Ливонский принц - Андрей Посняков

Да, с пленным не разговаривают. Но ведь у него есть уши и тонкий артистический слух. А переборки на судне не столь уж и толстые – все довольно хорошо слышно. Вот послышались чьи-то торопливые шаги. Кто-то на кого-то заорал – верно, боцман. Орал на незнакомом языке, скорее всего по-шведски… А вот, судя по всему, пробежали матросики. Перебросились фразой на северонемецком. Ну да, матросы-то, скорее всего – немцы. По крайней мере значительная их часть.

Припав ухом к двери, Леонид жадно ловил хоть какие-то фразы и уже к вечеру имел кое-какое представление о своем узилище. Именовался корабль – «Святой Стефан», и шел он под флагом славного ганзейского города Любека, курсом в Штральзунд, а затем – в Копенгаген. Вез кожи, воск, пеньку.

Подобных кораблей – «добрых коггов» – в караване было несколько, и еще имелось два небольших судна для охраны, нанятые в Ростокском порту. Многие матросы откровенно жалели, что не нанялись на воинские корабли, называя владельца «Святого Петра» старой сволочью и гнусным скрягой.

Полученная информация произвела на пленника самое благоприятное впечатление. Значит, специально за ним корабль похитители не высылали, воспользовались попутным караваном… хозяевам коего наверняка не было до фальшивого Магнуса совершенно никакого дела. Вряд ли моряки со «Святого Стефана» так уж пристально следили бы за узником… Но какая-то, выставленная шведом, охрана, несомненно, имелась. Те молчаливые парни, что приносили еду? Ну да, а кто ж еще-то?

После полудня матросы, судя по доносящимся с палубы звукам и граду ругательств, занимались генеральной уборкой – драили палубу, что-то подкрашивали, строгали – и так до самого вечера. Пользуясь суматохой, Арцыбашев малость вздремнул – все равно ничего толком не слышно.

Выспавшись, с аппетитом перекусил принесенной чечевичной похлебкой и вновь занял место у двери, возлагая особенные надежды на ночь. И не просчитался, справедливо предположив, что вахтенные матросы, опасаясь плетки боцмана или корабельного палача – профоса, вряд ли осмелятся откровенно спать, а скорее всего, будут коротать вахту в разговорах. Так и случилось.

Вахтенные долго перекрикивались, потом все затихло, и через некоторое время узник услышал приглушенные голоса. Корабль, скорее всего, остановился на ночь, бросив якорь на рейде какой-нибудь спокойной бухты. Ночью, да еще на воде, разговоры были слышны очень даже неплохо, тем более что невидимые собеседники расположились по тому же самому борту, где находилась и каморка похищенного фальшивого короля.

Говорили, судя по голосам, двое – молодой и пожилой. Молодой – скорее всего юнга, ибо голосок-то был еще ломающийся, детский – уважительно называл собеседника «дядюшка Ганс», а сам откликался на имя Томас. Сначала собеседники обсуждали боцмана – злобного зверюгу, по мнению юнги, а потом перешли к самому интересному: к тайной особе!

– И кого же мы, интересно, везем в той каюте? А, дядюшка Ганс? – негромко спросил Томас.

В ответ послышалось недовольное бурчание:

– Не нашего это ума дело, парень. Везем – и везем.

– А другие пассажиры, похоже, шведы. Они того, что в каюте, взаперти держат.

Снова ворчание. Плевок.

– Ну, шведы и шведы. Тебе что с того?

– Да ничего… – Арцыбашев ясно представил, как мальчишка пожал плечами. – Просто как-то забавно выходит. Мы идем в Данию, туда же шведы кого-то под конвоем везут. А ведь датчане и шведы – враги, воюют!

– Уже не враги. Помирились.

– Все равно, – упрямо возразил юнга. – Совсем недавно ведь воевали, да.

Вздох. Короткое насупленное молчание. А потом – явно неодобрительный тон:

– Вот никак не возьму в толк – чего тебе надо, Томас?

– Хочу уйти с этого корабля, – в срывающемся голосе паренька зазвучала нешуточная обида.

– В Копенгаген придем – и уйдешь. У тебя договор на сколько?

– До ноября… Но я не хочу до ноября, дядюшка! Этот боцман… сам знаешь, свет не видывал еще такого придирчивого и злобного черта! Да-да, истинный дьявол. Вчера так отделал меня плеткой – до сих пор вся спина огнем горит! И, главное, ведь ни за что… просто злость сорвал, свинья рыжая. Отыгрался!

– Ты еще молодой, Томас. Чтоб стать настоящим моряком – терпи. А боцман… да разве это придирки? Вот в наше время…

Где-то наверху, с кормовой надстройки, вдруг донесся негромкий свист, явно условный. Сначала тихо и четко, три раза: фью-фью-фью. Потом – словно бы соловьиная трель, и снова – фью-фью-фью…

– О! – в голосе юнги скользнула радость. – Это Франц! Говорил же, у него тоже сегодня вахта – подменяет заболевшего Рогира. Эй, Франц! Мы здесь, спускайся…

– Я вот вам покажу! Вместо того чтоб зорко нести вахту, они точат лясы, ублюдки! – произнесенная с нешуточной злостью тирада разнесла тишину на куски. – Тысяча чертей вам в глотку! Десять тысяч чертей! Дьявол вас раздери… Вот я вам задам, бездельники! Вот я вам задам!

Боцман! Ну, конечно же… Снаружи явственно донеслись жалобные крики юнги. Похоже, малого избивали плетью.

– Останешься нести вахту до утра, понял, паршивец? Я спрашиваю – понял?

– Понял. Все понял, господин боцман. Останусь нести вахту до утра. Только прошу, не бейте меня, пожалуйста, больше! Не бейте. Не…

Снова звук плети. Стон. И торжествующий хохот боцмана.

Минут через пять все стихло. И эта мертвая тишина стояла почти полночи, так что Арцыбашев даже задремал. И проснулся от килевой качки – налетевший с моря ветер нагнал волну. Что-то скрипело – доски или старые бимсы, и вроде бы еще не начинало светать… нет, не начинало.

Глянув в оконце, узник с минуту прислушивался, а потом тихонько засвистел. Так, как запомнил – три раза отдельно, потом – соловьиная трель, потом снова три раза. Просто так рассвистелся, решил попробовать, что из этого выйдет…

Вышло неплохо! На палубе послышались торопливые шаги, раздался ломкий голос юнги:

– Франц? Ты где? Тебя тоже оставили?

– Ты один, Томас? – припав ртом к щели в дверях, быстро спросил Леонид.

– Один, увы… все остальные уже спят, а я… Ой! А кто это?

– Мое имя тебе ничего не скажет, – самозваный король отвечал, как давеча швед – пафосно, но справедливо. – Скажу лишь, что я – весьма влиятельный и обеспеченный человек. А ты, я вижу, не очень-то доволен своей службой?

– С чего это вы взяли… Я сейчас позову всю вахту! Доложу…

Голос парнишки звучал как-то не очень решительно, и узник продолжал вкрадчиво и весьма рассудительно, стараясь не спугнуть юнгу – наверное, свою последнюю надежду:

– Пожалуйста, если хочешь – зови. Эко дело. Подумаешь! Я просто хотел тебе кое-что предложить.

– Знаю. Деньги за то, чтоб я незаметно отпер засов в первом же порту!

– А ты неглупый парень! Все так… почти так. Правда, речь идет не о деньгах.

– Не о деньгах?

– А о весьма достойной службе, довольно денежной, но и трудной, а иногда и просто опасной. Право, не знаю, выдержишь ли ты?

Подросток раздумывал секунд десять, а потом все же спросил:

– Что за служба? Просто интересно.

– Очень достойная. Тебя никто не будет бить, хотя и требовать будут многое… Или это старое корыто и сиволапый громила боцман тебе так дороги? А-а-а, понимаю, ты просто боишься! Опасаешься будущих трудностей. Уж конечно, что же хорошего в том, чтобы самому отвечать за себя и свои поступки. Право, уж лучше боцман!

– Я не боюсь! Я… я готов!

– Тсс! Тихо! Кроме Копенгагена, мы еще куда-то заходим?

– Штральзунд.

– Хорошо. Пусть будет Штральзунд. Ты знаешь, что делать. Что замолк? Думаешь, я хочу тебя кинуть?

– Кинуть? – рассеянно переспросил парнишка. – За борт?

– В смысле обмануть, – Арцыбашев досадливо поморщился. – Я б тоже на твоем месте думал точно так. Однако что тебе терять-то? Подзатыльники боцмана? Сколько тебе здесь платят?

– Кормят только, – со вздохом протянул Томас. – И – подзатыльник, да. А еще плетка…

– Тогда считай, договорились, – Леонид едва слышно хохотнул. – Договорились ведь? Ну, не слышу ответа. Что-то не так?

– Вообще-то я хотел стать моряком. Видите ли, я сирота, и обо мне совершенно некому позаботиться… А здесь все ж не умрешь с голоду… и лет через семь можно выбиться в матросы…

– И точно так же ловить подзатыльники! – в тон парню продолжил король. – Томас, ты что-нибудь слышал о некоем Генрихе Ротенберге из Нарвы? Говорят, он известный негоциант…

– Генрих Ротенберг из Нарвы… – шепот парнишки прозвучал затухающим эхом. – Это не у него целая флотилия торговых судов?

– У него самого, – охотно подтвердил молодой человек. – И еще одно имечко назову – Карстен Роде!

– Карстен Роде!!! Разбойник!

– Сам ты разбойник, – Арцыбашев даже несколько обиделся за своего доброго знакомца. – Впрочем, как хочешь, я тебя не неволю. Не хочешь – сиди себе здесь, счастливой матросской судьбы дожидайся, а хочешь – выбирай. Или в торговый флот к Ротенбергу… или – к Карстену Роде! Ну? Что замолк-то?