Укрощение тигра в Париже - Эдуард Лимонов

— Кто может разменять мне пятьсот?! — Генрих держал в руке смятый билет и помахивал им над головою, довольный. Картина находилась под мышкой у седого маленького человечка.

Именно в этот момент Наташа возвратилась из похода в туалет, держа за руки двух эмиссаров зла. И плохого случая:

— Лимонов! Посмотри, кто пришел!

Фернан и Адель, уже законные супруги, щеголяя жжеными ежами на головах, каждый в ретро-пальто на три номера больше, чем необходимо, внесли вдруг оживление в толпу в основном старомодно-серьезной интеллигенции. Новая волна — поколение, крылом простертое в будущее, во времена, красиво изображенные в фильмах «Мэд Макс Два» и «Три». Писатель, гордясь тем, что его знакомые такие элегантные и передовые идут с его подругой к нему, приподнялся и расцеловался с Адель, и пожал руку Фернану. Нужно было бежать, схватив Наташку и лису, вон из ресторана, бежать быстро, пока плохой случай не переполз с букле-пальто Адель и черного бобрика пальто Фернана на лимоновскую куртку с попугаями. Не переполз или не перепрыгнул. Но именно для того, чтобы задержать жертву, дьявол хитро снабдил Фернана соблазнительной элегантностью и черным юмором, а Адель мудрой гашишной улыбкой богини судьбы и пушкой-сигаретищей, толщиной в палец, набитой темным мягким гашишем и сладким табаком. Как часто бывает с переносчиками изысканных вирусов, эти переносчики были красивы и счастливы. Но вокруг них людей косила смерть и бушевали пожары. Даже короткого взгляда в биографию молодой пары достаточно, чтобы понять, какую опасность они представляли. У элегантного Фернана, дружески беседующего с писателем, — мотылек в горошек под горлом, кадык и горбатый нос образуют симпатичную пилу, гортанный голос вместе с улыбками и ухмылками составляет чарующую цветочную смесь — как уже было ранее сказано, умерла от сверхдозы героина предыдущая, до Адель, петитами. Фернан честно и множество раз пытался покончить с собой. И не преуспел еще в этом занятии, раз он сидит, улыбаясь, рядом с писателем, и от юноши свежо пахнет крепкими духами. Последний раз Фернан обставил самоубийство исключительно красиво и театрально. Он хорошо пообедал, снял номер в хорошем отеле, купил и расставил повсюду в вазы цветы. Слушая музыку, он впустил в кровеносные сосуды порцию героина. Послушал Моцарта и снова ввел порцию героина. В финале он честно выпил содержимое банки таблеток (название осталось неизвестным писателю) и позвонил другу Мишелю, дабы сказать последнее «Прощай». В последней беседе, оказавшейся непоследней, Фернан, был остроумен.

— Я умираю, мой друг. Прощай!

— Не нужно умирать… — попросил Мишель. — Жизнь прекрасна…

— Именно поэтому я и решил умереть.

— Но где ты?

— В отеле грез и цветов.

— Где находится отель грез и цветов и как он называется? — спросил Мишель.

— Отель грез и цветов называется Отель Грез и Цветов, а находится он на седьмом небе, — отвечал юноша и, продекламировав несколько красивых строчек Бодлера, выронил трубку. Верный Мишель, друг детства, хороший спортсмен, уравновешенный парень с длинными ногами, взял такси и объездил, оббежал и обзвонил все отели седьмого аррондисманта. Через час с лишним ему удалось обнаружить Фернана в оказавшемся очень дорогим отеле роз и цветов. Доктора откачали юношу.

У мудрой и невозмутимой Адель перед самой свадьбой умер от ОД брат. В период коллективного пребывания на ферме в Нормандии брат несколько раз звонил Адель и даже собирался приехать на ферму. Почему брат или судьба выбрали для отъезда на тот свет день, предшествующий свадьбе сестры? Совпадение? Как и то, что у Фернана умерла от ОД подружка?

Потеснившись, они все, касаясь плечами, Наташка, Адель, Фернан и писатель, задвигались над столом. Адель скрутила, не скрываясь, пушку, аккуратно разложив среди тарелок и бокалов принадлежности: табак, гашиш, бумагу и использованный билет метро, он будет служить фильтром, а Фернан спросил бокал воды и полез во внутренний карман пиджака, золотой жучок блистает у него в мочке уха. Можно видеть, как именно в этот момент бэд лак радостно перепрыгнул с закаленного и, очевидно, невосприимчивого к его укусам тела Фернана на куртку Лимонова. Свершилось. О, ужас! Что теперь будет!

Наташка выпила вина. Адель зажгла пушку. Фернан высыпал из бумажного пакетика в стакан с водой белый порошок.

— Что это? — спросил писатель Фернана. Его уже укусил плохой случай.

— Хочешь?

— Может быть… — Писатель, прожив в Соединенных Штатах шесть лет, привык к тому, что народ глотает всяческие драгс у тебя на глазах и делится с тобой, если ему не жалко. — Но что это? (Последний приступ здоровья. Последнее сопротивление силам зла.)

— Ит из гуд фор ю,[15] — ответил Фернан по-английски, с сильным насмешливым акцентом.

Писатель выпил содержимое бокала и запил вином. Адель стала рассказывать Наташке, как Фернан уснул с горящей пушкой гашиша, отключившись, и как сгорела квартира Адель, а Фернан, невредимый, проснувшись от удушья, только и успел схватить полуопаленного уже кота и выскочил из квартиры на лестницу…

Все дальнейшие события, происшедшие впоследствии на вернисаже Генриха, были позднее сложены писателем из кусочков. Так письмо, разорванное странным типом на улице в ветреную погоду, бывает подобрано досужим старичком, начитавшимся полицейских романов, принесено в дом и собрано на столе. Большая часть письма отсутствует, зияют дыры, несколько кусок совершенно некуда деть. Они лишние.

Писатель помнил, как он пошел в туалет, держась за корабельные канаты. И помнит, что в туалет к нему, смеясь, ворвалась Наташка. И что они пытались ебаться туалете, но не смогли. Пытались найти свои пальто среди множества одежд других людей, но не сумели. Оба упали на лестнице, возвращаясь в зал. Смеялись. Чувствуя на себе взгляды общества, долго и неуклюже прощались с помутневшим и превратившимся в шевелящее губами пятно Генрихом. Из угла, помнит писатель, приходили отрицательные взгляды, посылаемые какой-то женщиной, возможно, экс-женой Генриха. Возможно, другой женщиной. Последний достоверный кусок, воспоминания о котором принадлежат лично писателю, он и Наташка опять в подвале, и с ними — хозяйка ресторана, ищущая их пальто…

Он очнулся от дикой боли в затылке. Было полутемно. Рядом, накрывшись с головой одеялом, кто-то спал. С трудом повернувшись, болела не только голова, но все его тело, он присмотрелся к клочку волос. Красные. Наташка. Уже хорошо. Как-то проснувшись утром в подобной ситуации, он обнаружил, что рядом спит незнакомый ему бородатый, голый мужик. Наташка — это хорошо.

Они осмотрели свои ушибы и повреждения. У нее оказалось вдребезги разбитым, и опухло, став вдвое больше, колено. Он, ощупав себе череп, обнаружил ссадину и опухоль над левым ухом, чуть ниже виска. Потрогав висок, он, к своему ужасу, понял, что под пальцами у него мертвое мясо. Боли, полагающейся от щипка кожи ногтями, писатель не почувствовал. За правым ухом, распространяясь к затылку, тоже была опухоль… Надев темные очки, дабы скрыть начавшуюся уже разливаться по левому глазу кровь, он пошел за пивом и за сигаретами для Наташки. Когда он вернулся, они занялись складыванием целого из кусочков.

— Кажется, ты упал посередине автострады, Лимонов… — сказала она неуверенно, — и на нас неслись автомобили. Я бросилась, махая руками, их останавливать и попыталась тебя поднять. Но ты был тяжелый. Тогда я стала кричать Хэлп! Хэлп!.. и какие-то мужчина и женщина взяли тебя, подняли и перенесли с дороги на тротуар, кажется, под дерево… — Наташка нерешительно заглохла.

— А дальше что?

— Я не помню, — созналась она, — я была очень пьяная. Кажется, мы пошли домой, раз мы оказались дома. Но почему ты так ужасно напился, праведный Лимонов?

Естественно, они-таки отправились домой после катастрофы, если утром проснулись в своей постели. Однако, может быть, их, пьяных, привезла домой полиция или кто-нибудь привел. Писатель подумал, что история эта, в стиле Скотт Фитцджеральда и его женушки Зельды, ему вовсе не нравится. Он много раз в своей жизни надирался до бессознания, но не до такого глубокого. До нечувствительности мяса на черепе он обычно не допивался, и в любом случае всегда сам находил дорогу к своей постели.

Выпив пару бутылок пива, он увидел, закрыв глаза, ночь и внутренности высокого автомобиля типа «лэнд-роуэра». В освещенных внутренностях сидели четверо мужчин и смеялись, указывая на него и Наташку. Писатель и подружка, кажется, балансировали на краю тротуара. Далее следовала ослепительная вспышка.

— Мне кажется, что меня сбила машина… — сказал он.

— Я не помню, Лимончиков, — жалобно призналась она, разглядывая свою коленку. — Если бы тебя сбила машина, ты бы не отделался ссадиной под виском. Было бы все куда хуже…