Два билета из декрета (СИ) - Шевцова Каролина

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Олег, когда ушла няня? – наконец спросила я.

- Ее не было, - выдавил из себя муж.

- Отлично, может быть, ты позвал Анфису?

- Она не обязана сидеть с нашими детьми, всякий раз, когда нам припечет.

- Твоя мама?

- Ты же ее так любишь, решил тебя лишний раз не травмировать – каждая реплика словно лай дворового пса. Громко и бессмысленно. На лице Олега играли желваки, пальцы вцепились в столешницу так, что костяшки побелели. Я осторожно подошла к мужу и положила ладонь на его спину. Внешне – само спокойствие. Внутри – пламя.

- Хорошо, - нарочито медленно начала я, - скажи мне, милый, с кем ты оставил наших детей?

***

 С Олегом я познакомилась в институте. Он был немного старше, немного выше, и гораздо смешнее моих однокурсников.

Первой лекцией нам поставили историю России, которую вел какой-то старый дед с обильным слюноотделением. При каждом слове он плевался так далеко и метко, что в пору было надевать дождевик. Из-за этого все  проснувшиеся  вовремя студенты занимали дальние ряды. В тот день я опоздала и села за парту прямо напротив стола педагога.

Скрипнула дверь и в кабинете показался парень с пронзительными серыми глазами. Он выцепил из всей толпы меня и приветливо улыбнулся:

- Если тебя держат в заложниках, моргни дважды.

Я рассмеялась и с тех пор шла с ним по жизни об руку, смеясь и поддерживая на каждом шаге. Не помнила обид. С легкостью относилась к накатывавшим проблемам. Всегда прощала.

Вплоть до сегодняшнего дня.

- Олег, с кем ты оставил наших детей? – с нажимом повторила я вопрос.

Серые глаза казались мне теперь двумя мутными лужами по сравнению с тем небосводом, который я могла разглядеть в них раньше.

- Ты знаешь ответ.

- Знаю. Но хочу, чтобы ты произнес это сам. Давай, милый, это не сложно: Яна, я решил оставить нашего семилетнего сына присматривать за нашей трехлетней дочерью. Потому, что у меня где-то есть запасные дети. От стажерки, вероятно.

Он зло посмотрел на меня и прошипел:

- Миша уже большой мальчик.

- Как и ты, Олег. Но это не мешает тебе терять галстуки, ключи, папки с документами. Или мне позвонить Кларе Гавриловне и попросить напомнить о том, как она гладила тебе носочки до выпускного курса?

- Яна, не строй из себя идиотку, ему уже семь, он не может выполнить элементарного?

- Он ребенок, Олег, - я повысила голос вслед за мужем, - семилетний ребенок, какую ответственность ты ждешь от того, кто считает Марвел  документальными фильмами?

- Ну, ведь это все последствия твоего воспитания, милая.

- Как удобно. Как будто я била током каждый раз, когда ты подходил к детям. Тебя ведь лучше было не трогать по пустякам, ты у нас папа праздник, папа карнавал. А с сегодняшнего дня еще и папа предатель. Что ты им наговорил? Почему они плакали?  – я услышала какой-то шорох в коридоре и с ужасом подумала, что нас подслушивают.

- Ничего такого, что взрослый человек не мог бы понять самостоятельно. Я оставил его на несколько часов наедине с сестрой, и не думал, что за это время можно растащить квартиру по кирпичику.

- В этом-то и проблема. Ты каждый раз не думаешь о последствиях своих решений, в этом мы и  отличаемся!

- При чем здесь я?! Наш сын чуть не угробил Варю, ты хотя бы это понимаешь?! - я не успела показать Олегу, чтобы  тот говорил тише, и вероятно, Миша расслышал последние слова. Подошла к проему и прежде чем захлопнуть дверь, крикнула так, будто не догадывалась, что кто-то может прятаться в коридоре: - Мишук, включи ночник, я подойду через пять минут.

Я оглянулась и снова посмотрела на мужа, стараясь разглядеть в нем смешливого худого парнишку из деканата. Как истинный сын своей еврейской maman, Олег всегда держался ближе к власти. Таким он мне и запомнился: серьезным, нескладным, смешным и искренним. Мне нравилось трепать его густые длинные волосы, нравилось целовать усыпанные редкими веснушками щеки.  Нравилось забираться под одеяло и протягивать ему заледеневшие ноги – в первой съемной комнате почти не работало отопление. Он сжимал в руках мои ступни и старательно растирал кожу, чтобы согреть меня. Я любила все глупости нашей с ним жизни, потому что их делал ОН.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А сейчас смотрела в пустое безжизненное лицо и понимала: ненавижу.

- Я не могу больше говорить об этом, не сегодня. Мы все устали,  а дети вообще не понимают, что происходит. Обсудим все завтра, я  постелю тебе в зале.

- Какое великое наказание, товарищ Генерал, - ерничал Олег.

Но у меня не было сил на то, чтобы придумать наиболее ядовитый ответ. По крайней мере не сейчас. Я с шумом открыла дверь, боковым зрением отметив, как кто-то юркнул в детскую. Медленно дошла до комнаты и застала Мишу ворочающимся на кровати. Варя к тому моменту сладко спала.

- Подвинешься, милый?

- Ты почитаешь сказку, - голос звучал ожидаемо бодро.

- Нет, просто поговорим о чем-нибудь. Расскажи, как прошел твой день в школе. Тебя сегодня никто не обижал? – Сын покачал головой. – Отлично, а ты сегодня никого не обижал?

Он хмыкнул так, будто у него спросили, где живет семейство динозавров. Я легла рядом и обхватила его пока еще маленькую ладонь руками. Детство, такое бесконечное для него и невыносимо стремительное для меня вот-вот подойдет к концу. Он вырастет, голос станет грубее, руки сильными, поступки взрослыми и правильными, потому что я его так воспитала. И он не обидит свою подругу, девушку, невесту или жену. И в этом тоже будет моя заслуга...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Я слышала, как быстро стучало Мишино сердце, и еще крепче прижалась к сыну, чтобы он скорее успокоился и заснул.

- Мам, вы ругались? Это из-за меня, да? Потому что я плохой?

От вопроса меня окатило волной паники. Было слишком темно, но я вглядывалась в серые, отцовские глаза, чтобы понять, как сильно этот вечер поломал нашего ребенка. Дети не должны слышать ссоры родителей. И тем более винить себя в том, что кто-то не может договориться. Я постаралась приласкать Мишу, моя рука опустилась с волос на мокрое лицо – он снова плакал.

- Во-первых, - каждое слово было взвешено точнее чем в ювелирной лавке, - мы не ругались, разговаривали. Ты не можешь быть виноватым в том, что два взрослых человека ищут выход из ситуации.

- А если вы не найдете выход?

- То мы возьмем компас, и пойдем по стрелке на Юг. - Я поцеловала сына в макушку и устроилась рядом. Сил на то чтобы идти в спальню не было.

Уже через несколько мгновений меня окружили тепло и свет. Языки пламени, словно шкодливые лисята, перебегали с одного угла комнаты на другой. Сначала это выглядело безобидно: огненные  хвосты гладили игрушки, книги, мебель. От этих прикосновения вещи, будто из рисовой бумаги, вспыхивали и сгорали за секунду. Дыма не было. Только раздирающая легкие вонь – концентрированный запах фрезий.  Я оглянулась, ища глазами детей, но их кровати стояли пустыми. Огонь захватил уже всю комнату, в его голодную пасть на огромной скорости летела моя жизнь: свадебный альбом, обручальные кольца, первый снимок узи, недавно купленная кастрюля для вкусных супов, письма. А потом все пропало. Только черный пепел мухами разлетался по сторонам. И отвратительный, невыносимый, сводящий с ума запах фрезий.

Я проснулась с колотящимся сердцем и лихорадочно обвела взглядом тёмную детскую. В отличие от сна, здесь все было цело. Я дома, на кровати, вместе с детьми, а остальное – просто приснившийся кошмар. Чисто машинально, для собственного успокоения, я потрогала Мишину голову, тот спал, Варя уткнулась в плечо брата и тихо причмокивала губами.  Из задумчивости меня вырвал резкий звук. Кто-то с остервенением двигал мебель в нашей спальне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Олег включил все лампы, включая настенные бра. Свет больно ударил по глазам. Я с удивлением увидела, как муж залез за комод и тщательно выметал оттуда стекла.  По комнате разливался едкий запах некогда любимого парфюма. Я молча подошла к окну и открыла его нараспашку, надеясь, что от свежего воздуха меня перестанет тошнить.