Город бездны - Аластер Рейнольдс

Этот город чудес тянулся в нескончаемую даль, насколько хватало глаз. Расстояние не превышало шестидесяти километров, но оно могло быть бесконечностью. Кажется, диковин в Городе Бездны могло хватить на целую жизнь — даже в нынешнем понимании.

И никаких признаков эпидемии. Прекрасная иллюзия… Мне пришлось напоминать себе, что мы по-прежнему несемся по туннелю сквозь стенку кратера и до Города еще ехать и ехать.

— Ясно, почему они называли тот период Belle Epoque, — сказал я.

Квирренбах кивнул:

— Это и была прекрасная эпоха. И знаете, что хуже всего? Они чертовски хорошо это понимали. В отличие от других «золотых эпох» в истории… они знали, что живут в лучшее из времен.

— Должно быть, это сильно испортило их характер.

— Что ж, они заплатили за это сполна.

И в этот миг мы вырвались на свет — я бы так не сказал, но дневное освещение Города Бездны выглядело именно так. Как я понял, поезд выехал из туннеля и почти сразу миновал границу купола. Теперь мы мчались внутри подвесной трубы, и вид за окнами должен был повторять то, что изображала голограмма, но труба была облеплена грязью и едва позволяла разглядеть тесное скопление трущоб. Голографическая трансляция продолжалась, и картины старого города казались тусклым призраком былого великолепия. Впереди наша труба делала поворот и исчезала в многоярусном цилиндрическом здании, из которого во все стороны расходились такие же путепроводы. Мы уже подъезжали, и поезд начал сбрасывать ход.

Вокзал Гранд-Сентрал, Город Бездны.

Когда мы въехали в здание, голографический мираж растаял, унося с собой последние воспоминания о Belle Epoque. Судя по всему, только мы с Квирренбахом отдали должное голофильму. Все прочие стояли молча, изучая обожженный и замусоренный пол под ногами.

— Все еще надеетесь здесь освоиться? — спросил я у Квирренбаха. — После того, что видели?

Он долго думал, прежде чем ответить.

— А почему бы и нет? Что если сейчас здесь больше возможностей, чем их было раньше? Впрочем, ясно лишь одно.

— Что именно?

— Что бы я здесь не написал, эта музыка никому не поднимет настроение.

На вокзале Гранд-Сентрал было душно, как в джунглях Полуострова, и так же сумеречно. Вскоре я взмок. Пришлось снять сюртук Вадима, скомкать его и сунуть под мышку.

— Нам нужно удалить имплантаты, — снова повторил Квирренбах, дергая меня за руку.

— Не беспокойтесь, — отозвался я. — У меня хорошая память.

Крышу поддерживали колонны с канелюрами, напоминающие деревья гамадриад. Их пальцы пронзали крышу и терялись где-то в бурой мгле. У подножия колонн теснился местный базар — целый городок из пестрых палаток и прилавков, пронизанный сетью невероятно узких и извилистых пешеходных дорожек. Некоторые прилавки громоздились один на другой, и между ними приходилось пробираться в полумраке, как по туннелю. Повсюду сновали сотни разносчиков, прохаживались покупатели — лишь немногие в сопровождении роботов-слуг. Зато в изобилии встречались экзотические животные на поводках, гигантские слуги-модификанты, птицы в клетках и змеи. Несколько герметиков совершили ошибку, пытаясь пробиться через базар вместо того, чтобы найти обходной путь, и теперь их паланкины застряли как в трясине, окруженные торговцами и мошенниками.

— Рискнем или поищем дорогу в обход? — спросил я.

Квирренбах покрепче прижал свой кейс к груди.

— Не люблю подобные местечки… но все же предпочту рискнуть. Интуиция — не более того. Мне кажется, мы сможем найти тех, кто окажет нам столь необходимые услуги.

— Это может быть ошибкой.

— Причем, не первой на сегодняшний день. Однако я начинаю впадать в отчаяние. Здесь должно быть хоть что-то съедобное — и желательно не токсичное.

Мы двинулись через базар, но не успели пройти и нескольких шагов, как вокруг нас собралась толпа оптимистично настроенных детишек, к которым присоединилось несколько мрачных попрошаек.

— У меня на лбу действительно написано неоновыми буквами «богатый и легковерный»? — осведомился Квирренбах.

— Дело в нашей одежде, — сказал я, отпихивая очередного сорванца. — Кажется, вас тоже одевали Нищенствующие. Я просто не обратил внимания.

— Не понимаю, при чем тут одежда.

— Просто это означает, что мы не местные, — пояснил я. — И более того, не из этой системы. Кто еще будет носить одежду Нищенствующих? Это автоматически означает, что мы люди обеспеченные, хотя бы с некоторой долей вероятности.

Квирренбах прижал к груди свой драгоценный кейс с пылкостью собственника. Мы проталкивались все дальше, пока не обнаружили прилавок, на котором лежало что-то съедобное — по крайней мере, оно так выглядело. Конечно, в хосписе Айдлвилд мой желудок прошел обработку для совместимости с микрофлорой Йеллоустоуна. Она включала в себя довольно широкий спектр, но не гарантировала защиты от чего-нибудь этакого. Теперь можно проверить, насколько съедобна для меня местная пища.

Мы купили горячие, жирные лепешки с начинкой из какого-то таинственного мяса. Помимо того, что оно казалось недоваренным, повар явно переборщил с приправами — возможно, для маскировки прогорклого привкуса. Но на Окраине Неба мне доводилось употреблять и менее аппетитные рационы, поэтому я нашел его более менее съедобным. Квирренбах с жадностью проглотил свою порцию, затем купил еще одну и прикончил ее с то же безрассудностью.

— Эй вы, — послышался голос. — Имплантаты долой?

Какой-то мальчуган тянул Квирренбаха за полу куртки, увлекая его в гущу базара. Одежда паренька через пару недель должна была перейти в разряд тряпок, но пока еще балансировала на грани обветшания.

— Имплантаты долой, — повторил мальчуган. — Вы здесь новенькие, не нуждаться в имплантатах, господа. Мадам Доминика, она их вынет, хорошая цена, быстро, не много крови или боли. Вам тоже, большой дядя.

Паренек вцепился в мой ремень, пытаясь сдвинуть меня с места.

— Это… гм… не обязательно, — вяло возразил Квирренбах.

— Вы здесь новички, костюмы Ледяных, нужно имплантаты долой скорее, пока они не спятили.

— Нет, большое спасибо.

Рядом возник еще один паренек и вцепился Квирренбаху в рукав.

— Эй, господин, не слушайте Тома — посетите доктора Шакала! Убивает только одного из двадцати! Самый низкий уровень смертности в Гранд-Сентрал! Не валяйте дурака, посетите Шакала!

— Ну да, и оставить там мозги, — подхватил зазывала мадам Доминики. — Не слушайте: все знают, что Доминика — лучшая в Городе Бездны!

— И чего мы ждем? — спросил я у Квирренбаха. — Кажется, именно это вы хотели найти?

— Да! — прошипел Квирренбах. — Но не на базаре, в какой-нибудь грязной палатке! Я представлял себе клинику, хорошо оборудованную, хотя бы с намеком на стерильность. Я знаю, мы сможем найти место получше, Таннер, поверьте мне…

Я пожал плечами, и Том заставил меня сделать шаг в свою сторону.

— А чем вам не угодила палатка, Квирренбах?

— Нет! Это не пойдет. Здесь должна быть…

Он беспомощно посмотрел на меня, надеясь, что я перехвачу инициативу и вырву его из рук маленьких агитаторов, но я только улыбнулся и указал на палатку — сине-белую коробку со слегка провисающей крышей. Растяжки были привязаны к толстым ржавым штырям, вбитым прямо в пол вокзала.

— Заходите первым, — скомандовал я, приглашая Квирренбаха в палатку.

Мы очутились в передней, отделенной от основного помещения. Кроме нас и мальчугана, здесь никого не было. Только сейчас я заметил, что Том отличался поистине волшебной красотой. Мешковатая одежда не позволяла определить пол, лицо обрамляла копна прямых черных волос. С таким же успехом его могли звать Томасиной, но я решил не торопиться с выводами. Из маленькой малахитовой шкатулки, стоящей на столике в окружении ароматических свечек, лилась мелодия ситара, и Том покачивался ей в такт.

— А здесь вполне недурно, — заметил я. — По крайней мере, никаких луж крови. И разбрызганных мозгов я тоже не вижу.

— Нет! — неожиданно решился Квирренбах. — Не здесь и не сейчас. Я ухожу, Таннер. Вы можете остаться или уходить со мной — решайте сами.

— Том говорит правду, — я взял нарочито спокойный тон. — Вам нужно извлечь имплантаты сейчас, если Нищенствующие еще не успели этого сделать.

Он поднял руку и прошуршал ладонью по щетине на голове.

— Может, они просто запугивали нас этими байками.

— Возможно. Но стоит ли рисковать? Сейчас у вас в голове сидит бомба с часовым механизмом. И ее надо извлечь. В конце концов, их всегда можно вернуть назад.

— В палатке? С помощью какой-то мадам Доминики? Я скорее попробую сам — перед зеркалом, ржавым перочинным ножиком.

— Как вам угодно. Если только раньше не спятите от боли.