Корабль Иштар - Абрахам Грэйс Меррит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он увидел корабль, как будто плывущий в том же самом пространстве. Глубокая тень отделилась от души тьмы и нависла над кораблем. Немедленно ему навстречу из души света вырвалось сияние. Они встретились и вступили в схватку. Корабль был фокусом схватки, от которого расходились круги ненависти и гнева. Как круги на воде, расходились они, и тьма пила силу в этих волнах и становилась все темнее. И в этой битве свечение тускнело, и бесчисленные огоньки мигали, раскачивались, тревожились.
– Суди! – прошептал холодный голос Набу.
И Кентон в своем сне, если это был сон, заколебался. Не простое дело рассудить эти силы, судить Иштар, богиню, которая в этом чуждом мире обладает могучей властью. К тому же, разве он не молил Иштар, разве она не ответила на его мольбу? Да, но он молил и Набу, а Набу – бог правды…
И мысли обрели форму слов его родного языка, в его привычных оборотах:
– Если бы я был богом, – просто начал он, – и создавал бы живые существа, мужчин и женщин, я не сделал бы их несовершенными, чтобы они не могли в своем несовершенстве нарушить мои законы. Нет, если бы я был всемогущим и всеведущим, какими и должны быть, по моему мнению, боги. Если, конечно, мне не нужны игрушки, с которыми я мог бы играть. И если бы я обнаружил, что создал их несовершенными и что поэтому они нарушили мои законы, я подумал бы, что я отвечаю за их грехи, потому что, будучи всемогущим и всеведущим, я мог бы сделать их совершенными, но не сделал. А если бы я создал их как игрушки, тем более не стал бы я навлекать на них несчастья и разочарования, горе и боль – и не наказывал бы их, о Иштар! – Нет, если бы они были игрушками, способными все это чувствовать. Потому что они не более, чем игрушки, созданные мной и действующие по моей воле.
– Конечно, – продолжал Кентон простодушно и без всякой иронии, – я не бог, тем более не богиня, и до того, как появиться в этом мире, никогда с ними не встречался. Но, говоря как человек, даже если бы я стал наказывать нарушивших мой закон, я не тронул бы тех, кто ничего общего не имеет с той первоначальной причиной, которая вызвала мой гнев. Но именно это, как мне кажется, происходит на этом корабле.
– Нет, – искренне сказал Кентон, почти забыв о нависших над ним огромных лицах, – я не вижу справедливости в мучениях этого жреца и этой жрицы, и не вижу справедливости в тех бедах, которые причиняет борьба за этот корабль, и я бы остановил эту борьбу, если бы смог. Во-первых, я побоялся бы, что тьма станет слишком сильной и погасит эти огоньки. Во-вторых, если я когда-либо и произнес гневные слова, вызвавшие все эти беды, я не позволил бы им быть сильнее меня. Не позволил бы как человек. И тем более не позволил бы, будь я богом или богиней.
Наступило молчание, затем…
– Человек рассудил! – прошептал спокойный голос.
– Он рассудил! – струнный голос арф теперь был почти таким же холодным. – Я беру назад свое слово. Пусть борьба кончится!
Два лица исчезли. Кентон поднял голову и увидел вокруг знакомые стены розовой каюты. Все это было сном? Не все… слишком ясными были картины, слишком последовательными, слишком убедительными.
Рядом пошевелилась Шарейн, повернулась к нему лицом.
– Что тебе снилось, Джонни? – спросила она. – Ты что-то бормотал – странные слова, которые я не могла понять.
Он наклонился и поцеловал ее.
– Боюсь, сердце мое, что я оскорбил твою богиню, – сказал он.
– О, Джонни, нет! Как? – В глазах Шарейн появился ужас.
– Сказав ей правду, – ответил Кентон и рассказал Шарейн о своем видении.
– Я забыл, что она женщина, – закончил он.
– Но, любимый, она сама женственность! – воскликнула Шарейн.
– Тем хуже! – печально ответил Кентон.
Он встал, набросил плащ и пошел поговорить с Джиджи.
Но Шарейн долго после его ухода сидела, размышляя, с беспокойными глазами. Наконец она подошла к пустому алтарю, бросилась перед ним на пол и стала молиться.
28. Как кончилась борьба
– Что на корабле началось, на корабле и должно кончиться! – сказал Джиджи, кивая мудрой лысой головой, когда Кентон рассказал ему о своем видении. – Думаю, недолго нам осталось ждать, прежде чем мы увидим этот конец.
– А потом? – спросил Кентон.
– Кто знает? – пожал широкими плечами Джиджи. – Но пока Кланет жив, для нас покоя нет, Волк. Да, я думаю, что знаю, что означает эта сгущающаяся тень на черной палубе. Из этой тени за нами следит Кланет. По ней он следует за нами. Кожа у меня чувствительная, и она говорит мне, что черный жрец близко. Когда он появится – что ж, мы победим его или он победит нас, вот и все. И думаю, не стоит тебе рассчитывать на какую-нибудь помощь от Иштар Помни, в твоем видении она обещала только, что кончится борьба между ее гневной ипостасью и Темным повелителем. Ни тебе, ни Шарейн она не давала никаких обещаний – и никому из нас.
– Это было бы хорошо, – весело ответил Кентон. – Пока у меня есть возможность честно, лицом к лицу стоять перед этим порождением адских помоев Кланетом, я доволен.
– Но мне кажется, ты понял, что она не очень довольна твоими словами, – лукаво улыбнулся Джиджи.
– Но это не причина для преследований Шарейн, – ответил Кентон, возвращаясь к прежним мыслям.
– А как иначе она может наказать тебя? – зловеще спросил Джиджи, потом посерьезнел, вся его проказливость исчезла, – Нет, Волк, – сказал он и положил руку ему на плечо, – у нас мало шансов. И все же… если твое видение истинно и эти огоньки, которые ты видел, реальны, это многое значит… Только когда эти огоньки, которые есть ты и Шарейн, встретятся в бесконечном пространстве и станут одним пламенем и к ним подлетит другое пламя, которое некогда было Джиджи из Ниневии, позволите ли вы ему быть с вами? – задумчиво продолжал Джиджи.
– Джиджи, – в глазах Кентона показались слезы. – Что бы с нами ни случилось и где бы мы ни оказались, ты будешь с нами, пока сам этого хочешь.
– Хорошо! – прошептал Джиджи.
Сигурд крикнул у рулевого весла, он указывал на нос корабля. Они побежали к двери Шарейн, через ее каюту и каюту девушек на маленькую палубу под заостренным