Любовь в смертельной прогрессии - Наталья Фёдоровна Худякова

По тому, как вытянулось его лицо, я понял, что сделал ошибку. Скорее всего, именно деликатные темы были самыми нелюбимыми в перечне его контактов.

— Мне некогда, — быстро ответил он. Я спешу домой.

— Всего один вопрос: кому вы передавали снимки со мной и госпожой Авдеевой на корпоративе? Правда, не вчера это было. Пару лет назад. Фото у меня в машине. А совсем недавно снимки попали в руки постороннему человеку, — пояснил я. — Не хотите глянуть, чтобы освежить память?

— Вы с ума сошли? — взвизгнул он. — Какой корпоратив, какая Авдеева? Да я столько этих снимков делаю!

— И что, — оборвал я его. — Клепаете заведомо компрометирующие фото и потом раздаете их налево и направо? Я очень сомневаюсь.

— Я не понимаю, про какие фото идет речь. Не помню! И никому просто так ничего не раздаю. И в машину я к вам не сяду! Ясно вам? Авдеева, между прочим, ко мне с претензиями не обращалась.

— Нет, мне ничего как раз не ясно. То есть, конечно, ясно только одно — Авдееву вы знаете. И это факт.

— Боже мой, — простонал Костик и стал оглядываться, очевидно, в надежде на спасительное такси. — Мало ли с какого журнала сделали копию, а я тут вам должен что-то еще объяснять. Сами говорите, что два года прошло.

Я приблизился вплотную к нему и крепко схватил за запястье. Он даже не пытался вырваться. Несмотря на сумерки, я видел, как он сильно побледнел.

— Эти фото не для журналов, хочу заметить. Иначе и разговора бы не было сейчас.

— Послушайте, — взмолился фотограф. — Я готов вам помочь, только не сейчас. Давайте завтра…

— Нет! — оборвал я его.

— Утром! Рано утром завтра приходите в мою студию. Я поищу в архивах, и мы во всем разберемся. Мне надо посмотреть. Вспомнить, давал ли кому такие снимки, может, кто украл у меня.

На его счастье подъехало такси.

— Версию про «украл» — забудь, не прокатит. В восемь я буду у тебя, — зловеще прошептал я и отпустил руку паршивца. — Адрес!

Костик суетливо порылся в карманах, извлек оттуда мятую визитку и протянул мне.

Я сел в машину и сидел так довольно долго, прежде, чем тронулся с места. У меня появился шанс приблизиться к разгадке. Я очень на него рассчитывал. Плохо, что я не смог дожать его сегодня, пока он не придумал свою версию. Да, сыщик из меня неважный. Я поторопился. Но надежда есть. Завтра вытрясу душу из него. Только бы он пришел в свою студию, только бы пришел.

Дома я до полуночи ходил из угла в угол со стаканом виски. Почти не пил, но не выпускал стакан из рук. Потом под звук работающего телевизора, который, я надеялся, меня отвлечет и усыпит, еще долгое время валялся на диване. В конце концов, усталость взяла верх и я отключился.

Воспаленный мозг подкидывал мне сюжеты снов один ужасней другого. И кого там только не было — и Селена, красивая и загадочная, как и та, что на небе, и Алина с Виталием Ивановичем. Все мы были в каком-то мрачном доме. На Бородича и мою тетушку нападал страшный, громадного роста мужик с маской на лице и ножом в руке. А я стоял будто бы и недалеко, но ничего сделать не мог: руки-ноги не двигались, голоса тоже не было, как я ни старался закричать. Потом я заметил Марию Егоровну, в углу, на стуле. Она была такой маленькой, неправдоподобно маленькой и тихонько, в кулачок, смеялась и подмигивала мне. В руке у нее был большущий ключ, точно как у Буратино на обложках детских книг. Было очень страшно. А потом вдруг в дом вошел сыщик Подмазов и начал все вокруг фотографировать. И еще он что-то все время говорил и говорил, и говорил, не переставая. Только слов разобрать нельзя было. И все замерли. И бандит в маске вдруг дико закричал и начал кататься по полу, и маска с его лица слетела. Я вроде бы узнал этого человека во сне, и это знание было для меня настолько ужасным, что я едва не умер от страха…

Я подскочил на диване. Все тело покрылось мурашками, а по лицу катился ледяной пот. Глянул на часы — половина шестого. Откинувшись на подушку, я натянул до подбородка одеяло и попытался успокоить дыхание и поспать хотя бы часок. Через какое-то время удалось унять противную дрожь во всем теле, но сон так и не шел. Все мои мысли были сосредоточены на одном — предстоящей встрече с фотографом.

Спустя полчаса я перестал себя принуждать ко сну. Поднялся и пошел в душ. Прохладная вода привела меня в довольно-таки сносное состояние. Растерев себя жестким мохнатым полотенцем, я пошел на кухню и заварил кофе. Время до встречи оставалось еще много, но я уже решил, что поеду в студию заранее и подожду продажного папарацци там. То, что он был продажным, не вызывало сомнений. Впрочем, рассуждать на эту тему было, по меньшей мере, глупо. Кто сейчас не продажный? Вот Серега Петренко и тот оказался продажным. Меня мучил только один вопрос: если бы Петренко не стал мне звонить и назначать встречу в кафе — он был бы жив сегодня? Или судьба его была предрешена?

Я остановился на углу дома, соседнего с тем, где располагалась студия Константина Радова — именно это имя и адрес были указаны на визитке. С машины хорошо просматривался весь двор и подъезд, в котором находилась его квартира под номером один, в которой, неясно, жил фотограф или нет, но работал, по-видимому, там. Было начало восьмого. Я хотел убедиться, что он придет туда. А вдруг он придет туда не один? И что мне делать тогда — еще вопрос. Время, казалось, остановилось. Я без конца смотрел на часы, но стрелки едва ползли. Двор тоже как будто вымер. Никто не заезжал, никто не выезжал. Из соседнего подъезда вышла старушка с пакетом и направилась в сторону мусорных баков. И все опять замерло. Я впервые пожалел, что не курю. Сейчас в самый раз было бы затянуться сигареткой, время скоротать.

Около половины восьмого в первый подъезд вошла стройная девушка в облегающих брючках и короткой голубой курточке. Через пару минут оттуда вышла пожилая женщина с мальчиком лет пяти. Паршивец Костик, похоже, не спешил на встречу. Неужели решил улизнуть? Только ведь это бесполезно, я