Глядящие из темноты - Максим Голицын

— Ты не спишь?

Сорейль лежала, положив голову на руку, смежив ресницы, на губах ее играла слабая улыбка человека, заплывшего далеко в сон, но по каким-то неуловимым признакам он все равно знал, что она бодрствует. И верно, она тут же открыла глаза, которые в полутьме комнаты казались совсем темными, цвета старого серебра.

— Я думаю, — сказала она, — как хорошо было бы оказаться где-то далеко-далеко… Чтобы солнце и поля, и зеленые сады, и никогда не было дождя.

— Когда-то я знал такие места, — Берг, поднявшись на локте, посмотрел в окно, где ползли, переплетаясь, водяные струи, толстые, точно змеи. — Там всегда тепло, можно без опаски ходить по горам и в лесах, и ничего с тобой не случится, и дождь идет только ночью и то, если ты этого хочешь.

— Это… рай? — спросила девушка.

— Нет. Просто… такие места.

— Это твоя страна, да? — Она не спрашивала, скорее утверждала. — Ты прибыл к нам оттуда, из волшебной страны, где никого не надо бояться? И потом вновь туда вернешься, правда? А меня ты заберешь с собой?

— Я ведь еще не уезжаю, — сказал Берг.

— Не сейчас, — голос ее был спокоен, как у человека, у которого впереди вечность и нет нужды тревожиться из-за стремительного бега времени, — когда-нибудь.

— Когда-нибудь, — в голосе Берга звучала та же неторопливая убежденность, — и здесь будет точно так же.

— Это просто ночной кошмар, да? — спросила она, устраиваясь поудобней. — Когда-нибудь мы проснемся и ничего не будем помнить. Лишь о том, что нам снилось что-то страшное, но оно уже кончилось.

— Да, — проговорил Берг, — да, пожалуй.

Из «хроник» Солерского епископата

А в лето года Откровения голод по всем Срединным графствам стал усиливаться и гибель угрожала почти всему роду человеческому. В погоде наступило такое безвременье, что нельзя было найти дней, подходящих для посева или удобных для уборки хлеба, вследствие того, что поля были залиты водой… Непрерывными дождями земля была залита до того, что в течение трех лет нельзя было найти борозды, годной для посева. А по времени жатвы сорные травы и проклятый куколь покрыли поверхность всех полей… Когда переели весь скот и птицу и голод стал сильнее теснить людей, они стали пожирать мертвечину и другие неслыханные вещи. Чтобы избежать грозящей смерти, некоторые выкапывали лесные коренья и собирали водоросли. То, о чем раньше и слышать не приходилось, — к тому побуждал теперь бешеный голод: люди пожирали мясо людей. На путников нападали те, кто был посильнее, делили их на части и, изжарив на огне, пожирали. Многие, гонимые голодом, переходили с места на место. Их принимали на ночлег, ночью душили и употребляли в пищу. Некоторые, показав детям яблоко или яйцо и отведя их в уединенное место, убивали и пожирали. Во многих местах тела, вырытые из земли, тоже шли на утоление голода… Тогда в этих местах стали пробовать то, о чем раньше никто и не слыхивал. Многие вырывали белую землю вроде глины и из этой смеси пекли себе хлебы, чтобы хоть так спастись от голодной смерти. В этом была их последняя надежда на спасение, но и она оказывалась тщетной. Ибо лица их бледнели и худели, у большинства кожа пухла и натягивалась. Самый голос у этих людей делался так слаб, что напоминал собою писк издыхающих птиц. Но Всевышние не оставили приверженцев своих и милостью своей наделили Солер силой и повели его вперед, под знаменами Истинной Веры.

— Нам нужно обсудить дальнейшую стратегию, Леон. В свете того, что произошло.

Леон неохотно поднял глаза; он сосредоточенно царапал кинжалом гладкую поверхность стола — все же занятие.

— Какая может быть стратегия? — Леон устало потер рукой лицо. — О чем ты?

— Поскольку Красный Сигнал исключает любую деятельность… — Берг многозначительно смолк.

— Так мы ничего и не делаем. Куда уж дальше? Бросить все и бежать в леса? Корчить из себя местных отшельников, пока связь не возобновится? Это бы еще сошло с рук, будь Солер по-прежнему процветающим краем. Но при нынешней смуте… Да стоит нам хоть чуть удалиться от замка, нас прирежут на первом же постоялом дворе и мясо пустят на засолку. Кто нас, чужаков, хватится?

— Не валяй дурака. Ты не хуже меня знаешь, о чем я говорю. Я предлагаю отсидеться на Фембре. Ну, тот остров в дельте Пенны, где располагалась Первая Комплексная. Там убежище, склад…

— Что? — недоверчиво спросил Леон. — Вот взять и так, по-английски, не прощаясь? Только ты да я?

Берг поглядел на него в упор:

— Ты о Сорейль, верно? Нет, я не оставлю ее. Она пойдете нами.

— Вот теперь ты ведешь себя неразумно, — раздраженно сказал Леон. — Потому что это запрещено.

— В обычных обстоятельствах — да. Но сейчас не обычные обстоятельства.

— Это не оправдание. В чужих мирах все обстоятельства необычные. Берг, из нас двоих самым рассудительным всегда был ты. А сейчас ты поступаешь… Скажем так, неразумно.

«Мы поменялись ролями», — подумал он. И тут же Берг, точно вторя его мыслям, умоляюще сказал:

— Послушай, ну не строй из себя тупого исполнителя инструкций — в сущности говоря, ты первый их нарушил. Как будто ты согласен уйти и бросить мальчишку?

— А кто вообще тебе сказал, что я согласен уйти? Я…

Берг обернулся к двери.

— Легок на помине. Почему ты всегда входишь без стука, парень? Ты что, подслушивал?

— Вас подслушаешь, — рассудительно произнес Айльф, — кто ваш дикарский язык разберет? Маркграф Солерский, его светлость прислал меня. Он велел передать вам, сударь, что желает вас видеть. Он ждет в кабинете…

— Передай, что мы сейчас будем, — кивнул Берг. Айльф хмыкнул и многозначительно поглядел на Берга.

— Он велел прийти только вам, амбассадор Берг. Вам одному.

— Ладно, — кивнул Берг, — передай, я приду. Когда Айльф прикрыл за собой дверь, Берг недоуменно поглядел на Леона:

— Почему только я?

— Потому что они наконец поняли, кто тут главный, — ехидно сказал Леон.

— Ну и ну… — недоуменно покачал головой Берг, — побудь на связи, ладно? На всякий случай.

— На какой случай? — безнадежно спросил Леон.

Его светлость маркграф Солерский облачен был в охотничий костюм, что явно свидетельствовало в пользу неофициального характера приема.

Берг склонил голову и, дождавшись ответного благосклонного кивка, придвинул тяжелый стул и уселся напротив.

— Слушаю вас, государь, — сказал он.

Но тот молчал, глядя на переплетенные пальцы. Берг тоже молчал. Наконец, когда тишина в комнате стала невыносимой, маркграф резко спросил:

— Полагаю, вы осведомили Терру об обстановке в Солере?

— Терре, — осторожно подбирая слова, ответил Берг, — известно, что творится в Срединных графствах. В том числе и в Солере.

— И что она собирается предпринять?

— Ничего, заверяю вас. Терра не вмешивается во внутренние дела.

— По своей воле не вмешивается, — подчеркнул его светлость.

— До сей поры, — спокойно сказал Берг, — никому еще не удавалось навязать Терре свою волю.

— Быть может, ваши владетели просто опасаются приводить корабль в чумную страну?

— Быть может, и так… Зачем им рисковать? Достаточно того, что мы здесь.

— Ретра, — заметил маркграф, — тоже осведомлена о том, что делается в Солере. И она выводит к своей границе войска.

— Я их понимаю, — осторожно сказал Берг.

— Я тоже их понимаю. Увы, боюсь, что в нынешней ситуации я бессилен удержать народный гнев. Мои люди рвутся на Ретру. Она, понимаете ли, душила Солер пошлинами в благополучные годы, а сейчас, когда наши закрома пусты…

«Как удачно, — подумал Берг, — что народный гнев обратился именно на Ретру — а не на тех, что поближе. В солерском замке сейчас паршиво, но никто вроде бы пока не пухнет с голоду».

— Ретра богаче Солера, это верно, — согласился Берг.

— Неизмеримо…

— Пожалуй… Но, по слухам, там скоро будет не лучше, чем в Солере.

— Я обещал этому мерзавцу Эрмольду, — задумчиво проговорил маркграф, — и сдержу слово. Но, если вдуматься, чего оно стоит, данное клятвопреступникам? Орсон обещал нам безопасность…

— Орсон погиб, — все так же осторожно сказал Берг, — а слово есть слово.

— Верно. Вот и я так думаю. Но вот если бы отыскалась могущественная сила, которая не имела бы никаких обязательств перед Ретрой?

Он еле двигал челюстью, точно одеревенел, и Берга вдруг осенило.

«Да ему стыдно, — подумал он. — Понятия о чести связали его по рукам и ногам, а он пытается разорвать эти путы… Господи, да если он переступит через себя, если убедит себя в том, что понятия „честь“ и „слово государя“ пустой звук, он больше ни перед чем не остановится. Ну и влипли же мы… Да еще и этот… непредвиденный фактор… Как все наметалось…»

— Государь, — решился он, — уж если вы ищете помощи, почему вы ищете ее у нас? Почему бы вам не обратиться к тем, кто гораздо могущественнее?