Совок 6 - Вадим Агарев

Я опять щелкнул по мокрому носу квартирантку. И снова удачно. Но мне показалось, что она не заметила этого и не почувствовала. В любом случае, новых слёз на этот раз уже не последовало.

— А, если не увнучит? — повернула ко мне напряженное лицо Лиза, — Вдруг она не захочет?

— Н-у-у.. Маловероятно, конечно. Но, если не захочет, тогда мне самому придётся тебя усестрить! — вздохнул я обреченно, — Иначе ты меня опять как-нибудь без пельменей оставишь!

— Нет, пусть лучше уж она меня увнучит! — рассудительно решила грустная урюпчанка, — Ну какой из тебя брат?! Сплошное недоразумение!

— Чего это? — развернул я к себе лицом нахальную девицу, — А ты не слишком офигела, Лизавета Пантелеймоновна?

— Во-первых, я никакая тебе не Пантелеймоновна! — назидательно ткнула мне в грудь пальцем неблагодарная мерзавка, — А, во-вторых, сам подумай, вот какой ты мне пример подаёшь? Каждый день новую кралю домой приводишь! Самому-то не стыдно? А еще советский милиционер!

Слёзы на воспылавших сиротских щеках моментально испарились. И я вдруг понял, что обличающая меня в разврате малолетка, совсем не шутит. Всерьёз клеймит!

Н-да… Ну, не идиот ли ты, лейтенант Корнеев? Самый настоящий, дважды контуженный идиот. Не жилось ведь дураку спокойно, пригрел на груди персонального замполита из полиции нравов!

— Чего расселась? — почти утратив сострадание, ссадил я с колен стремительно созревающую, но пока еще недостаточно откормленную стерву, — Ну-ка, быстро ноги мыть и спать! И, чтобы завтра нормальную еду приготовила, надоела уже сухомятка! — вытянув из лопатника две красненьких, я положил их на стол. — Продуктов купишь! И обновки свои заодно обкатаешь. Ключи я тебе оставлю, но долго по улице не шатайся! Если ты уже побывала в приёмнике, то снова могут забрать! Тебя ведь там фотографировали? — посмурневшая, а значит, впечатлившаяся моими инсинуациями Лиза неохотно кивнула.

В реальность своего предостережения относительно приёмника я, конечно же, не верил. В шмотках, в которые завтра вырядится Лиза, в детприёмник не забирают. А вот ограбить в подворотне могут запросто. Слишком уж вызывающе и антисоветски она будет в них выглядеть. Ибо советские люди в булочную, нацепив на себя две, а то и все три зарплаты среднестатистического строителя коммунизма, не ходят. Особливо, пребывая в таких юных летах. Город хоть и областной, но всё равно до Москвы зажиточностью своего населения не дотягивает. Там-то детей и внуков дипломатов, и прочих партийных чинуш, хоть пруд пруди.

Однако грабежом стращать её бессмысленно, а вот детприёмником, в самый раз!

Воротившись после утренней оперативки в свой кабинет, в одиночестве я пробыл недолго. Минут через десять появился Стас. Был он, на удивление, свеж и весел.

— Держи! — протянул я ему ключи и документы на «шестёрку». — Где «секретка», ты знаешь, — напомнил я другу про геркон, пристроенный под прикуривателем.

— Помню! — заверил меня он, прибирая техпаспорт в карман рубашки, — Ладно, поеду, времени мало. Тютюнник, сука, будто чует, что я по своим левым делам сваливаю. Рапорт, говорит, вечером о проделанной работе мне на стол!

Я благословил Станислава взмахом руки, отмахнувшись от него, как от зудящей пчелы и он удалился. В коридоре у моей двери топтались вызванные по делам люди. И хотя я вызывал фигурантов с разбивкой минут в сорок, было их единовременно уже четыре штуки.

До часу дня я отвлекся всего единожды. Когда по приглашению Лидии Андреевны зашел к ней испить чаю. И только! Всё остальное время, я, как президент на галерах, не разгибал спины. Опросил свидетелей и даже устранил противоречия в показаниях между потерпевшим и обвиняемым, проведя между ними очную ставку. Стас так пока и не появился.

Ровно в час дня я закрыл кабинет и перед тем, как свернуть в общий коридор, выглянул в окно своего аппендицита. «Шестёрки» на её обычном месте всё еще не было. Это могло означать только одно или второе. Либо Гриненко обломившись с «посёлком», переместился в ИЦ, либо он сейчас находится в пути к райотделу. И то, и другое меня вполне устраивало. Лишь бы только он вернулся с результатом.

В столовую я не торопился осознанно. Попав вчера в загребущие лапы Тонечки перед вечерней оперативкой, сегодня я решил припоздниться. И не прогадал.

Антонина уже сидела и питалась. В компании Алдаровой и Пастуховой. Это обстоятельство определённо давало мне возможность расположиться отдельно от невесты и спокойно съесть всё то, что за умеренную плату мне было ниспослано райотдельским общепитом. Я намеренно сел спиной к столу, за которым сидела лучшая половина следственного отделения. И уже начал составлять с подноса тарелки, когда Мендельсон начал тыкать меня своей дирижерской спицей в поясничный нерв.

Я затравленно обернулся и увидел, как за спиной Антонины весело скалясь и глядя в мою сторону, что-то обсуждали Алдарова и Пастухова. А сама Тоня, прихватив стакан с компотом, целеустремлённо двигалась в мою сторону. Мне расхотелось есть и захотелось материться.

Ровно в этот кульминационный момент, перед моим столом предстал прекрасный юноша. Мне даже отчетливо привиделся нимб над его бестолковой головой.

Херувима звали Станислав и фамилия его, как водится, была Гриненко.

— Садись быстрее! — пододвинул я ему свободный стул, — Как съездил? — с неприсущим мне ранее злорадством заметил я, как вытянулось лицо Антонины, которую Стас опередил всего на две или три секунды.

— Все нормально! — опер был немногословен, — Сдача! — он положил на стол червонец, пятерку и два смятых рубля с какой-то мелочью.

— Сдачи не надо! — нетерпеливо сдвинул я обратно к нему несметные деньжищи, — Забери, девчонкам своим сладостей купишь! Как съездил, я тебя спрашиваю?

— Нормально съездил, — решил не баловать меня красноречием мой залётный друг, — Ты опять, как всегда оказался прав, Фесенко не за красивые глаза УДО получил. На оперчасть работал. Особых показателей он не давал, всё больше по мелочи постукивал. Но ты же сам говорил, что это не главное.

— Отлично! — радостно заулыбался я.

Моё настроение прыгнуло в недосягаемую высь. За две секунды и сразу две такие удачи! Без потерь оставил за кормой постылый айсберг по имени Антонина и вдобавок увидел свет в конце тоннеля. По которому мой друг Станислав эвакуируется от алчущего его крови прокурора.

— Слушай, ты вчера напомнить велел про свою подругу, — по-собачьи заглянул мне в глаза мой сыскной друг.

— Ты про которую?