Голоса - Урсула Ле Гуин

По мосту над нами опять галопом проскакала лошадь — и следом за ней застучали еще копыта, послышался топот бегущих по мосту людей, крики. Такой же шум доносился и откуда-то издалека. Теперь уже и мы вскочили, настороженно глядя вверх, на мраморные перила моста и зады ювелирных лавок.

— Что происходит? — спросил Оррек.

И я во весь голос крикнула, сама не понимая, что говорю:

— Началось! В городе началось!

Крики и пронзительные вопли теперь слышались прямо над нами; ржали лошади; снова послышался топот множества ног; наверху явно шла потасовка. Оррек бросился к лестнице и тут же остановился, увидев за мраморными перилами целую толпу людей; они то ли дрались друг с другом, то ли все вместе сражались с кем-то еще. В воздухе слышались приказы военных и чьи-то пронзительные вопли. Оррек вдруг испуганно присел — через перила, вращаясь в воздухе, перелетел какой-то большой темный предмет и с тяжелым хлюпаньем шлепнулся прямо в жидкую грязь совсем рядом с нами, стоявшими на нижней ступеньке лестницы. Над перилами показались людские головы; люди смотрели вниз, отчаянно жестикулировали, что-то кричали.

Оррек перемахнул через перила, спрыгнул вниз, быстро сказал: «Под мост!», и мы бросились в самое укромное место под нижней арочной опорой моста, где он соединялся с берегом и где нас не могли увидеть сверху.

И тут я разглядела, что сбросили в грязь с моста. Предмет оказался не таким уж и большим. Это был всего-навсего человек. Он лежал, точно груда грязного тряпья, у нижней ступеньки лестницы. И я никак не могла понять, где у него голова.

По лестнице так никто и не спустился. Стычка на мосту внезапно прекратилась, хотя со стороны Дома Совета все еще доносился сильный глухой шум. Грай подошла к лежавшему в грязи человеку и опустилась возле него на колени, опасливо поглядывая на мост, откуда ее могли увидеть. Вскоре она вернулась. Руки у нее потемнели — то ли от грязи, то ли от крови.

— У него шея сломана, — тихо сказала она.

— Это альд? — шепотом спросила я. Она покачала головой.

— Ну что, — спросил Оррек, — побудем еще немного здесь или попробуем пробраться в Галваманд?

— Только не по этой улице, — сказала Грай. Они оба вопросительно посмотрели на меня, и я предложила:

— А давайте по Дамбам. — Они меня явно не понимали, но я объяснять не стала и сказала лишь: — Я не хочу здесь оставаться.

— Ну, так веди нас, — велел Оррек.

— А может, стоит подождать, пока стемнеет? — Грай неуверенно посмотрела на меня.

— Ничего, мы пройдем в тени, под деревьями. — И я указала им на росшие вдоль канала огромные ивы, которые склонялись к самой воде. Мне ужасно хотелось поскорее попасть домой. Я боялась за Лорда-Хранителя, за Галваманд. Я должна была быть там!

Я быстро пошла вперед, стараясь держаться подальше от воды и прижимаясь к стене, и вскоре мы уже были под ивами. Пару раз мы останавливались и оглядывались, но отсюда, снизу, ничего увидеть было нельзя, кроме задних стен лавок на мосту да противоположный берег канала — высокую каменную стену набережной и над ней вершины деревьев и коньки крыш. С улиц до нас не доносилось ни звука. Вечер был душный, и в плотном воздухе, как мне показалось, пахло дымом.

Мы подошли к Дамбам, мощным каменным стенам, похожим на крепостные, которые удерживают и разделяют реку Сундис в том месте, где она спускается с гор на равнину. Как и все дети Ансула, я когда-то любила играть на Дамбах; мы взбирались по крутым ступеням, вырубленным в стенах, прыгали через отводные канавы, бегали по узким дощатым мосткам, перекинутым с одного берега на другой для строителей мостов и копателей каналов. Наша основная забава заключалась в том, что кто-то один, набравшись смелости, шел по мосткам на ту сторону, а остальные в это время прыгали на пружинящих досках, как сумасшедшие, и мостки начинали сильно раскачиваться, едва не касаясь воды. Сейчас же труднее всего оказалось убедить Шетар перейти по этим мосткам через канал. Львица только глянула на скользкие доски, между которыми хлюпала вода, и тут же села, сгорбилась и поджала хвост, всем своим видом говоря: нет, ни за что!

Грай опустилась с ней рядом на колени и положила руку ей на затылок. Казалось, они с Шетар безмолвно о чем-то договариваются. Я это заметила, но не успела остановиться и с разгону ступила на мостки, если уж ты на них ступил, то останавливаться ни в коем случае нельзя, нужно непременно идти дальше. Я перебежала на тот берег и теперь стояла там, расстроенная, чувствуя себя полной дурой, но тут Грай и Шетар вдруг встали и тоже двинулись по мосткам ко мне. Грай ступала размеренно, осторожно, с дощечки на дощечку, а львица прямо-таки плыла с нею рядом, гордо задрав свою свирепую морду, и на воду старалась даже не смотреть. За ними следовал Оррек. Прыгнув на берег, Шетар прежде всего старательно отряхнулась. К сожалению, кошки, в отличие от собак, не умеют отряхиваться досуха. Мокрая шкура львицы в сумерках казалась черной, и сама она стала какой-то тощей и будто съежившейся. И все время с негодованием морщила нос и скалилась, показывая великолепные белые зубы.

— Вон там еще один мост и потом паромная переправа, — сказала я.

— Веди, — кратко велел Оррек.

И я повела их вдоль опор моста к Восточному каналу. Мы перебрались через него точно так же, как и через предыдущий, и поднялись наверх по крутым узеньким ступенькам, высеченным в мощных клиновидных опорах дамбы, отделяющей Восточный канал от самой реки. Быстро миновав дамбу, мы снова спустились к реке. К этому времени стало уже совсем темно. Через реку здесь перебирались посредством ручного парома. К счастью, лодка оказалась на нашей стороне, мы забрались в нее и, ухватившись за веревку, стали переправляться на тот берег. Течение в этом месте довольно сильное, и нам с Орреком приходилось тянуть в четыре руки, чтобы с ним справиться. Загнать в лодку Шетар тоже оказалось непросто: она не желала там находиться и во время переправы непрерывно рычала и ворчала, вся дрожа — то ли от холода, то ли от страха, то ли от гнева. Грай то и дело принималась тихонько ее уговаривать и не снимала руки с ее головы.

Причал для ручного парома находится как раз под старым парком, и, как только мы подплыли к берегу, Грай спустила львицу с поводка. Шетар прыжками унеслась куда-то под деревья и исчезла в густой тени. Мы двинулись за нею следом наверх, отыскивая в темноте те тропинки, по которым гуляли втроем — Шетар и мы с Грай, — а потом спустились с холма прямо к северо-восточной стене Галваманда. Львица неслась впереди, точно тень среди теней. А дом высился перед нами, огромный, темный и молчаливый, как гора.