… Костиков. И я, и дедушка видели эту твою татуировку. Дед мне сказал, что это воровская наколка. Он знает…

Варяг сглотнул слюну. Его охватило странное чувство: ему почему-то очень не хотелось врать этой милой, искренней женщине, которая неделю выхаживала его, быть может, от смерти спасла. Но и выкладывать ей все, что у него на душе накопилось, он тоже не мог.

– Ты знаешь, я тебе одно могу сказать, – начал он глуxo. – Я не из Екатеринбурга пришел. Но я действительно в лесу заплутал. И меня действительно рысь поранила, потом я еще с какими-то бродягами сцепился. Они меня чуть не порезали. Я защищался, как мог. Кажется, в драке кого-то сам пырнул ножом, а потом еле ноги унес. Это правда. Но больше я тебе сказать ничего не могу. Извини, Елена. – Он закрыл глаза. – А теперь прошу тебя, уходи. Мне надо одному побыть.

Она надела длинную рубашку и выскочила из комнаты.

Наутро ни он, ни она ни взглядом, ни словом не дали деду Платону повода для тревожных догадок.

Варяг впервые за неделю своего пребывания здесь поднялся с кровати и вышел на свежий воздух. Вышел – и едва не задохнулся от пьянящего коктейля лесных ароматов. Он присел на лавку перед домом. Следом за ним вышел и отец Платон.

– Ну, как спалось, Владислав? – полюбопытствовал дед.

– Спасибо, отец Платон, хорошо.

– Ты, я вижу, сегодня уже лицом другой – посвежел, совсем на поправку пошел.

– Легкая рука у Елены, вот и выздоравливаю.

Дед помолчал.

– У меня Еленка сегодня спрашивала про твою татуировку.

Платон посмотрел на гостя. Тот – на Платона.

– И что же ты, отец Платон, ей ответил?

– То, чего знаю, не сказал.

– А что же ты знаешь?

Платон сощурился.

– А то, мил человек, что воровская это наколочка. И не обычная. Ты коронованный вор, Владислав!

Варяг напрягся. Он нутром чуял, что Платон человек непростой и себе на уме, но при этом он почему-то вызывал у него доверие. В конце концов, если бы дед хотел его сдать, так давно бы это сделал, когда он валялся у него в доме без сознания.

Гость внимательно вгляделся в глаза старика. Глаза под густыми косматыми бровями светились умом и словно молча намекали: да ты откройся мне, добрый человек, я тебя не подведу.

– Наколку мою, отец, ты верно распознал. Да только это все дела минувших дней. Все в прошлом.

– Прошляк, стало быть?

– Он самый, отец Платон.

– Вот никогда бы не подумал. – Отец Платон сверкнул глазом из-под насупленных бровей и проговорил с расстановкой: – Знаешь, мил-человек, прошлое – оно ведь всегда с нами. Из души его не выкинешь. А уж как оно там в душе хоронится – то ли теплом греет, то ли холодом могильным знобит, – это ведь от человека зависит.

Платон замолк и вдруг, после продолжительного молчания, брякнул напрямик:

– Знаешь что, касатик, а давай-ка мы с тобой начистоту поговорим.

– Ну что ж, старик, давай поговорим, – тут же отозвался Владислав, как будто давно ждал этого предложения.

– Ты, как я понимаю, беглый? – в лоб спросил Платон.

– Правильно понимаешь, дед, – твердо ответил Варяг и посмотрел Платону прямо в глаза.

– Ну-ну, – ответил ему ободряюще Платон, – бояться-то тебе здесь нечего. Я ведь священнослужитель, спасать чужие души – моя профессия. И тела тоже, – добавил он загадочно.

– Спасибо тебе, отец, – сказал Владислав. – С этим ты отлично справляешься. Спасибо тебе и за то, что к словам моим относишься с пониманием, и за то, что жизнь спас. Спасибо Елене твоей за заботу. За все спасибо. Я тебе теперь обязан по гроб жизни. За мной должок.

– На кой ляд мне твой должок, – хмыкнул дед. – Мне уж знаешь сколько лет? Восемьдесят два!

Владислав, не скрывая изумления, посмотрел на деда и присвистнул.

– Во-во, – продолжил Платон, – должок ты свой, боюсь, не успеешь мне отдать в полном объеме.

– Так чем же я могу тебя отблагодарить? – спросил Варяг, пораженный возрастом такого бойкого и крепкого с виду старика.

– А ты мне свою историю расскажи, – заявил вдруг отец Платон. – Всю правду. От начала до конца. Это и будет твоей благодарностью. Я, знаешь, истории люблю слушать. Старый стал, книжки читать глаза не дают. А у тебя история, как мне подсказывает чутъе, ин-те-ресная.

– Знаешь, отец, пожалуй, я приму твое предложение, хоть и рассказчик из меня неважный, – уклончиво ответил Варяг. – Но с одним условием, что для начала ты мне расскажешь свою. Думается мне, у тебя история позаковыристее моей будет. А заодно расскажи мне: ты-то сам откуда знаешь про мою наколку? Может, опыт какой-то собственный имеется?

– Имеется, имеется. И немалый, – неожиданно буркнул дед. – И хочешь ли знать, коли бы судьба не уберегла от земного огня – гореть бы мне сейчас в адском пламени.

– Загадками говоришь, отец, – нахмурился Варяг.

– Я хоть загадками, а ты вот и вовсе помалкиваешь. Ну да ладно. Не хочешь первым рассказывать не надо. Тогда послушай мою повесть, может, чего поймешь.

Глава 29

В МУРе работаете?

Александр Беспалый шел на встречу с Николаем в приподнятом настроении. В отличие от надменного генерала Артамонова, загадочный Николай Иванович был весьма предупредителен и подробно объяснил подполковнику, как его найти в Москве. Судя по всему, Николай собирался принимать гостя в неофициальной обстановке. Прямо он об этом, разумеется, не сказал, но дал понять, что их встреча состоится «вдали от посторонних глаз и ушей».

Беспалый сразу смекнул, что Николай Иванович из «комитета», по-нынешнему – ФСБ. Он и сам не мог объяснить, почему он так решил, но в манере вести разговор у Николая было нечто такое неуловимо-характерное для повадок штатного кагэбэшника.

Размышляя о своих телефонных разговорах с Калистратовым, Беспалый выстроил в уме нехитрую схему: Калистратов и Николай играют за одну команду, но только Николай Иванович – это основной состав, а вот генерал-лейтенант Калистратов, похоже, переведен в запас.

Николай Иванович ждал его в 19.00 в кафе «Парус» в парке Дружбы на Речном вокзале. Во всех отношениях это было очень удобно: Александр Тимофеевич расположился в общежитии МВД на Фестивальной улице – совсем недалеко от места встречи. В общежитии жили московские менты-«лимитчики», временно переведенные в Москву для несения патрульно-постовой службы и для охранных мероприятий. Но только их «временный» перевод, как все временное в России, с годами превращался в постоянное жительство. Чему менты, а точнее, ментовские жены, были очень даже рады, невзирая на походное, чемоданное житье-бытье в общаге.

Оказавшись вчера в общаге, Беспалый с нескрываемым отвращением отнесся ко всему, что там увидел: общие кухни, где на веревках сушились милицейские форменные рубашки вместе с детскими пеленками и женским исподним; лениво гуляющих по коридорам работников правоохранительных органов в майках, ментовских баб, без стеснения глазевших на новоприбывшего бравого подполковника.

Беспалого определили в крохотную «двушку» – двухместную комнатенку, подселив к капитану из Воронежа – тоже командировочному. Беспалый матерился про себя. В Москве он бывал регулярно – раз в полгода. И селили его в разных местах; один раз он даже по недоразумению попал в дом приемов МВД на Ленинских горах – дворец, да и только! Но в таком бардаке обитал впервые. И эта гнусная общага только обострила в Беспалом чувство отвращения к столице, куда он втайне мечтал переехать на генеральскую должность, но… этот виноград для него пока что был зелен.

Беспалый вышел из метро и двинулся через парк.

Времени было еще достаточно – час с гаком. Он подошел к искусственному пруду и присел на деревянную резную лавку. Мысли о Варяге не давали возможности расслабиться. Еще в колонии у него зародилось первое сомнение в том, что обезображенный труп, который предъявил ему в бараке лукавый Мулла, и в самом деле Владислав Игнатов. Потом, когда на поверке он недосчитался человека, это сомнение только усилилось. И вот теперь, зная, что в окрестностях зоны бродит неизвестный с автоматом, замочивший туриста, да еще зарезавший двух овчарок, – Беспалый понял, что Варяг жив.