Тушканчик в бигудях - Дарья Донцова

Поэтому сейчас, когда продавщица, услыхав про скраб, затараторила:

– Какой вам? С частицами из абрикосовых или персиковых косточек? Для чувствительной… – я мигом поднял вверх руки:

– Простите, я плохо разбираюсь в данном предмете. Это нужно моей матери, не откажите в любезности, поговорите с ней по телефону.

Девушка взяла у меня трубку, поугукала пару раз, затем приволокла весьма невзрачную пластиковую бутыль. «Скраб «Волшебство», произведено в Москве» – стояло на этикетке.

– Вы хорошо поняли, что ей надо, – усомнился я. – Не ошиблись?

Николетта глубоко презирает товары отечественного производства, ей по сердцу лишь те, что украшены надписями на иностранных языках.

– Ваша мама попросила самое дешевое, грубое средство, чтобы кожу как теркой снимало, может, она вашей жене подарок сделать хочет? – предположила продавщица.

Я сам соединился с Николеттой и услышал слабый голосок:

– Ванечка, купи именно тот скраб, да, наш, отечественный, подешевле.

Желание оказаться побыстрее дома приняло характер мании, схватив упаковку с кремом, я ринулся к машине и вновь был остановлен звонком.

На этот раз я выслушал просьбу от Веры.

– Купи растворитель.

Проклиная все на свете, я порысил обратно, теперь в отдел бытовой химии, окинул взглядом стройные ряды бутылей и начал выяснять у Веры, что ей надо.

– Удалить нежелательный цвет с натуральной кожи, – пояснила она.

С трудом отыскав нужное средство, я положил его в пластиковую корзинку к скрабу и вновь услыхал звонок. На этот раз на проводе оказался Николай.

– Ваняша, – ласково попросил он, – мне нужен…

– Скраб для тела!

– Нет.

– Растворитель?

– Нет, конечно, экий ты шебутной, хозяйственное мыло, такое серо-коричневое. Видел когда-нибудь?

– Раньше встречал.

– Вот, пожалуйста, а еще марганцовка и… да ты запиши, остальное в аптеке.

– Николетта заболела?

– Совершенно здорова, с чего ты взял?

– Ну… а зачем лекарства?

– Я собрался приготовить целительную микстуру от усталости, – провозгласил Николай.

Я слегка успокоился:

– Значит, маменька в нормальном состоянии?

– Абсолютно, – заверил меня целитель.

– Нет бреда, температуры, жара, судорог?..

Николай кашлянул:

– Редко встретишь теперь взрослого мужчину, столь привязанного к своей матери. Николетта в полном порядке, по-другому и быть не могло, она ведь живет сейчас по разработанной мною системе. Ты привези мыло и лекарства поскорей.

Я пообещал вскоре все доставить, походил по торговому центру, отыскал аптеку, получил кулек с таблетками и пошел к машине. Скраб, растворитель, марганцовка и всяческие пилюли, из которых Николай собрался сделать панацею, можно доставить домой и позже, целитель успокоил меня, Николетта находится в добром здравии, а вот доктор Фаина, вполне вероятно, завершит рабочую смену и утопает из диспансера.

Интересно, почему очень многие места, связанные с бесплатным медицинским обслуживанием, выглядят омерзительно? Обшарпанные стены, порванный линолеум, колченогие стулья в коридорах, равнодушные люди в белых халатах и толпа покорных больных, смиренно ждущих своей очереди.

Я подошел к окошку с надписью «Регистратура» и спросил:

– Доктор Шульгина в каком кабинете принимает?

Девушка, призванная давать ответы на вопросы, писала что-то в тетрадке, она даже не подняла головы, услыхав мой голос.

– Фаину Шульгину где можно найти? – повторил я попытку.

– Ну, блин, народ, – злобно воскликнула девица, – не видишь, я работаю! Не хрен меня дергать! Талончиков нет! Ступай домой. В среду новая запись! Явился к обеду!

– Мне не на прием.

– Фигли тогда приперся?

Хамство юной особы изумляло. Давно не сталкивался с таким. В последний раз я имел дело с врачами в тот день, когда укладывал Элеонору в клинику, но в частной больнице был совсем иной антураж.

– И че стоишь? Отваливай! – загундосила девица.

– Скажите, где кабинет, в котором ведет прием Шульгина, – ледяным тоном потребовал я.

– Она не примет.

– Я не лечиться пришел.

Девица скривилась:

– Вот приставучий. Ладно, говори номер.

– Какой?

– Карты.

– Я не состою на учете в вашем диспансере.

– Тогда ступай в первую комнату и возьми квиток.

– Мне не лечиться.

– Поняла уже, не фига одно и то же талдычить. Сходи в первую регистратуру, получи пропуск, вернись сюда, скажи номер…

– Лишь хочу узнать, где принимает Шульгина!

– Не могу давать справки посторонним! – рявкнула девица и снова застрочила в блокноте.

Поняв, что проиграл, я пошел по коридорам, решив сам найти кабинет Фаины, но уже у третьей двери понял, что занимаюсь пустым делом. На некогда белых, а теперь обшарпанно-серых дверях отсутствовали опознавательные знаки, тут не было табличек с фамилиями или номерами. Оставалось удивляться, каким образом больные отыскивают нужного врача.

Вздохнув, я вернулся к входу, огляделся и заметил небольшую арку, а за ней дверь, на которой красовалась намалеванная синей краской кособокая цифра 1. Внутри комнатушки сидела баба непонятного возраста. Услыхав мою просьбу, она протянула:

– Ну… нет. Приходите завтра.

– Почему?

– На сегодня талоны кончились.

– Послушайте, мне всего лишь требуется узнать, в каком кабинете принимает Шульгина! Я совершенно здоров, никогда не состоял на учете в вашем диспансере и вообще явился сюда по служебной необходимости! Вот! – вскипел я.

Баба уставилась на удостоверение, потом разинула рот и выдала совсем не то, что я ожидал.

– Сведения правоохранительным органам предоставляются лишь после запроса, оформленного по всем правилам!

Я набрал в легкие побольше воздуха, и тут послышался вой сирены.

– Это что? – вздрогнув от неожиданности, воскликнул я.

– Обед, – спокойно сообщила бабища.

– Но мне…

– Прием закончен.

– Послушайте…

– Подходите после перерыва!

– Комната Шульгиной…

– Сведения получите после официальной бумаги.

– Ладно, я прибыл как частное лицо, Шульгина…

– Гражданин, – бабища перешла в верхний регистр, – ты мне надоел! Ясно сказано: обед. Через час можешь вновь ко мне обратиться, только талоны не появятся.

С гудящей головой я выпал в коридор и сел на один из ободранных стульев. Однако в этом диспансере, где собираются умалишенные или просто нервные люди, сделано все для того, чтобы несчастные потеряли последнее здоровье, пытаясь попасть на прием к специалисту.

– Хотите валерьяночки? – спросила девушка, сидевшая около меня.

– Что, я так плохо выгляжу?

– Ну, прямо скажем, не слишком хорошо, – сообщила она.

– Я так и не сумел узнать, где принимает Шульгина, – пожаловался я.

– Фаина Савельевна? А на самом последнем этаже, – улыбнулась девушка, – дверь сразу за лестницей, там даже табличка есть!

Я обрадовался:

– Ну спасибо. Теперь надо решиться к ней пойти! Скорей всего, она не станет со мной и разговаривать без талона!

– Фаина Савельевна очень милая дама, – продолжала улыбаться девушка, – на этих, из регистратуры, совершенно не похожа. Вы просто сядьте в очередь, а потом войдите в кабинет.

На четвертом этаже, на мое счастье, не оказалось ни одного человека.

Осторожно постучав по филенке и не дождавшись ответа, я приоткрыл дверь и увидел приятную женщину, мирно пьющую кофе. На столе перед доктором лежала пачка печенья.

– Вы ко мне? – спросила она.

– Бога ради извините, я забыл про перерыв!

– Ну, данную трапезу сложно назвать обедом, – улыбнулась Фаина, – проходите.

Исполненный благодарности к приветливой даме, я сел на стул, стоящий возле стола.

– Слушаю вас, – сказала Фаина, – какая у вас проблема?

Я положил перед ней удостоверение.

– Вообще-то, я не слишком понимаю… – забормотала врач.

– Вы знали Павла Николаевича Бурцева?

– Пашу? Очень хорошо. Но он давно умер. Ужасная история. А что случилось?

– Сейчас объясню, – кивнул я.

Глава 28

– Очень хорошо помню тот день, – кивнула Фаина, выслушав мой рассказ. – Паша мне нравился, веселый, красивый. Девушки глупые существа и сперва обращают внимание на внешность кавалера, потом, с возрастом, начинаешь понимать: пословица «с лица не воду пить» очень верна, для семейной жизни важны не красота и умение петь песни под гитару, а совершенно иные качества.

Фаина в студенческие годы жила одна, снимала комнату в коммунальной квартире, очень уж не по душе ей было обитать в общежитии, да и готовиться к занятиям в окружении вечно веселящихся студентов тяжело. А Фаине очень хотелось остаться в аспирантуре, вернее, в ординатуре, вот девушка и старалась изо всех сил. Но мест для будущих кандидатов наук было мало, а желающих написать диссертацию много. Одним из претендовавших на ординатуру был Павел Бурцев. Сначала Фая воспринимала парня как своего конкурента, но потом он начал ей нравиться, причем с каждым днем все больше и больше. В конце концов у молодых людей разгорелся роман, и Фаина стала даже задумываться о свадьбе. Правда, Павел никакого предложения не делал, более того, он никогда не оставался у любимой ночевать, говоря: