Мщение справедливо - Николай Леонов

Наступал вечер, и стада машин застревали на перекрестках.

Гаишники не справлялись со своей задачей пастухов – разогнать эти отары не представлялось никакой возможности. От Житной, где находилось министерство, до Никитского бульвара, где жил Гуров, они пробивались чуть ли не час.

Гуров изложил свой план, Крячко предложил помощь, но Гуров сухо сказал:

– Это дело мое, и ты в него не лезь. Из машины Гуров позвонил домой, предупредил Яну, что приедет с другом и чтобы она сварила пельмени.

– Слушаюсь, полковник, – ответила девчонка и добавила: – А я-то вообще тут котлеты приготовила.

– А картошка у нас есть? – спросил Гуров.

– Немного найду.

– Ну, тогда годятся твои котлеты, и пожарь картошки.

Войдя в квартиру, сыщики сняли плащи, прошли на кухню, после чего Гуров достал из холодильника бутылку водки, налил два стакана. Крячко смотрел изумленно, потому что пить перед сложной операцией было безумием, которое Гуров никогда себе не позволял. Но Гуров твердой рукой взял один стакан и протянул Крячко, дал ему огурец, взял другой стакан, чокнулся и сказал:

– За успех!

– Чтобы в нас промахнулись! – ответил Крячко и выпил.

Гуров поставил свой стакан назад в холодильник.

– Вернусь – выпью. Ну, а теперь перекусим – и работать.

Они перешли в гостиную. Гуров сел, развалившись, в кресле, вытянул ноги и лениво сказал:

– Ждешь ее, ждешь, госпожу Удачу, а она появляется неожиданно и совсем не в том месте, где ты в засаде.

– И все-таки, шеф, мне непонятно, как появилась на свет эта пленка и как она попала к вам в руки.

– Я всегда говорил тебе, Станислав, делай людям добро, в конце концов откликнется. Ты мне можешь напомнить об Акиме-Лёнчике, которому я спас жизнь, а он убил Татьяну. Что ж, бывает и так. А с пленкой получилось иначе. Оказалось, что в прошлом году Галей и Якушев поддерживали связь по телефону и аппарат, по которому разговаривал Галей, находился в одном из старых притонов на Арбате. Там собирается совсем никчемная публика, в основном женщины, опустившиеся до дна и даже ниже. Среди них оказалась молодая проститутка, которая была не так пьяна, и, слушая один из разговоров Галея, поняла, что здесь дело пахнет смертоубийством. На следующий день она пригласила мастера, одного из своих любовников, который установил в аппарате записывающее устройство. Делала это она, конечно, не из благотворительных соображений, а стремясь получить компрматериал на этого мужика, который заскакивал на квартиру, с тем, чтобы в дальнейшем получить с него деньги. Но когда она прослушала запись, то поняла, что никакого шантажа здесь не получится, проще застрелиться. Но пленку не выбросила, а оставила кассету так, на всякий случай. Когда она от своих дружков услышала о перестрелке, о смерти женщины и о Гурове, который в этом деле был замешан, то быстро вспомнила, как этот самый Гуров, будучи еще майором, помог ей выпутаться из очень неприятной истории, и после долгих колебаний сегодня утром она принесла мне эту кассету. Если бы ты видел, Станислав, как она старалась не дышать на меня перегаром и вообще казаться, как прежде, молодой и симпатичной. Вот и весь секрет.

– Что же мы имеем? – спросил Крячко.

– Мы имеем не сильные, но доказательства. Мы знаем, кто заказывал прошлогоднее убийство депутата Сивкова и кто его ликвидировал. Конечно, для суда этого мало, но для задержания обоих фигурантов и проведения первичных допросов вполне достаточно. Я начну с Якушева и думаю, что он завалит Галея, придумав какой-нибудь вариант, вроде того, что это была шутка или что он не верил в реальность происходящего. А получив его показания, я возьму Галея. Имея пленку и протокол допроса, я либо размотаю Галея, либо передам материал в прокуратуру, и пусть они сами решают, что с этим делать. В любом случае мы их арестуем. А как поется в Детской песенке: «Раз дощечка, два дощечка будет лесенка, раз словечко, два словечко – будет песенка». У меня есть агентурный подход к группе Акима-Лёнчика, я выясню, кто причастен к нападению на нас с Татьяной, возьму этих ребят, и под угрозой привлечь их по делу об убийстве Татьяны они споют все, что знают. А это уже узелок на петле Галея.

– И когда ты думаешь приступать?

– Сейчас у нас девятнадцать. Думаю, что полночь – самое время. К прокурору я обращусь только завтра, таким образом, я получу возможность проработать ночь без надзора прокуратуры. Да и сам знаешь, что ночью люди разговорчивее. Ночью люди привыкли спать в мягкой постели, а не сидеть на жестком стуле на допросе.

– Значит, сегодня? – спросил Крячко.

– Сегодня, Станислав, сегодня. Так что готовься. Поедем ты да я и еще возьмем молодого парня. В двенадцать Якушев должен сидеть на этом стуле.

– Поздравлять тебя рано, – сказал Станислав, – но видится мне, что ты вышел в цвет.

– Почти год ждал.

– Брать Якушева дело безопасное. Так что можешь третьего человека и не приглашать. Мы уж справимся как-нибудь вдвоем.

Гуров положил пистолет в карман плаща – оружие оттягивало полу и несколько мешало при ходьбе, зато было всегда под рукой, – кивнул Крячко на дверь.

Из спальни вышла Яна и, глядя фарфоровыми глазами мимо Гурова, сказала:

– Ты учти, полковник, я несовершеннолетняя и жить мне не на что.

– Да ты что, дочка? – Гуров беспечно улыбнулся. – Я смотаюсь по пустяковому делу, тут же вернусь.

– Конечно. – Яна кивнула. – Я так и чувствую. – Она ссутулилась и вернулась в спальню.

– Дарвин был неглупый мужик, – сказал Крячко, открывая дверь лифта. Согласен, мы произошли от обезьян. Но коли он был такой умный, мог бы предупредить, что мужчины и женщины произошли от разных обезьян.

Галей пил чай, казалось, этого человека ничто не заботит, хотя нервы его были напряжены до предела, и что уже совсем никуда не годилось – рука со стаканом дрожала, а в мозгу стучал один и тот же вопрос: что делать?

Надо же, какая-то сука затесалась в тот подвал. Вроде бы все бабы там были возрастные и пьяные в стельку. И в голову не приходило, что кто-то может услышать тот разговор. Как же она, падла, удержалась, не предложила мне купить эту пленку? Сообразительная, стерва, поняла, что я ее отправлю к праотцам прежде, чем она икнет.

А сыскарь прав, этот денежный мешок развалится на части, ему не выдержать допроса, и он сдаст меня со всеми потрохами. Покойная матушка, пьяница, часто говаривала:

«Сынок, никогда не зарекайся. Жизнь – она себя кажет». Вот зарекся оружие в руки брать, а куда денешься? Витьку Якушева необходимо быстро спустить в канализацию. Без него этой пленкой они ничего не докажут.

Брат Сашка резался в гостиной в буру с кем-то из приятелей.

Галей вышел из кухни, заглянул к картежникам, потом открыл тайник, достал ТТ и большую пачку долларов. Уложив доллары в конверт, он позвал брата и, когда тот приковылял, отдал ему конверт и сказал:

– Я уезжаю, возможно надолго. Здесь вся наша касса. Живи, ни в чем себе нет отказывай, но знай, что деньги в конце концов кончаются.

Сашка смотрел настороженно, но вопросов привычно не задавал, так как знал, что старшой все равно ничего не расскажет.

Когда брат забрал деньги и ушел, Борис позвонил Якушеву. В офисе Якушева не было. Позвонил домой, домашний телефон тоже был включен на автоответчик. Галей названивал около часа и наконец услышал спокойный голос:

– Слушаю вас!

– Слушай, и очень внимательно, – сказал Галей. – Наши прошлогодние разговоры по заказным делам записаны на пленку, которая находится у нашего общего знакомого, этого, мать его так, Гурова.

– Откуда известно? – довольно беспечно спросил Якушев. – Неужто тебе сам Гуров рассказал?

– У тебя нет времени, чтобы выслушивать, откуда мне что известно К двенадцати за тобой приедут. Это так же точно, как то, что меня зовут Борис Галей. Поэтому возьми носовой платок, загранпаспорт, мотай в Шереметьево и первым рейсом в страну, куда у тебя есть виза, соскакивай.

– А как же ты? – спросил Якушев.

– Заботливый ты мой, – повысил голос Галей. – Ты уберись, а один я с ними разберусь. Пусть они попробуют мне что-нибудь доказать. Тебе не сдюжить допроса Гурова. А об меня он все ногти обломает, но ничего не добьется. И не забудь, что я в доле по тем деньгам, которые ты получил недавно.

Когда Галей напомнил о деньгах, Якушев понял, что все это очень серьезно. Он взглянул на часы, увидел, что немного времени у него еще есть, сел за письменный стол, привел в порядок документы, чтобы его отъезд не выглядел как бегство. Затем бросил в кейс две свежие рубашки и действительно пару носовых платков, поло-кил в карман оба загранпаспорта и небольшую наличность и подумал, что надо дозвониться до Цюриха.

Галей подлетел к дому Якушева, с облегчением увидел, что окна его квартиры еще светятся, а у подъезда стоит «БМВ». Словно новичок, он достал из кармана ТТ, проверил, есть ли патрон в стволе, снял предохранитель и вышел из машины. Ждать пришлось недолго. Буквально через десять минут Якушев с небольшим кейсом вышел из подъезда и направился к машине.