Коллеги - Лариса Уварова

Прошел не час и не два, прежде чем Анна окончательно пришла в себя. Наверное, она и в самом деле железная женщина, подумалось ей, раз может после гибели своей любви жить, думать и даже что‑то чувствовать. Бережно сняв котенка с колен, Анна прошла на кухню, сварила кофе. Кажется, никогда еще она не делала это так медленно и тщательно. Загадала: если сможет проделать все без единой ошибки, а затем, глотнув немного кофе, ощутить его вкус, значит, жизнь продолжается.

Жизнь продолжалась. Анна пила обжигающий кофе медленными глотками и отстраненно думала о том, что ей снова придется привыкать к одинокой жизни. Вообще‑то Анне всегда нравилась такая жизнь. У нее были мужчины, и, порывая с ними, она, помнится, часто испытывала даже смутное чувство облегчения: можно было вернуться к привычному укладу, быть самой себе хозяйкой. Только однажды она вот так же долго не могла прийти в себя — когда погиб Олег. Но то был просто несчастный случай, а тут все гораздо сложнее: любимый человек, оказавшийся подлецом, темная и непонятная история, связанная с его именем. Ложь, любовь, скрытность, беззащитность — да все, что угодно, черт возьми! — смешались во что‑то невообразимое, непонятное, густо‑черное, клейкое, противное, пристающее к рукам, к душе, к мыслям.

Все кончено.

Нет, не все. Дэн прислал ей тот букет, Дэн просил прощения и только он, виноватый в том, что случилось, не знает, что Анне уже все известно.

Она закурила. Помнится, Дэн говорил, что она, Анна, носит защитную броню. Сейчас, через считанные минуты, он поймет, какая она прочная. Мысленно приказав себе сосредоточиться и досчитав для верности до двадцати, Анна сняла трубку и набрала знакомый номер. Ее сердце уже было не сердцем, а камнем, взгляд — два острых клинка, тело заковано в блестящие, отливающие серебром латы. «Мифрильная броня». И почему ни к селу, ни к городу в такую минуту вспомнился Толкиен? На гнома она никак не тянет, да и на хоббита вроде не похожа.

В трубке раздались длинные гудки, потом послышался щелчок.

— Дэн, — хотела спросить, но не спросила, а просто сказала Анна.

— Анна! — радостно отозвался он, и она почувствовала от этого острую боль. — Я так переживал! Ты уже получила мой букет? Так я прощен?

— Дэн, — произнесла она безо всякого выражения. — Все кончено.

В трубке воцарилось молчание. Потом Дэн заговорил:

— Неужели ты способна быть такой жестокой из‑за недоразумения? Я был уверен, что ты гораздо великодушнее. Тем более, я же признал, что виноват. Твои друзья — это твои друзья, я больше не стану судить их и навязывать тебе свое мнение.

— Дэн, — стиснув зубы, чтобы не закричать, медленно проговорила Анна, — дело не в друзьях.

— Не в них? А в чем же тогда? — оторопел он.

— Пусть тебе ответит твоя совесть, — глухим голосом сказала она.

— О чем ты? Я не понимаю! — заволновался он.

— Тем хуже для тебя, — ответила Анна и положила трубку.

Через минуту раздался телефонный звонок, а потом еще один, и еще, и еще. Анна насчитала их двадцать четыре, а затем просто сняла трубку и положила ее рядом с телефоном, еще немного подумала и вообще отключила телефон. Теперь, в полной тишине можно подумать о том, что делать дальше. А что‑то делать нужно. Нет, даже не делать — решительно действовать.

Через час Анна — видимо, приняв какое‑то решение, — рылась в старых записных книжках. Еще через двадцать минут, отчаявшись обнаружить то, что искала, она набрала номер Валета, случайно оказавшийся записанным на полях какой‑то тетрадки: когда‑то Валет пытался приударить за ней, но безуспешно.

— Алло, Жора, — спокойно произнесла в трубку. — У меня к тебе один вопрос. Ты, случайно, не знаешь телефона Воронцова?

— А, королева! — произнес с ехидцей Валет, наверное, до сих пор не мог простить ей того, что в свое время получил отставку. — Наше вам с кисточкой! А через почему такое вам понадобился господин Воронцов? Вам уже надоел ваш ку‑тю‑рье? — со смаком выговорил он. — Но зачем же вам тогда непременно Воронцов? Может, лучше приду я, а?

Я умею обращаться с женщинами и совершенно не отразим!

— Жора, — все так же спокойно сказала Анна, — засунься… — и неожиданно для самой себя прибавила длинное непечатное ругательство. — Ну, и чего ты ждешь? Телефон! Живо!

В трубке судорожно икнули.

— Ну че ты, че вы? — неуверенно забормотал Валет, не зная, как обращаться к этой женщине. — Шуток, что ли, не понимаешь? Ну сейчас, дам я тебе… вам его номер. Не ори… те только.

— Сергей, — говорила Анна в трубку еще через несколько минут. — Я знаю, что мы не выносим друг друга, и все‑таки хочу попросить тебя кое о чем. Ты не мог бы приехать ко мне и дать мне посмотреть все эти документы еще раз?

Через полчаса Сергей уже сидел на диване в ее гостиной и, выкуривая сигарету за сигаретой, рассказывал ей, как вел расследование.

— Понимаешь, их там, девчонок наших… что хотят, то и делают… — бессвязно, но горячо и искренне говорил он. — Ты же знаешь, меня особенно ничем не проймешь, но и я даже… Словом, страшно.

«Да, он не врет, — думала Анна. — Это сразу видно. Он потрясен не меньше меня». А вслух спросила:

— Почему же ты не понес этот материал Борису Алексеевичу? Повышение было бы тебе обеспечено, я первая тебя поздравила бы, — в голосе ее звучала горечь.

— Потому что, — начал Сергей и вдруг запнулся. Как объяснить ей, что он любит ее, что понял это так внезапно и теперь готов ради нее на все?

Впрочем, все это прекрасно уложилось бы в три слова, в заветные три слова, такие короткие и такие значимые. Надо только сказать «Я тебя люблю». Сейчас? Нет, это невозможно. — Потому что, видишь ли, — он собрался с духом и заговорил дальше, — то, что я узнал, в первую очередь касается тебя. Признаюсь, что, начиная это расследование, я думал насолить тебе, но когда все понял и узнал, что ты и… он, — Сергей не осмелился назвать Дэна Смирнова по имени, — вместе, то…

— Понятно, — отозвалась Анна. — Я, наверное, должна сказать тебе спасибо за то, что ты раскрыл мне глаза на все. Я могу подержать эти документы у себя денек? Просто хочу снять с них копии, если ты, конечно, не возражаешь, — Она мрачно усмехнулась. — Не бойся, — добавила едко, — воровать сюжеты — не мой стиль. Прости, — тут же пояснила она, — я так привыкла видеть в тебе врага, что мне трудно разговаривать с тобой нормально.

— И все‑таки ты смогла это сделать, — неожиданно твердым голосом заявил Сергей. — Знаешь, я только на днях это понял, но, наверное, чувствовал это уже очень давно. Словом, я тебя… — Решимость изменила ему. Нет, не может он признаваться в любви в такой момент. — В общем, — закончил он, — я рад, что ты меня больше не ненавидишь.