Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

Слава об этом подвиге быстро разнеслась по стране, имя Гедеона было у всех на устах, и он мог теперь выступить в качестве избавителя от внешних врагов. «Дух Господень объял Гедеона, и он вострубил трубою». Звуки этой трубы нашли быстрый отголосок в окружающих коленах, и под знаменем Гедеона собралось 32 000 воинов, готовых положить свой живот за истинную веру и свое отечество. Еще раз получив уверение о своем призвании двумя чудесными знамениями (появлением росы на шерсти при отсутствии ее на окружающей земле и отсутствием ее на шерсти при обилии ее кругом), Гедеон выступил против неприятеля. Но избавление должно было совершиться не собственными силами народа, а силой Божией, и потому Гедеону повелено было уменьшить свое войско, отпустив всех боязливых и робких. Осталось только 10000 человек; но и этого было много для победы. Посредством особого испытания при водопое на реке избрано было всего только триста человек, но очевидно самых храбрых и испытанных воинов, которые были настолько закалены, что даже воду из реки, пренебрегая всякими удобствами, «лакали языками своими, как лакает пес». С этой горстью воинов Гедеон и должен был выступить против неприятелей, которые огромным полчищем в 135 000 человек расположились в равнине Ездрилонской. Проникнув ночью в неприятельский лагерь и узнав о тревожном настроении врагов, до которых уже дошла молва о движении среди израильтян, Гедеон решил поразить их неожиданным нападением и особым стратегическим приемом, нередко употреблявшимся в древности. Разделив свой отряд на три части и дав каждому воину по трубе и по светильнику в кувшине, Гедеон приказал этим частям ночью выступить в обход неприятеля. По данному сигналу все воины сразу затрубили в трубы, разбили кувшины и громко воскликнули: «Меч Господа и Гедеона!» Пораженные неожиданно появившимся множеством светильников и громом труб и военного крика, неприятели пришли в страшное смятение, в суматохе убивали друг друга и бросились в беспорядочное бегство за Иордан. Но там их при переправе встретило колено Ефремово, подвергнув еще большему разгрому, во время которого убиты были два мадиамских царя Орива и Зива. Сам Гедеон, подкрепленный десятитысячным отрядом, преследовал неприятеля и за Иордан, где еще нанес ему поражение, захватив в плен еще двух мадиамских царей Зевея и Салмана, которые, как оказавшиеся убийцами братьев Гедеона, были убиты им самим. При возвращении с победного похода он должен был кротостью утишить недовольство ефремлян на то, что они не позваны были раньше для войны с мадианитянами, через что лишились значительной части добычи, и строго наказать жителей городов Сокхофа и Пенуела, которые, не надеясь на поражение Гедеоном сильных мадиамских царей, из опасения мщения последних отказали воинам его в хлебе, насмешливо говоря ему: «Разве рука Зевея и Салмана уже в твоей руке, чтобы нам войску твоему давать хлеб?» Когда действительно эти некогда страшные мадиамские цари были уже в руках Гедеона, он прибыл с ними в Сокхоф и, напомнив жителям его об изменничестве, «взял старейшин города и терновник пустынный и зубчатые молотильные доски, и наказал ими жителей Сокхофа, и башню Пенуельскую разрушил и перебил жителей города».

Слава о победе Гедеона разнеслась по всей стране, и благодарные израильтяне сказали Гедеону: «Владей нами ты и сын твой, и сын сына твоего, ибо ты спас нас из руки мадианитян». Но мужественный освободитель страны был доволен сознанием исполненного долга и скромно отказался от предложенной ему наследственной власти, ответив израильтянам: «Ни я не буду владеть вами, ни сын мой не будет владеть вами; Господь да владеет вами». Он удовольствовался только частью военной добычи (в 1700 золотых сиклей, кроме пряжек, пуговиц и пурпуровых одежд с мадиамских царей и кроме золотых цепочек с шеи верблюдов их). К сожалению, он имел неосторожность сделать из этой добычи эфод, или священническую ризу, и суеверный народ, придав ей магическое значение, стал «блудно ходить туда за ним», совершая нечто вроде идолопоклонства. Впрочем, земля покоилась сорок лет, и сам Гедеон мирно дожил до глубокой старости, оставив от своих многих жен семьдесят сыновей, и, главнее всего, ту добрую славу, которая дала ему впоследствии великую честь быть записанным в число славнейших героев веры (Евр 11:32).

По смерти Гедеона жестоковыйный и неверный народ опять «стал блудно ходить во след Ваалов», забыл своего Господа Бога, который избавлял его от окружающих врагов, и даже «дому Гедеонову не сделал милости за все благодеяния, какие он сделал Израилю». Наступили смуты, и этим думал воспользоваться побочный сын Гедеона от его сихемской наложницы, Авимелех, и решил присвоить себе царскую власть, от которой отказался сам Гедеон. Войдя в соглашение с родственниками своей матери, он собрал войско, напал на Офру, где жили сыновья Гедеона, и, избив их, добился затем провозглашения себя царем. Из семидесяти сыновей Гедеона спасся только один младший сын Иофам. С вершины Гаризима, высившегося над городом Сихемом, он обратился к вероломным жителям с обличительной притчей, в которой под видом дерев, избиравших себе царя, изобразил несправедливость народа и коварство Авимелеха: смоковница и виноградная лоза отказались принять на себя царское достоинство, а колючий репейник сразу принял предложение и приглашал всех покоиться под своей тенью. Это, по-видимому, образумило сихемлян. Едва прошло три года, как между ними и Авимелехом начались раздоры, поведшие к междоусобию; разъяренный самозванец осадил город, разрушил его и засыпал солью, а городскую башню, в которой укрылись жители, сжег вместе с тысячью оказавшихся в ней мужчин и женщин. При осаде другого непокорного города, Тевеца, он был ранен обломком мельничного жернова, брошенным в него женщиной, и, стыдясь умереть от руки женщины, велел своему оруженосцу пронзить его мечом. «Так воздал Бог Авимелеху за злодеяние, которое он сделал отцу своему, убив семьдесят братьев своих», и так бесславно окончилась первая попытка самовольно основать царскую власть в народе израильском.

Во время управления двух следующих судей Фолы и Иаира израильтяне, по-видимому, наслаждались миром и благоденствием, но это благоденствие лишь еще более усилило идолопоклонство и развращение среди народа, который начал без разбора «служить Ваалам, Астартам, и богам арамейским, и богам сидонским, и богам моавитским, и богам аммонитским, и богам филистимским», забыв только единого истинного Господа Бога. «И воспылал гнев Господа на Израиля, и Он предал их в руки филистимлян и в руки аммонитян. Они теснили и мучили сынов израилевых восемнадцать лет». Постигшее бедствие было тем тяжелее, что враги теснили народ одновременно с двух сторон – с востока и запада. По обыкновению бедствие это опять заставило израильтян обратиться с мольбой о помощи к забытому ими своему Господу; но на этот раз и Господь в праведном гневе Своем отвечал им: «Вы оставили Меня, и стали служить другим богам; за то Я не буду уже спасать вас. Пойдите, взывайте к богам, которых вы избрали, пусть они спасают вас в тесное для вас время». Но милосердие Божие беспредельно. Когда израильтяне в покаянии обратились к Нему опять и отвергли чужих богов, став служить только Господу, то «не потерпела душа Его страдания Израилева», и Он послал им избавителя в лице Иеффая. Это был даже по своему происхождению вполне сын своего распущенного времени. Мать его была блудница из Галаада, в заиорданском полуколене Манассиином, и он, лишенный своими сводными братьями наследства в доме своего незаконного отца, удалился в вольную землю Тов и там, собрав около себя праздных и бездомных людей, сделался начальником шайки грабителей. Но со своей вольницей Иеффай не забывал и патриотического долга, и потому он делал нападения на врагов своей страны, отбивая у них стада и караваны. Отвага и храбрость его обратили на него внимание старейшин Галаада, особенно страдавшего от нападений аммонитян, и они пригласили его стать во главе их для борьбы с врагами. Иеффаю тяжело было принимать приглашение от старейшин города, где он потерпел страшную обиду и несправедливость. Но любовь к родине превозмогла, и он, выговорив себе условие главенства в народе в качестве судии, принял предложение. Став во главе быстро образовавшегося отряда, он двинулся против неприятеля, но сначала попытался уладить дело мирным путем и вступил с аммонитянами в переговоры для определения прав двух враждующих народов на заиорданские области. При этом Иеффай обнаружил тонкое знание всей предыдущей истории завоевания земли израильской, и, опираясь на исторические данные, требовал удаления аммонитян. Когда же аммонитяне гордо отвергли всякие мирные предложения, заявив свои притязания на все заиорданские области, то Иеффай вынужден был добиваться своего права оружием. Сильный собственным мужеством и одушевлением народа, он выступил в поход, но перед этим, по обычаю древнего времени, дал обет Господу, говоря: «Если Ты предашь аммонитян в руки мои, то, по возвращении моем с миром от аммонитян, что выйдет от ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие во всесожжение». Поход был успешен, неприятель разбит и усмирен. С торжеством победитель возвратился в свой город Массифу и направился к своему дому. «И вот дочь его выходит на встречу ему с тимпанами и ликами», его единственная дочь, хотевшая более всех отпраздновать победу своего отца-победителя. «Когда он увидел ее, разодрал одежду свою и сказал: ах, дочь моя! ты сразила меня; и ты в числе нарушителей покоя моего» я отверз о тебе уста мои пред Господом и не могу отречься». Узнав страшную тайну, доблестная дочь храброго отца однако же не предалась безутешному отчаянию и просила у него только двухмесячного срока, чтобы пойти на горы и оплакать девство свое с подругами своими. «По прошествии двух месяцев она возвратилась к отцу своему, и он совершил над нею обет свой, который дал, и она не познала мужа». Что касается способа исполнения обета, то, вследствие таинственной неясности библейского текста, он понимается различно. Одни толкователи (по преимуществу древние) понимают его в буквальном смысле, что именно девица была действительно принесена в жертву всесожжения; но некоторые новейшие толкователи, основываясь на ясном запрещении человеческих жертв в Моисеевом законе (Лев 18:21; 20:2–5; Втор 12:31), полагают, что она осталась только в девстве и посвящена была на служение скинии. На такой смысл обета, по-видимому, указывает и то выражение, что дочь Иеффая оплакивала не свою молодость, а свое «девство», и что она умерла «не познав мужа», т. е. в девственном (по обету) состоянии.