Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда - Елизавета Дворецкая

Скоро корабли сошлись на расстояние голоса. У слэттов впереди шел большой корабль, и по окрашенному штевню фьялли без труда признали «Красный Ворон». Шлемы сверкали на нем один к одному: там было двадцать шесть скамей для гребцов и больше ста хирдманов. Красные щиты пламенели над бортами сплошной стеной.

– Не слишком-то вы осторожны – идете к нам с красными щитами, когда видите боевые корабли! – закричал Торвард конунг. – Кто вы?

– Я – Эгвальд ярл, сын Хеймира, конунга слэттов! – крикнул ему в ответ человек на носу «Красного Ворона». – Всегда полезно знать имя того, кто отправит тебя к Хель!

Торвард никогда не видел младшего сына Хеймира и рассматривал его с большим любопытством, но не видел никакого сходства с Хельги ярлом: Эгвальд ярл был ниже брата и более легкого сложения. Стройный, тонкий, с волнами золотистых кудрей, видных из-под золоченого шлема, он походил на воина светлых альвов. Но Торварда, в отличие от девушек, эта красота смутить не могла.

– Люди, которых убивают на словах, часто живут долго! – ответил Торвард. – Я рад, что ты наконец-то явился ко мне сам! Раньше, рассказывают, со мной воевала только дева-скальд! Наконец-то ты перестал прятаться за спиной женщины и явился ко мне, раз уж я тебе чем-то не нравлюсь! Стихами-то меня не проймешь: я слишком крепко стою на ногах, чтобы упасть от одних слов!

– У меня не только слова есть в запасе! – гневно крикнул Эгвальд, показывая широкую секиру, от обуха до лезвия украшенную золотой насечкой. Упоминание об Ингиторе его задело и рассердило. – Мою секиру зовут Великанша Битвы. Думаю, уже завтра ее будут звать Убийца Торварда. Ведь это ты – Торвард Рваная Щека? В таком ярком наряде тебя трудно с кем-то спутать!

– Я ношу такой наряд как раз для того, чтобы меня нельзя было ни с кем спутать! – подтвердил Торвард. – И мне думается, что сегодня твоя секира станет сиротой.

– Ее имя будет знать тот, кто останется в живых. И мне думается, что тебе не придется рассказывать об этой битве. Вот тебе мой первый дар!

И Эгвальд метнул копье в корабль Торварда. Бросок был так силен, что копье пролетело над кораблем и попало в задний штевень. Крики ярости взлетели над морем; Торвард метнул копье в «Красный Ворон», и две тучи стрел ринулись навстречу друг другу, двумя волнами взметнулись над головами красные щиты. Корабли стали сближаться.

На Среднем мысу Трехрогого фьорда виднелась одинокая женская фигура. Женщиной этой была кюна Хёрдис, решившая сопровождать сына в походе. Всех изумило ее решение: за те тридцать лет, что она прожила в Аскефьорде, кюна Хёрдис покидала его один или два раза, когда враги находились у его горловины и ей непосредственно угрожал плен. «Я должна пойти с тобой, конунг, сын мой! – сказала она. – Твоей судьбой сейчас правит руна Нужды, а дела тебе предстоят важные, и без моей помощи ты едва ли управишься. Не забудь – ведь я твоя мать!» На самом деле у нее имелся еще один повод пуститься в дорогу: ведь ее ворожба вмешалась в отношения Аскефьорда и Эльвенэса, и ей мучительно хотелось самой посмотреть на людей оттуда. В этом походе она видела одно из первых следствий своей ворожбы и не могла отказаться от удовольствия увидеть все своими глазами.

Вот она подняла руки над головой и стала быстро двигать пальцами, как будто плела что-то и завязывала множество невидимых узелков. Ветер дул от мыса к морю. И кюна выкрикивала на ветер:

Звонкие цепиРуки замкнут!Крепкие сетиОпутают ноги!Силы беру яУ племени Ворона!Тяжкие в битвеСкую я оковы!

«Красный Ворон» с треском ударился в грудь «Златоухого», его железный клюв поранил резную драконью морду. И с яростью, точно поранили его самого, Торвард конунг бросился вперед. Привычная, родная стихия битвы захватила его, дикое и освобождающее возбуждение кипело в крови, как будто вся его зимняя тоска, неприметно копившая мощь, наконец прорвалась. Не дожидаясь, пока оба корабля будут сцеплены крюками, он, точно железная молния в своей блестящей кольчуге, перепрыгнул на борт «Ворона» с занесенным копьем и мгновенно, держа его обеими руками, всадил в грудь ближайшего слэтта. Пробитый насквозь, слэтт завалился на спину, сминая стоявших позади; Торвард выпустил древко, но успел выхватить меч и быстро отбил несколько устремленных к нему клинков. По переброшенным с борта на борт веслам перебежали еще несколько человек; Ормкель и Асбьерн заняли места по бокам конунга. Борт ударил о борт, и над щитовыми брусьями сшиблись две волны; звеня клинками и давя, одна стремилась вытеснить другую, перекинуть битву на другой корабль. Регне сзади подал Торварду щит, и конунг, прикрываясь им, бросился с мечом вперед, так быстро прокладывая себе дорогу через строй слэттов к носу, где находился Эгвальд, что телохранители с трудом успевали за ним.

Второй корабль слэттов в это же время подходил к корме «Златоухого». Эгвальд стремился навстречу Торварду, как вдруг замер с занесенной секирой. Он сам не понял, что произошло: казалось, крепкая петля обвила его поднятую руку и остановила; он оглянулся, чтобы увидеть эту петлю – и ничего не увидел. Кто-то метнул в него копье, и оно пронзило бы Эгвальда насквозь, не качнись корабль на волне. Копье пролетело мимо плеча Эгвальда и словно разбудило его, разрубило невидимые узы. Встряхнувшись, он бросил взгляд назад: многие из его хирдманов, только что наступавшие, падали на днище корабля, пронзенные и зарубленные.

– Вперед, племя Воронов! – во весь голос закричал Эгвальд. К нему бросился какой-то фьялль, и он едва успел подставить щит под удар меча.

Звонкий удар раздался позади Торварда. Он успел заметить вспышку света, яркая звезда пронеслась над его головой. Регинлейв отбила чье-то копье, летевшее ему в спину.

– Вы победите, Торвард конунг! – услышал он где-то в вышине ее звонкий голос. – Их духи собрались стаями! Ты победишь!

Кюна Хёрдис выхватила с пояса нож и перерезала горло козе, лежащей связанной возле ее ног. Торопливо ловя горстями горячую кровь, вдова великана бросала ее вниз, в морские волны, и кричала все громче и громче:

Оковы кладу яНа копья и стрелы!Руки не в силахЩиты удержать!Зоркость у глаз,Остроту у клинков,Крепость щитов —Все отниму я!

Кровь темно-красным дождем падала и пропадала в серых волнах. И вода вокруг одиннадцати кораблей, бьющихся перед горловиной фьорда, на глазах краснела от крови.

Флитир Певец сам метнул крюк с «Медного Дракона» на ближайший к нему слэттенландский борт. Здесь предводительствовал крепкий слэтт с красным лицом и белыми от седины волосами – Кьярваль Волчья Нога. Он был на носу и не сразу заметил крюк. А Флитир ярл немедля перепрыгнул на корабль слэттов и с ходу зарубил мечом первого, кто бросился к нему. С другого корабля метнули копье; Флитир даже не видел его и вдруг ощутил сильный удар в спину. Обернувшись, он увидел возле себя копье с широким наконечником, завалившееся концом древка под скамью. Не задумавшись даже, каким образом он сам не оказался пробит насквозь, Флитир ярл схватил копье левой рукой и метнул назад, на тот корабль. Оттуда послышался короткий вскрик – приветствие смерти.

Торвард метнул сразу два копья двумя руками, и сразу два слэтта полетели в воду – один был пронзен, а второго, успевшего прикрыться обухом секиры, отбросила сила удара. Почему-то они даже не пытались увернуться, хотя видели его. Ормкель из-за спины конунга выпрыгнул вперед и скосил мечом одного из слэттов, словно травяной куст. Другой слэтт вскинул ему навстречу щит, но Ормкель, дико рыча от ярости, как медведь, расколол его одним ударом. За спиной его вскочил еще один противник, рубанул его мечом под колено… Торвард уже видел Ормкеля мертвым, истекшим кровью, но тот только обернулся и мгновенным взмахом снес слэтту полголовы. Нога его осталась цела, словно выкованная из железа, и даже незаметно было, чтобы он почувствовал боль от удара. Может, становится понемногу берсерком?

– Хугин и Мунин! – кричал где-то впереди Эгвальд ярл.

Торвард то выхватывал его взглядом из гущи схватки, то снова терял, но пройти к нему не мог, так как на «Красном Вороне» собралось слишком много народа и требовалось сперва освободить место. Волна качала корабли, прикованные друг к другу железными крюками, на всех одиннадцати, превращенных в единое поле битвы, кипела общая яростная схватка. Слэттов явно оставалось меньше. Торвард дивился, замечая, как легко поддаются противники их ударам. Он считал слэттов лучшими бойцми. А те рубили мимо, как пьяные, оружие их казалось тупым. Не раз слэтты шагали за борт и пропадали в воде, как будто забыли, что бьются не на земле.

Ладони кюны Хёрдис, высоко поднятые и обращенные к морю, были темны от засохшей крови. Кровь усеяла брызгами ее грудь, даже лицо, а глаза ее горели, как у голодной волчицы зимней ночью – память о пещере великана ожила в ней. Над морем поднялся ветер, разбуженный воем духов-двойников, и в гудение ветра вплетался пронзительный голос колдуньи: