Потерянные страницы - Пол Ди Филиппо

Девушки ничего не понимали. Свин хотел объяснить, до визга щекоча их.

— Разве могло быть хуже, Том? Разве могло? Хо-хо-хрю!

ЛИНДА И ФИЛ

1

Утка издавала звуки, очень похожие на человеческую речь. Механический клюв, однако, двигался не в такт.

— Вубнеш. Слышишь меня? Пора бежать.

Чернокожая девочка, к которой были обращены слова, не отвечала. В бесформенной однотонной рубашке, бритая наголо, она неподвижно сидела в углу пустой, обитой резиной комнаты. Даже расслабленное, ее лицо походило на выжженные прерии Уоттса и Детройта, где после губительного пожара остались только булыжники.

Не получив ответа, утка возбужденно защелкала клювом. Соломенная шляпа с цветами, крепившаяся дужкой, съехала на электронные глаза.

Утка заговорила словно сама с собой:

— Не выводится из состояния аутизма. Что делать? Да? Хорошо, попробую.

Переваливаясь с лапы на лапу в соответствии с гомеостатической программой, утка вскоре оказалась на расстоянии клевка от вытянутых голых ног девочки. Наклонив голову, она начала щипать пластиковым клювом темную кожу.

Сначала девочка не реагировала на стимул. Утка удвоила усилия. Если бы ее искусственные глаза могли выражать чувства, в них отразились бы тревога и досада. Клюв продолжал порывисто стучать. Наконец девочка спазматически задергалась. Утка подняла голову.

— Вубнеш. Вставай. Иди за мной.

По-прежнему не говоря ни слова, девочка неуклюже поднялась на ноги, не меняя выражения лица, и утка повела ее к единственной в комнате двери.

— Попробуй повернуть ручку.

Вубнеш выполнила приказ. Заперто.

— Отойди, — сказала утка, и девочка шагнула в сторону.

Изнутри утки вырвался высокочастотный вопль. Когда он перешел в не воспринимаемый человеком диапазон, из прикрытого шляпой глаза выстрелил луч когерентного света, испепеливший и шляпу, и замок в двери.

Утка доложила незримому собеседнику:

— Я почти ослепла, энергетический ресурс исчерпался на треть. Совет? Как скажете…

Вубнеш сама открыла дверь. Хемосенсоры утки уловили запах паленой плоти — от руки, притронувшейся к горячей ручке. Девочка встала в дверном проеме, очевидно, исчерпав запас свободной воли.

Утка поспешно обогнала ее.

— Быстро, Вубнеш, на крышу!

Парочка прошла по пустому коридору до лестничного пролета, ни на кого не наткнувшись.

— Возьми меня на руки, — сказала утка. Девочка послушалась. — Теперь поднимайся вверх.

Через два этажа они приблизились к последнему выходу. Утка, не раскрывая клюва, издала какой-то звук.

— Открой дверь.

Крышу снаружи караулил охранник, в форме и с оружием. Он повернулся слишком медленно и получил в грудь луч.

— Теперь окончательно ослепла. Включаю запасную батарею. Вубнеш, к вертолету.

Черная девочка послушно последовала за уткой, ступая голыми ногами по гальке и гудрону к большому вертолету с надписью «Блэкбридж Энтерпрайз Лимитед».

Внутри кабины утка приказала поставить себя.

Вубнеш опустила ее на сиденье. Утка начала слепо тыркать по панели управления, пока не нашла то, что нужно: конец болтающегося кабеля. Схватив его клювом, она повернулась к девочке — два выжженных глаза как стигматы.

— Подсоедини меня. Сама не дотянусь.

Вубеш взяла кабель. Утка легла грудью на сиденье и приподняла зад с искусственным хвостом, обнажив разъем.

Штекер пришелся точно впору.

Двери захлопнулись, заработали мощные двигатели, начал раскручиваться винт.

Через минуту вертолет поднялся в воздух. Послышались крики и беготня, донеслись выстрелы — мимо. Развалины Манхэттена остались внизу.

Достигнув и даже превысив предел своих двигательных возможностей, Вубнеш откинулась на спинку кресла, расслабив мышцы лица так, что оно приобрело выражение слабоумия.

— Приблизительное время прибытия в Тусон — четыре пополудни по восточному поясному времени. Вертолет на автопилоте, индикатор обнаружения препятствий включен. Отключаю дополнительные функции для экономии энергии.

Утка утратила некую долю интеллектуальности. Внутри поврежденного тела что-то щелкнуло. Писклявый цифровой женский голос начал повторять одно и то же предложение:

— Здравствуй, дорогуша, меня зовут Филиппа Кей Дак, меня зовут Филиппа Дак, меня зовут Филиппа Кей Дак…

2

Дверь скромной лавки, где Фил Дик работал последние тридцать лет, была закрыта, несмотря на рабочее время. Его потная рука скользнула по дверной ручке, как рыба вокруг сваи в доке.

Старик умер, подумал Фил и ужаснулся. Другого объяснения нет. Теперь магазин будет принадлежать мне. И он поглотит меня, как его. Бесконечная суматоха. Головная боль. Торгаши, заказы, накладные. Гвозди такого-то размера нарасхват. Мистер Дик, вы неправильно сняли заусенцы с трубной резьбы.

И все из-за ошибки двенадцатилетней давности: зачем я женился на его проклятой дочери? Которая достаточно молода, чтобы быть моей… и толста, как три темноволосые папенькины дочурки, вместе взятые.

Может, ошибся магазином? От этой мысли Дик подпрыгнул. Да, наверное, так оно и есть. Озабоченный с самого утра, он вполне мог остановиться перед другим заведением на Главной улице города Тусон. Посмотрите только. Какое отношение это место имеет к нему? Пыльное стекло, грязный фасад, витрины с дохлыми мухами. Угнетет любую чувствительную душу.

Фил сделал шаг от неподатливой двери и с надеждой взглянул вверх на вывеску. Сосредоточиться удалось не сразу. Надпись словно исчезала из реальности, нарисованные краской буквы расплывались как цветастые амебы. Но затем они приобрели привычные строгие очертания: «Скобяная лавка Ронштадта».

Плечи Фила согнула усталость, будто на него надели плащ супергероя. Перед ним действительно магазин тестя. Значит, дурное предчувствие не обмануло. Только смерть или нечто в равной степени серьезное могло помешать Гилберту Ронштадту открыть свою лавку точно в восемь тридцать, словно он автомат из «Блэкбридж Энтерпрайз».

Фил представил, что его тесть вышел из строя и из него посыпались пружины и гайки (как у одной из чертовых уток по имени Филиппа Кей Дак, которую шаловливое дитя треснуло о стену). Жуть. Если отец — симулякр, то и дочь тоже. А он трахает ее больше десяти лет.

Ноги подкосились, и Фил схватился за телефонный столб, чтобы не упасть. Послышался звук рвущейся бумаги.

— Боже мой! — ахнул Фил. — Что я натворил!

Он сорвал плакат президента Лимбо. Осквернил образ Бесстрашного Лидера, наклеенный в честь двухсотлетия падения Америки, как и красно-бело-синий флаг, протянувшийся через Главную улицу. Фил посмотрел на небо. Видно ли его сейчас с президентского спутника — Белого дома на орбите, записано ли его лицо экстрасенсорным механизмом, способным проследить любое ползучее насекомое? Скажут ли о нем сегодня по радио в главном ток-шоу, прежде чем нацелить на него Лимбо-пушку? Ну что ж, по крайней мере это конец земным супружеским проблемам, какие бы онтологические ужасы его ни ждали.