Я – инквизитор - Александр Мазин

– …очень хорошие люди,– донесся до Игоря Саввича откуда-то издалека говорок Смушко.– Добролюбивые, щедрые, но подлинной веры не ведающие. Вот вы, батюшка, для них…

– Стой! – крикнул отец Егорий, ухватив Петю за плечо.

Тот, ни единым мускулом лица не выразив удивления, тут же подал машину вправо, едва не задев гукнувший «Москвич», и остановился напротив парфюмерного магазина.

Степаныч, оборвав монолог на полуслове, обеспокоенно посмотрел на своего духовного.

– Человек,– сказал Игорь Саввич.– Нужный мне человек, там, на перекрестке. Поворачивай, Петя!

– Здесь нельзя,– спокойно ответил Сарычев.– Я проеду немного?

– Проезжай. Быстрей! – возбужденно крикнул ему Игорь Саввич.

Он испугался, что не успеет и человек из видения канет в январской тьме.

Петя проехал еще метров пятнадцать, затем развернулся, и «Волга» покатила обратно.

Отец Егорий напряженно вглядывался в толпу, привстав и ухватившись руками за спинку переднего сиденья. Ходившие взад-вперед «дворники» раздражали его, как попавшая в глаз соринка. Он помнил: человек собирался перейти через проспект. Он мог пойти прямо, а мог свернуть… или вообще войти в один из домов. Но каким-то внутренним чутьем отец Егорий знал: тот, кого он ищет, не свернул и не вошел в подъезд, а идет сейчас им навстречу.

Углядел его Игорь Саввич опять-таки не глазами, а тем же чутьем. Выделить из толпы эту довольно жалкую с виду фигуру было почти невозможно. В ней, в толпе, каждый второй был таким же сутулым, с опущенной головой, похожим на грязную ледяную кашу, которую месили тысячи размокших сапог.

– Петя, останови! – распорядился отец Егорий и открыл дверь.

– Батюшка! – воскликнул Степаныч.– Хоть пальто накиньте, право слово!

Игорь Саввич отмахнулся было, но потом, не желая обидеть, послушался, накинул одежку и вылез под мозглый дождик-снежок.

– Петр,– строго сказал Григорий Степанович.– В оба гляди, не ровен час…

– Знаю,– коротко ответил водитель и, пересев направо, приспустил стекло.

Отец Егорий двинул сквозь толпу навстречу незнакомому знакомцу. Огромный, в распахнутом пальто, он был настолько импозантен, что люди невольно расступались, а после оглядывались на удивительную фигуру.

Андрей Ласковин отпустил зацепившийся за подкладку пистолет. В руках у мужчины ничего не было, а как ни потрепан был Андрей своей «битвой», но безоружного противника не боялся. Пусть тот на полголовы выше – без разницы. Но крест и широкая, белозубая, будто прорезавшая промозглый воздух улыбка, вспыхнувшая на бородатом лице незнакомца, были как удар по голове. Ласковин словно оцепенел, боевой дух из него вытек и испарился. Огромный же бородач подошел вплотную, положил руки на плечи Андрея.

– Слава Богу! – пророкотал он мощным басом.– Здравствуй… брат!

Ласковин стоял растерянно, молча, глядя снизу вверх на заросшее волосом лицо незнакомца, совсем потерявшись от его странного вида, от креста, от «брата», пока вдруг не осознал, что все вокруг исчезло: люди, город, дождь – а остались только они вдвоем. И волна тепла, исходящая от обнявшего его человека. Главное же – ушел страх.

Минут пять так простояли они, пока отец Егорий не отстранил от себя Ласковина, спросив:

– Зовут-то тебя как?

– Андрей,– сиплым, не своим голосом произнес Ласковин.

– Ну пойдем, Андрей! – пробасил незнакомец.– Пойдем! – И другим тоном, словно угрожая кому-то: – Уж теперь я тебя от себя не отпущу!

Когда Ласковин, подталкиваемый отцом Егорием, сел в машину, вид остальных – мрачноватого амбала-водилы и толстяка с хитрой, себе на уме, физиономией – заставил его беспокойство вновь проснуться. Но один взгляд на отца Егория – и тревога пропала.

Игорь Саввич посадил Ласковина между собой и Смушко, глянул поверх головы Андрея на своего старосту, встретился с полным подозрений взглядом Степаныча и подмигнул.

– Ищите и обрящете! – пророкотал он.– Петя, домой!

– Батюшка! – воскликнул Степаныч.– Люди же ждут!

– То – люди, а то – человек! – заявил Игорь Саввич с таким подъемом в голосе, что даже невозмутимый Сарычев улыбнулся, а Смушко только рукой махнул и потянулся к телефону предупредить: откладывается.

Глава восьмая

– Как спалось? – спросил отец Егорий, когда Андрей, приняв душ и побрившись, спустился на первый этаж и нашел Игоря Саввича в просторной, красиво убранной комнате.

– Прекрасно! – Андрей повертел головой, разминая шею.– Давно так не спал!

Отец Егорий глядел на него с удовольствием. Так родитель глядит на взрослого сына, оправдавшего надежды. Вчера он не смог толком присмотреться к Ласковину, более поглощенный не внешним, а тем, что внутри.

По приезде они с Андреем сразу же уединились наверху. И после пятиминутного разговора Игорь Саввич, попросивши прощения, оставил Ласковина, чтобы облачиться в подобающие иеромонаху одежды. Поставленное отцом Серафимом условие одеваться так, чтобы не подчеркивать своей связи с Церковью (хотя и понимал Игорь Саввич причину сего), раздражало и беспокоило его постоянно. Но исповедовать в светском наряде казалось просто кощунством. Исповедовать же раба Божия Андрея было необходимо, и беседовал с ним отец Егорий не один долгий час. И многое узнал о Ласковине, доброе и не очень. Но ничего, что препятствовало бы дать ему отпущение. Более того, преследуемый убийцами, сам Андрей смертоубийством не согрешил. И это отцу Егорию очень понравилось. Раскаяние исповедуемого иеромонах почувствовал искренним, а значит, Иисусу Всемилостивейшему человек сей не чужд. Безгрешных же нет, один лишь Господь без греха.

Помолившись вместе, разошлись они спать и спали тихо. Но если Игорь Саввич поднялся по обыкновению около шести, то Андрей вышел из своей спальни почти в одиннадцать. Зато и выглядел в сравнении со вчерашним буквально преобразившимся. Настоящим молодцом выглядел Ласковин, хотя и рубашка, принадлежащая отцу Егорию, и одолженные Степанычем спортивные брюки были далеко не Андреева размера. Впрочем, у Ласковина была одна из тех фигур, что хорошо смотрятся в любой одежде, да и осанка такая, что при небольшом росте казался сантиметров на пять выше, чем на самом деле. Глаза Ласковина вновь обрели блеск, кожа, хоть и бледная все еще, уже не казалась землистой, а тени под глазами уменьшились. Следы «боев» были хорошо заметны на его лице, но для человека, пережившего минимум одно сотрясение мозга, раненого и потерявшего изрядное количество крови, вдобавок прошедшего через серию разрушительных стрессов, Ласковин смотрелся великолепно.

– Хорошее утро,– произнес он, подставляя лицо солнечному свету, льющемуся через чисто вымытые окна.