Глаза тьмы - Дин Кунц

Возможно, ложный полетный план сбил преследователей со следа. Он подошел к водительской дверце, сел за руль. Тина колдовала с обогревателем.

— Моя кровь превратилась в лед, — призналась она.

Элиот приложил руку к вентиляционной решетке.

— Тепло уже пошло.

Из кармана пальто он достал пистолет, положил между собой и Кристиной, стволом к приборному щитку.

— Ты думаешь, удобно заехать к Белликости в такой час?

— Конечно. Еще не так поздно.

В телефонном справочнике Тина нашла адрес «Похоронного бюро Лучано Белликости». Сотрудник агентства по аренде автомобилей знал, где находится это место, и нарисовал на карте города кратчайший маршрут.

Элиот включил лампочку под крышей, какое-то время внимательно изучал карту, потом отдал Тине.

— Думаю, найду без проблем. Если заблужусь, ты будешь штурманом.

— Так точно, капитан.

Он выключил лампочку и потянулся к ручке переключения скоростей.

С едва слышным щелчком зажглась лампочка, которую он только что выключил.

Элиот посмотрел на Тину, она встретилась с ним взглядом.

Вновь выключил свет.

И лампочка тут же зажглась.

— Вот и мы, — прошептала Тина.

Включилось радио. На дисплее заплясали числа, показывающие длину волны. Музыка, рекламные объявления, голоса ведущих сменяли друг друга через доли секунды.

— Это Дэнни, — уверенно сказала Тина.

Дворники забегали взад-вперед, фары зажигались и гасли, создавая стробоскопический эффект. Снежинки застывали в воздухе, спускались на землю рывками.

Воздух в салоне становился все холоднее.

Элиот приложил руку к вентиляционной решетке. Обогреватель работал, но температура воздуха продолжала падать.

Открылся бардачок.

Пепельница выскочила из ниши.

Тина радостно засмеялась.

Смех заставил Элиота вздрогнуть, но он не мог не признать, что не чувствует, будто этот полтергейст представляет собой угрозу. Скорее ощущения были иного свойства. Ему казалось, что его радостно и тепло приветствует ребенок-призрак. Идея выглядела совершенно фантастической, но он буквально ощущал добрую волю того, кто все это учинил, его любовь. По спине пробежал холодок, но уже не страха. Он понимал, чем вызван смех Тины.

— Мы едем, Дэнни! — воскликнула она. — Услышь меня, если сможешь, детка. Мы едем, чтобы забрать тебя. Мы едем.

Радио выключилось, лампочка под крышей тоже.

Дворники остановились.

Фары погасли.

Все замерло.

В тишине.

Снежинки мягко падали на стекло.

В салоне становилось все теплее.

— Почему температура падает всякий раз, когда он использует свои… сверхъестественные способности?

— Кто знает? Может, ему удается передвигать предметы, используя тепловую энергию воздуха, каким-то образом преобразуя ее. А может, это совсем другое. Наверное, мы никогда не узнаем. Возможно, он сам этого не понимает. В любом случае это не важно. Важно другое — Дэнни жив. В этом сомнений нет. Теперь точно нет. Больше нет. И, судя по твоему вопросу, ты тоже в это веришь.

— Да, — ответил Элиот, еще удивляясь происшедшей с ним перемене. — Да, я верю, что ты, возможно, права.

— Я знаю, что права.

— Что-то экстраординарное произошло с этим отрядом скаутов. И что-то сверхъестественное случилось с твоим сыном.

— Во всяком случае, он не умер, — и в глазах Тины заблестели слезы радости.

— Эй, держи свои надежды в узде, — в его голосе слышалась озабоченность. — Нам предстоит долгий-долгий путь. Мы даже не знаем, где Дэнни и в каком он состоянии. И мы понятия не имеем, через что нам придется пройти, прежде чем мы найдем его и привезем обратно. Мы, возможно, погибнем до того, как доберемся до него. — Элиот выехал из аэропорта. И вроде бы никто не сел им на хвост.

Глава 26

Доктор Карлтон Домби страдал от одного из редких приступов клаустрофобии. Ему казалось, что его проглотили живьем и теперь он пребывает в желудке дьявола.

Эта комната, площадью двадцать на сорок футов, находилась на четвертом подземном уровне секретного комплекса, расположенного в Сьерра-Неваде. Низкий потолок покрывал губчатый, желтоватый звукоизоляционный материал, который и создавал ощущение полости пищеварительного тракта. Холодный свет флуоресцентных ламп освещал ряд компьютеров и столы, заставленные и заваленные научными приборами, журналами, графиками, папками с документами. Компанию им составляли две кофейные кружки.

Центральную часть западной стены (одной из коротких стен), напротив входной двери, занимало окно, шесть футов в длину, три — в высоту, за которым находилась еще одна комната, в два раза меньше этой. Сконструировали окно по принципу сэндвича: две панели толщиной в дюйм из бронированного стекла, между ними — полость, заполненная инертным газом. Стальная рама. Четыре слоя изоляции, с обеих сторон каждой панели. По расчетам конструкторов, такое окно выдержало бы и попадание крупнокалиберной пули, и взрыв гранаты, и сильное землетрясение. Разбить его не представлялось возможным.

Чтобы не допустить запотевания стекол (людям, которые работали в большой комнате, требовался постоянный контроль над тем, что происходило в маленькой), они обдувались сухим, теплым воздухом из четырех расположенных на потолке вентиляционных отверстий. В настоящее время система не работала: три четверти окна покрывала изморозь.

Доктор Карлтон Домби, кучерявый, с пышными усами, стоял у окна, вытирал влажные ладони о белый халат и озабоченно всматривался в один из пятачков, свободный от изморози. И пусть он боролся с приступом клаустрофобии, старался убедить себя, что над низким потолком, так похожим на внутреннюю стенку желудка какого-то чудовища и грозящим вот-вот свалиться ему на голову, синее небо, а не тысячи тонн железобетонных и стальных конструкций, паническая атака тревожила его гораздо меньше, чем происходящее за окном.

Доктор Эрон Захария, помоложе Домби, чисто выбритый, с прямыми каштановыми волосами, наклонился к компьютеру, не отрывая глаз от бегущих по экрану чисел.

— За последние полторы минуты температура упала на двадцать три градуса. Как бы это не причинило вреда мальчику.

— Раньше его это нисколько не беспокоило, — откликнулся Домби.

— Я знаю, но…

— Проверь показания датчиков.

Захария перешел к другому компьютеру, на экране которого высвечивались частота пульса Дэнни Эванса, кровяное давление, температура тела, показатели мозговой активности.

— Сердцебиение в норме, может, чуть медленнее, чем десятью минутами раньше. Кровяное давление нормальное. Температура тела не изменилась. А вот электроэнцефалограмма какая-то странная.