Самозванка. Кромешник - Терри Лис

лощёное чудище. Он уже предвкушал, и даже не без злорадного удовольствия, неминуемую выволочку.

Юный командирчик напоминал кокетливо посиневшее умертвие, принаряженное безутешной роднёй в щегольской кафтан.

Сероглазая прелесть скрипнула челюстями:

— Я требую объяснений!

Валдэн окинул всю компанию тягучим и далеко не ласковым взором. За спиной разгневанного командирчика наблюдалась оказия поплоше. Астаз и без посторонней помощи признал. Но нарочные, в отличие от самонадеянного недоросля-карьериста, издержками этикета пренебрегать не любили. Тактично кашлянув, старший сделал выверенный полушаг вперед и склонил угловатую, русую башку:

— Мессир Валдэн, я Хизель Родмунд, нарочный при особе Канцлера Двора, мессира Тэрглоффа.

Второй, моложавый, опрятный и деревянный, отрывисто дёрнулся — кивнул на свой лад:

— Астор Тэрглофф.

Ещё один счастливый отпрыск «благословенного семейства».

Смотрящий осклабился, под рёбрами опасно щекотало — все его приключения начинались с этой паскудной щекотки. Будто свербело чего, подзуживало к очередному безрассудству, будь то пьяный дебош, неосторожное высказывание или непрошеная откровенность.

— Что ж, милости просим, — всё скалясь, повёл гудящей башкой Астаз. — Могу предложить вина… дрянного, правда, но уж что есть. А на обед сегодня… что на обед, э-э-э… дружище? Луковая похлебка и горох? Или репа?

Лупоглазый «дружище» ошалело — и предсказуемо — вытаращился на свихнувшегося соплеменника и перестал дышать вовсе. У хорошенького Ланброка отвисла челюсть.

— Мессир Валдэн весьма любезен, — ласковым тоном, приберегаемым для особо коварных нарушителей, провещал холёный отпрыск и наклонил полировано неподвижную морду к плечу. — Зазорно пренебречь столь щедрым предложением. Мы с радостью разделим с вами луковую похлёбку и…горох?

— Репу, — проблеял из угла побелевший гарнизонный. — Со строганиной и грибами.

— Тем лучше, — кивнул со стылой улыбочкой назвавшийся Родмундом.

— Угу, отменное сочетание, — мрачно пошутил не больно вдохновлённый очередными изысками падкого на всякую кулинарную придурь стряпки, лишь по случайности не ставшего пока отравителем, Астаз.

Репа хотя бы прикидывалась безобидной. А вот грибы в списке ингредиентов сразу настораживали. Особенно местные, Йермошем в подполе выращиваемые, традиционно бледные и подозрительно нарядные, при собственных пелеринках. Славное подспорье для удачного синтеза вполне сносных ядов. Видать, на той почве умельцы и сдружились. Один сырьё поставлял, второй — крысиное лакомство. Валдэн вовремя оборвал буйно заколосившуюся фантазию, украдкой озирая улыбчивых гостей.

— Если хотите разделить ещё и здешние нужники, — закончил он почти всерьёз.

— Мессир весьма остроумен, — тошнотворно сладко проворковал младшенький Тэрглофф. Обледенелого выражения алебастровой физиономии он будто вовсе не менял. Фамильные зенки источали стужу и грозили несварением ничуть не меньше грядущей трапезы. — Достойный сын благородного Дизельма.

— На деле или по бумагам? — уточнил всё же перебравший Астаз и скверно ухмыльнулся. — А то на деле пёс его знает, с кем там моя возлюбленная матушка путалась, а?

Гарнизонный медленно влип в стенку. Ошарашенный Ланброк, воплощение великосветской оторопи, тоже попятился. Смотрящий ни на миг не усомнился в осведомлённости лощёного командирчика по части паскудных сплетен, порхавших при дворе. К вящему удовольствию, не беспочвенных. Слишком уж детишки от папеньки отличались, игнорируя приметные черты семейства Валдэн. За исключением самого старшего, тем не упасённого: благородный родитель от отпрыска благополучно открестился, когда Канцелярия того в измене уличила и в Башни сосватала.

Астаз разухабисто беспечного Годэвана припомнил и окончательно озлился. Брата он родителю так и не простил. Да и родителю ли?

Русоволосый Хизель лишь изогнул тонкие губы в усмешке, густые брови сардонически наморщил. Чуть менее закалённый в силу возраста и происхождения Астор поперхнулся, уставился на командира придавленной колесом жабой:

— Мессир в себе? — обескураженность изрядно шла его вытянутой, постной мордашке. Выгодно отличалась на фоне привычной деревянности.

— А в ком я сейчас, по-вашему? — хохотнул Валдэн. — Прошу к столу, коль… наведались. Или мне, что, уж собираться?

— О, нет, — первым вернул самообладание русый Родмунд и опустился на липкую скамью почти без видимой гадливости. — Мессир всё не так понял. Мы прибыли лишь для прояснения некоторых подробностей, так сказать, возвращения старшего Адалина.

Астаз нетрезво ухмылялся, кажется, лишь одной половиной окоченевшего лица и покосился на присмиревшее Командование с плохо скрываемым сарказмом:

— Так то не ко мне вопрос, — осчастливил Валдэн и выразительно бухнулся обратно на захрипевшую разъезжавшимися по соломе ножками скамью. — Вон… юность пытайте!

Ланброк аж поперхнулся и отчаянно закашлял. «Дружище» окончательно и бесповоротно врос в стену, а теперь робко мигрировал к вожделенному косяку. Налюбовавшись вытянувшимися мордами соплеменников, Валдэн с невинным лукавством «поспешил» исправиться:

— В смысле, спрашивайте. Они там трепались сам-на-сам, пока я за охламонами студармскими завалы разгребал. Да и ремонтировал вашего Адалина кто-то из Прихоти. Я так, подобрал только.

— Да я… я… — прохрипел зримо позеленевший Элейас. — Да…

— С мессиром Ланброком мы побеседуем позже. — Любезная улыбка русого Хизеля навевала образы жизнерадостно поблескивавших во мраке застенка клещей. Командир испепелил Смотрящего ненавидящим взглядом — после озвученного обещания сконцентрироваться на предметах, так или иначе с шибеницей не связанных, удавалось не сразу, — и сполз на один из немногочисленных сундуков.

Какие-такие богатства крайне аскетичного, как покинутая пещера отшельника-каннибала, Стилета предполагалось в них хранить, Астаз за годы службы так и не придумал. А потому держали в окованных железом монстрах то, что на виду оставлять казалось невместным даже по местным меркам. Дабы оное наружу не выбралось и чего не вытворило.

Валдэн подозревал за изукрашенной резьбой крышкой зарождение новых форм жизни и суеверно не вмешивался. Предоставил потенциальным цивилизациям полную свободу самовыражения в выделенных рамках. А сидеть, и даже рядом останавливаться, избегал. Потому на злополучного командирчика покосился с некоторым злорадным любопытством. Впрочем, Астаз не сильно отвлекался от происходящего вокруг фарса. Ибо не вежливо… ну, и опасно. Деревянная физиономия Астора как раз сподобилась на гримасу чуть менее безобразную: отпрыск, видать, решил создать «дружелюбную, располагающую атмосферу», непонятно только, зачем он начал для этого улыбаться.

— Сейчас нас интересуют подробности «подбирания», — ласково оповестил младшенький канцлерёныш и обстоятельно сложил холёные, вожжей не пробовавшие лапки на занозистой поверхности стола.

Родмунд согласно кивнул:

— Как я понимаю, обстоятельства возвращения, так сказать, были несколько… неординарными.

— Как же! — кивнул Валдэн, мрачно размышляя, что разумнее предпринять.

Ничего предосудительного, если верить его нетвёрдой памяти, в упомянутых обстоятельствах не просматривалось. Но уж коли речь зашла об этой чернявой холерине… пёс его знает. Астаз пожал плечами и машинально проморгался. Икоту после Йермошевой кислятины даже разыгрывать не пришлось. Дрянь едва не пузырилась, прожигала потроха и отзывалась в скулах ломотой.

— Эта погань меня покусала, — объявил, наконец, даже не погрешив против истины, Валдэн.

— Адалин? — откровенно изумился Астор.

Ланброк захлопал сизыми глазами и ошарашенно пошатнулся на засёдланном сундуке.

Будто бы припоминая, Валдэн почесал во всклокоченных вихрах:

— Да нет… Тварь его, хорёк этот бесноватый, Позёмыш, — и