Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля? - Михаил Полятыкин

Тихий, мне показалось, даже какой-то вкрадчивый голос Алиева, без заметных акцентов и смены интонаций, плохо ложился на диктофон, и пришлось вести запись вручную. Правда, этому способствовал и инцидент, разыгравшийся во время встречи.

Увидев, что я держу на столе включенный диктофон, служитель или охранник, или хрен его знает кто, подлетел ко мне соколом и чуть ли не за рукав стал вытаскивать из-за стола, где вели переговоры высокие договаривающиеся стороны. Я едва сдержался, чтобы не двинуть ему локтем в бок, понимая, что присутствую при важном событии. И хотя тогда ближнее зарубежье не воспринималось как настоящие иностранные государства, тем не менее.

Г. Алиев выразил сожаление по поводу продолжающейся войны с Арменией и посетовал: армяне захватили 18 процентов территории Азербайджана. Ни одним словом не обмолвился он о том, что ожидает помощи от России в этом деликатном для политиков деле, а вот принявший делегацию несколькими часами позже С. Гусейнов, исполняющий обязанности премьер-министра республики, говорил об этом напрямую.

Взгляд у него жесткий, неискренний и требовательный: Москва обидела, значит, должна. Он, видно, никак не мог взять в толк, что есть две Москвы. Одна — это горожане, население, сложное хозяйство, с которым управляется местное правительство, и вторая — столица федерального государства.

С первой можно дружить, договариваться, торговать, обмениваться. Но требовать чего-либо от нее бесполезно — ничего не получится, ее обирают так же, как и прочих. Требовать следует с Москвы федеральной. А недавний вояка, занявший, как я понял из его поведения, явно не свое кресло, многого не понимал. Возможно, Г. Алиев именно по этой причине в конце концов убрал его и объявил сепаратистом — Восток, как известно из уст неумирающего героя, дело тонкое.

Кроме помощи в борьбе с Арменией С. Гусейнов потребовал вернуть Азербайджану деньги, потерянные республикой при обмене купюр, республика получила 4 миллиарда, а потребность у нее в несколько раз выше.

Ю. Лужков внимательно слушал, а когда начал говорить, я вспомнил про мэра Манагуа — картинка была похожей. Профессионал легко обходил острые углы любителя и, согласившись в конце концов с тем, что произведенный обмен денег есть мошенничество, добавил:

— Но вы ведь уже ввели свою валюту, так что денег теперь никто не даст. Речь можно вести только об обмене.

Не помню, где читал фразу «я мысленно ему зааплодировал», но со мной происходило именно это. И вообще в течение одного дня я наблюдал трех совершенно разных Лужковых. С Г. Алиевым он был сдержан, серьезен, не жестикулировал, не говорил лишних слов — только те, что должен был сказать именно здесь, в этом кабинете.

С женщиной, министром культуры или что-то в этом роде, был красноречив и почти галантен. Не преминул заметить, что слова приятной дамы звучат для него, как азербайджанская музыка, которую уважает. Причем настолько, что был бы гораздо беднее, если бы ее не было.

И, наконец, с Гусейновым выступал в паре опытный и сильный премьер-министр, который точно знает, чего хочет его правительство для своего народа и какими методами этого можно добиться.

За обедом выпили по крохотной рюмке азербайджанского, естественно, коньяку, а перед заключительной пресс-конференцией Г. Алиев водил нас по огромному правительственному дому, о котором я упоминал, и рассказывал всякие байки про тех руководителей партии и правительства, а также братских республик, которых пришлось ему встречать и принимать здесь в свое время.

Журналистам рассказали о достигнутых договоренностях, быстро ответили на все вопросы, от доморощенных до иностранных, и мы рванули в аэропорт.

Но не тут-то было. Хозяева решили преподнести напоследок сюрприз и провезли нас мимо аэропорта на берег Каспийского моря, чтобы мы почувствовали в полной мере, что такое город Баку. А может, как предположил кто-то из наших, действительно не готов был к вылету самолет.

Как бы то ни было, но РАФ привез нас на берег Каспия, когда уже порядком завечерело. На почти пустынном и довольно крутом берегу террасами стояли правительственные дачи — прежде руководителей-коммунистов, а теперь, естественно, демократов. Или тех, кто занимает руководящие кресла в республиканских органах власти.

Отлогий берег с отличным песком и раздевалками ждал нас. Но почти никто из делегации не был готов к такому повороту событий — плавки с собой захватили либо самые ушлые, либо те, кто постоянно в них ходит. Правда, полотенца откуда-то появились.

Делать было нечего, коль приехали, надо нырять. Можно бы и нагишом, да то тут, то там мелькали какие-то женские силуэты, и мы не решились — поплыли кто в чем: в семейных, футбольных, с цветочками трусах.

— Юрий Михайлович! — кричу. — А в какой стороне Турция? Раз уж мы здесь, надо использовать этот шанс.

— Какая Турция? — смеется. — Это же Каспийское море, а не Черное, — ответил он, плывя обыкновенными саженками, как, может, когда-то на Москве-реке.

Таких результативных визитов Ю. Лужков нанес бесчисленное множество, однако и совершенно ненужных ему встреч навязывали немало. Я присутствовал на одной из них, но думаю, все они похожи друг на друга и проходят по обкатанному сценарию. Ю. Лужков появился в Белом зале дома на Тверской, 13, прежде своего визави — мэра Манагуа. Поздоровался со всеми присутствующими, подошел ко мне:

— Как жизнь?

— По-разному. Когда деньги есть, чтобы продолжать начатое дело, — хорошо, а когда нету — плохо.

— А я в таких случаях говорю — все прекрасно!

— Это потому, что вы — оптимист, а я — оптимистический пессимист.

— Выходит, ты сегодня один, а завтра — другой?

— Полосатый, как арбуз…

Тут появился мэр Манагуа, толстый и, как мне показалось, с больными ногами, черноволосый дядька в сопровождении столь же толстого, потного, рыжебородого переводчика. Защелкали жиденькие затворы фотокорров, стреканула единственная камера ТВ, и мы вошли в зал — переговоры начались.

После обязательных слов о впечатлениях от Москвы, показа ее светящейся карты грузный мэр Манагуа пригласил нашего посетить его город и изложил свою просьбу — как я понял, все и затевалось ради этого. В Никарагуа после падения насаждаемого нами режима коммунистов остались оборудование, техника, но запчастей нет, ремонтировать некому.

Ю. Лужков ответил в том смысле, что отраслям городского хозяйства столицы Никарагуа он готов помочь, послать своих специалистов. А также готов как президент общественного фонда «Новый свет — 500» развивать взаимовыгодное сотрудничество в самых разных областях — науке, культуре, деловой сфере.

Не сказал, что приглашение принял, а сказал, что вскоре пошлет туда своего заместителя в правительстве — по делам службы.

Для него, помнится, переговоры с литовской премьер-министершей были гораздо сложнее, а тут он сидел совершенно без напряга — что ему до манагуанцев-никарагуанцев, когда под его высокой рукой — сама Москва. И просить пришли к нему, а не он — к ним.

Побывав на этих переговорах, я лишь утвердился во мнении, что они ему совершенно не нужны, а чья там такая интрига, что пришлось идти и разговаривать, не знаю.

На все переговоры с регионами и бывшими союзными республиками он брал с собой министров своего правительства — так стали называть бывших начальников главков и управлений.

— Меня довольно часто ваши коллеги-журналисты спрашивают: Юрий Михайлович, что это, дескать, за прихоть у вас такая — переиначили Мосгорисполком в правительство? И в чем вы выиграли? То ли хотите обособиться от союзных и республиканских структур — и мы, мол, не лыком шиты, то ли к Западу решили прислониться поближе — мэрия, префектура, муниципалитеты, департаменты — все оттуда. Или еще говорят: это стремление наше самолюбие собственное потешить — премьером и министром назваться вроде как престижнее, чем председателем исполкома и начальником главка.

Что могу сказать? Прежде всего, по поводу последнего: это я сразу отметаю как замечание некорректное. И, думаю, все члены городского правительства со мной согласятся. А что касается переиначивания, так у нас вся жизнь переиначена, и карты все перекроились. Что особенного, что и в Москве перемены? А вызваны они в первую очередь стремлением привести городские структуры управления в соответствие со сложившейся действительностью. Давно известно, что все главки в Москве по объемам работ, предоставлению услуг или товарообороту приравнивались всегда к республиканским министерствам, а их начальники — к званию министра. Им положены были такие же льготы, как министрам оклады и прочее, — и надо ли было продолжать этот внешний обман?

Теперь посмотрим с другой стороны: ускорение, объявленное в начале перестройки, состоялось — с невиданной скоростью бывшие республики бывшего Союза превращаются в суверенные государства, с каждым из которых в отдельности или с некоторыми сразу предстоит иметь в дальнейшем дело членам нашего правительства. И согласитесь, министр с министром скорее договорятся, чем государственные деятели разных уровней. Обосабливаться же от кого бы то ни было мы не собираемся — Москва была, есть и будет столицей России.