Степи нужен новый хозяин (СИ) - Гвор Виктор

— Что, так и говорили про генофонд? — хмыкнул Дудник.

— Не, это я своими словами. Дело ж не в словах. Василий Сергеевич, конечно, заметил, что нападавшие отличаются от тех, что в стойбищах, но никто его не слушал. Мол, дикари, они и есть дикари. Сегодня одни, завтра другие. Короче, хороший индеец — мертвый индеец. Последовала карательная экспедиция по ближайшим стойбищам, а за ней — война. Аборигены подкарауливали охотников и нападали из засады. Попаданцы убивали всех проявлявших хоть малейшую агрессию и тех, у кого находили вещи убитых. Позже озлобились настолько, что перестали щадить даже детей. Мол, из зверенышей вырастут звери, все равно убивать придется. Жестокость принесла победу: аборигены прекратили охоту и откочевали как можно дальше. В Поселке к тому времени осталось тринадцать мужиков, медсестра и пять жен-неандерталок.

— Идиоты! — в сердцах бросил Батяня.

— Это с нашей точки зрения, — возразил Эйнштейн. — А им тогда всё казалось логичным. Против возражали лишь Василь Сергеевич и кашевар, который при кухонной телеге состоял. Но "дохтура" уже давно никто не слушал. Кашевара — тем более.

— Дальше что? — поторопил докладчика Заварзин.

— Некоторое время жили мирно. А потом "холостяки" подняли бучу и потребовали установить "коммунизм на баб". Мол, вы тут шикуете, а нам что остается? "Женатики" схватились за винтовки: мол нечего на чужой каравай рот разевать. Сходите, да добудьте себе женщин! На двести километров ни одной аборигенки? А нам какое дело? Нечего было раньше ушами хлопать! До стрельбы не дошло, но через пару дней "холостяки" и в самом деле отправились в поход "за бабами". Вернулся один. С женой-кроманьонкой. Через неделю произошел очередной налет сэров, а за ним пришла холера попаданцев. Выжили Василий Сергеевич, кашевар, медсестра и та самая кроманьонка. С момента попадания и полгода не прошло.

— Ничего себе, — покачала головой Светка, и, не удержавшись, выдала тираду из репертуара Фифы. — Представляю, как среди этого скота жилось несчастной девочке.

— Какой девочке? — не понял Бульба.

— Медсестре. Как её звали, кстати.

— Наталья, — виновато улыбнулся Эйнштейн. — Наша Наташа в честь бабушки названа. А кашевара — Степаныч. А жилось ей на удивление прилично. Ни один человек даже не пытался её домогаться. Глазки на первых порах строили, цветочки дарили, а больше ни-ни. А как заметили, что она в Сергеича влюблена, и вовсе отстали. Не такие уж они и скоты. Обычные люди. Просто держали неандертальцев за не пойми кого. Пренебрежение людьми и нежелание их понимать кого хочешь скотом сделают! И любое недоразумение сыграет роль спускового крючка.

— Чего-то ты расфилософствовался, — нетерпеливо произнес Бульба. — Дальше-то что было?

— Дальше как раз ожидаемо. Степаныч забрал себе кроманьонку. Сергеич женился, наконец, на Наталье. А то до этого он в Батяню играл. В смысле героически показывал пример воздержания. Через год у каждой пары родилось по мальчику. Еще через два — по девочке. А потом случилось Нашествие сэров. Отбились благодаря пулемету. И потеряли жен. Когда девчонкам исполнилось пятнадцать, переженили детей. Родилась Наталья. Следом Катерина. Через четыре года синхронно Ира и Надя. Мальчиков не было. В следующее Нашествие (Галь, оно случилось после рождения "близнят") погибли дочки. И Степаныч этого не пережил. Инфаркт. А ситуация стала тупиковой. И как только внучки смогли держать в руках оружие, отцы ушли на поиски. Либо жен себе, либо мужей девочкам. И не вернулись. А когда стало ясно, что ждать больше некого, в поиск ушла Ирка. О её возвращении с Олегом Василий Сергеевич написать не успел.

— Зато увидел, — вздохнула Наталья. — Обрадовался. Олег ему ещё про ваше время рассказал.

— И чему там радоваться? — Батяня подозрительно глянул на Олега.

— Да не стал я говорить про Горбачева, Ельцина, перестройку, развал страны и прочие ужасы. Зачем это старику? — пожал плечами Олег. — Рассказал о Победе, о том, что коммунизм у нас хоть и не построен, но осталось совсем чуть-чуть, и что девочек мы не бросим. И скажи, что я не прав!

Лешка задумался:

— Прав, наверное. Девочек мы железно не бросим. И немцев они тогда побили. И до коммунизма НАМ осталось совсем чуть-чуть. Точно прав!

— Получается, — недоуменно произнес Бульба, — что полсотни взрослых, вооруженных мужиков не сумели выжить в условиях, с которыми играючи справился десяток безоружных школьников?

— Нет, — вздохнул Артем. — Это означает, что десяток безоружных школьников умудрился выжить в условиях, с которыми не справилась полусотня вооруженных мужиков. А вот причины их неудачи надо очень хорошо проанализировать. Чтобы через тридцать пять лет здесь не остался только беспомощный старик с четырьмя внучками. Виталь, ты обещал, что сегодня мы, наконец узнаем, что такое Нашествие.

— Гут! — согласился Эйнштейн. — Пошли к сэрам. Две трети тетрадки про них. Василий Сергеевич ими занимался настолько серьезно, насколько мог. Одних вскрытий — десятки! В общем, это действительно не люди. Внешность — сами знаете, но это только у самцов. У них и скелет практически идентичен человеческому. Археологи не отличат! А вот строение внутренних органов — другое. Вы извините, ребят, но там всё на латыни. Прочитать могу, перевести нет. Да и неважно это. Они не люди. Да и похожи только самцы. Самки — нечто особенное.

— Что, Сергеич баб их видел? — почесал в затылке Чума. — Мы за четыре года не удостоились.

— И даже препарировал, — Виталий язвительно ухмыльнулся. — И не беспокойся, мы тоже удостоимся. По весне, скорее всего. Ничего общего с людьми у них нет. Про палеолитических Венер слышали? Статуэтки такие. Фигурки ромбовидных очертаний, сужающиеся к голове и ногам и максимально широкие в бёдрах. Грудь, задница и, — Эйнштейн замялся, подбирая слово, — передница воспроизведены очень тщательно и очень гипертрофировано, тогда как лица, рук и ног может и вообще не быть, а головы малюсенькие и толком не прорисованы. Фигурок этих археологи нашли чертову прорву, и голову сломали, думая что это за хрень, и с чем её едят. И идеал красоты, и символ плодородия, и даже была версия, что это бабы лепили, чтобы холостякам было на что дрочить!

Попаданцы дружно расхохотались.

— А что, без статуэтки никак? — сквозь смех выдавливала Светка. — Надо срочно фигурки эти резать! Уходя на охоту, вручаешь мужу. Чтобы делом занимался и на других баб не смотрел! Виталь, ты сделал мой день!

— Поняли, девочки? — Олег, пытаясь сдерживать смех, прижал к себе "близнят". — Идеал местной красоты это груди размером с арбуз, необъятная корма и крохотная головка! Ничего вам у местных не светило! Только у нас, цените!

— Мы ценим! — буркнула Ирка. Сестренки причины веселья явно не понимали. — А что такое арбуз?

— Ягодка такая, — улыбнулся Батяня. — В локоть диаметром. Про "символ плодородия" — ещё лучше. Если учесть, что земледелием здесь и не пахнет, а аборигены поголовно атеисты похлеще самых рьяных борцов с церковью.

— Зря смеётесь, — Евстифеев сохранял полную невозмутимость. — Все эти теории, конечно, чушь. "Венер" резали с натуры. Точнее — по памяти. Именно так выглядят самки сэров. И задница, и грудь, и брюхо, и головки сравнительно маленькие. Только руки у них есть. Но кто же смотрит на руки, когда перед глазами такие сиськи колышутся. А ростом эти "идеалы" за три метра!

— Сколько?! — мгновенно перестал смеяться Бульба.

— От трех до четырех метров, — повторил Эйнштейн. — По останкам ученые могли принять их за больших приматов. Гигантопитеков каких-нибудь. Силища у них неимоверная. Василий Сергеевич своими глазами видел, как такая дива ударом кулака свалила мамонта!

— Вот прямо матерого мамонта? — охнула Надька.

— Это он не уточняет, — кивнул Эйнштейн. — Но вряд ли детёныша, дед достаточно точно всё описывает. Так что… Даже молодого мамонта свалить — очень не фигово! Ребят, не отвлекайте, ладно? Тут до фига рассказать надо!