Эпоха викингов в Северной Европе - Глеб Лебедев

Роль Ладоги в событиях первых десятилетий истории Древнерусского государства весьма значительна. Межплеменной торгово-ремесленный и культовый центр, развивавшийся на протяжении ста лет (750-850-е годы), в середине IX в. выдвигается в качестве столицы Верхней Руси. Со второй половины IX в., однако, центр тяжести сдвигается в глубину племенной области словен ильменских. Одновременно с урбанистическими преобразованиями Ладоги возрастает значение столицы словенского «племенного княжения», Новгорода. Хольмгард наряду с Альдейгьюборгом становится постоянным адресом движения скандинавов, а его название — обозначением лежащей на «Восточном пути» страны «Гардов».

Район истока Волхова, где возник Новгород, занимал ключевое положение в системе водных коммуникаций, на перекрестке Балтийско-Волжского и Волховско-Днепровского путей: примерно из 20 кладов VIII–X вв., найденных в ильменско-волховском бассейне, почти половина сосредоточена в Новгороде и его окрестностях, три из них (807, 811 и 864 гг.) датируются IX в. [157, с. 96–99].

Столица племенного княжения словен ильменских возникла в обжитой и плотно заселенной зоне Ильменского поозерья (вопреки распространенному в археологической литературе мнению об «отсутствии сколько-нибудь значительных поселений», что вызвало к жизни гипотезу о строительстве города киевскими князьями лишь в середине X в.) [100, с. 171–173]. В VIII–IX вв. здесь формируется плотный сгусток открытых и укрепленных поселений, связанных с ними могильников, возникает языческое святилище в Перыни и создаются важнейшие предпосылки для образования племенного центра [158, с. 18–29]. На этих поселениях представлены характерные элементы славянского хозяйственно-бытового комплекса (орудия труда — сошники, косы-горбуши, мотыжка-тесло; оружие — двушипные стрелы; культовый инвентарь — ножи с волютообразным навершием), что свидетельствует о появлении достаточно многочисленной волны нового для этой территории населения [146, с. 24–29]. Погребальные памятники в значительной мере уничтожены, но в окрестностях города зафиксированы сопки, курганный могильник на Волотовом поле, грунтовые могильники [159; 216, с. 92; 36, с. 34–35; 90, с. 89–97].

Некоторые из поселений Приильменья несомненно связаны с обслуживанием водного пути. К ним относится отмеченный в ганзейской грамоте 1270 г. Холопий городок (нем. Drelleborch, ср. скан. trelleborg), упомянутый как последняя остановка перед Новгородом [25, с. 226]. Раскопками С.Н.Орлова, М.М.Аксенова, Е.Н.Носова здесь выявлены слои IX–X вв., найден упомянутый выше клад куфических монет (811 г.), а также комплекс орудий труда IX в. (два сошника, две косы, топор, тесло, пешня, нож, точило, конские удила).

В 2 км вверх по течению Волхова от Новгорода, на острове, образованном прибрежьем Ильменя, правым берегом Волхова и Волховцом, находится Городище (в позднейшей традиции получившее название Рюриково). Результаты его исследований, неоднократно производившихся с 1901 по 1970 г. были систематизированы Е.Н.Носовым, который с 1975 г. начал планомерные раскопки поселения. По его наблюдениям, в IX в. заселенная площадь достигала 1 га, в X в. возросла до 3 га. К 1981 г. в результате раскопок были выявлены и изучены культурные отложения последних десятилетий IX в. В материалах Городища неоднократно отмечались различные категории вещей, характеризующих раннегородскую культуру Верхней Руси, в том числе скандинавские импорты и «вещи-гибриды» [94, с. 45–47]. Городище, которое рассматривается как наиболее значительное из поселений, непосредственно предшествующих Новгороду, в XII–XV вв. было резиденцией новгородских князей [79, с. 10–11].

Поселение на Городище — не единственный возможный предшественник Новгорода середины X в. Ранняя топография города, по наблюдениям исследователей, значительно отличалась от современной. Первые поселения располагались на холмах, позднее снивелированных городской застройкой. Самый высокий холм был занят Детинцем, на особых возвышенностях находились Неревский и Славенский концы [104, с. 179].

Детальная реконструкция процесса образования Новгорода как городского поселения, с выделенным административным центром (Детинцем) и тяготеющими к нему концами, разработана группой ведущих археологов Новгородской экспедиции во главе с В.Л.Яниным [250; 251; 253; 254]. Не все ее звенья пока что находят достаточное археологическое подтверждение, но она позволяет выстроить имеющиеся факты в достаточно устойчивую систему, и наметить перспективы дальнейших исследований. Согласно этой гипотезе, исходным пунктом зарождения Новгорода стали три поселка, разделенные между собою Волховом и кремлевским ручьем, на месте будущих Славенского, Неревского и Людина концов. Во всех трех случаях обнаружены древнейшие уличные настилы X в., а в Неревском раскопе выделен и более ранний «доярусный слой». Основу этих поселков составляли боярские усадьбы, принадлежавшие «потомству родо-племенной старейшины», сосредоточившему в своих руках важнейшие социально-политические функции [251, с. 90]. Консолидация новгородской знати проявилась в строительстве нового «города», центрального укрепления, которое стало административно-культовым и в силу этого — основным структурообразующим элементом городской планировки, городской крепостью, Детинцем (от «Дътьскый» — «младший дружинник»). Резиденция новгородского князя, в известной мере противостоявшего органам боярского управления, находилась за пределами Детинца (собственно, Новгорода) — на Ярославовом Дворище, либо на Городище.

Облик первоначальной селитьбы, состоявшей из гнезд разбросанных по холмам усадеб, окруженных частоколами, с плотно заселенной округой, где на протяжении нескольких километров по Волхову и окрестным рекам (Волховцу, Веряже, Прости, Ракомке) также располагались открытые и укрепленные поселения, объясняет не только название «Новгород» («новый» по отношению к предшествующим разрозненным укреплениям), но и согласуется со скандинавским топонимом Garðar — «Гарды», который, как убедительно обосновала Е.А.Мельникова, первоначально относился к «местности, где кончался прямой (без волоков) водный путь (Финский залив — Нева — Ладожское озеро — Волхов) и потому игравшей особенно важную роль в эпоху начальных русско-скандинавских контактов. Здесь же находилось и скопление поселений, располагавшихся на возвышенных местах, среди болотистых низин, затоплявшихся водой во время паводков. Характер этих поселений вполне отвечал значению, вкладываемому в слово garðr („ограда“, „укрепленная усадьба“) при образовании от него топонимов» [141,с.205]. Позднейшая детализация названия Hólmgarðr, с дополнением Hólm — «остров» могла быть равным образом связана и с «островом» Городища (которое Е.Н.Носов отождествляет с легендарным Славенском), либо с древнерусским топонимом «Холм» в Славенском конце. В обоих случаях симптоматично «переплетение» славянской и скандинавской микротопонимии, отразившее глубину и емкость русско-варяжских контактов, словно перенесенных из Ладоги в Новгород, распространившихся от устья Волхова к его истокам.

Процесс этот практически не отражен в письменных источниках, и восстанавливается только по данным археологии и топонимики. Контаминация летописных и археологических данных (для исследования Ладоги возможная уже по отношению к событиям середины IX в.) в Новгороде достигается лишь на 130 лет позднее. Неревские клады (971/2 и 974/5 гг.) можно связать с событиями 988 г. [255, с. 180–207; 256, с. 287–331], когда Добрыня с киевской дружиной подчинял город власти великого князя Владимира. К этому времени Новгород стал крупным городским центром, с укрепленным Детинцем (где вскоре был воздвигнут деревянный Софийский собор), плотной уличной застройкой Неревского, Людина и Славенского концов, боярскими усадьбами площадью 1200–1500 кв. м.

Название «Новгород», первоначально относившееся собственно к Детинцу, было перенесено на весь этот, огромный для своего времени, развивающийся городской организм. Точно так же за ним закрепилось и скандинавское имя «Хольмгард», под которым он неоднократно упоминается в рунических надписях, песнях скальдов и сагах.

Скандинавские вещи в культурном слое Новгорода обнаруживаются в наиболее ранних его отложениях (включая «доярусный слой»); среди них — фрагмент витой шейной гривны, скорлупообразная фибула (типа ЯП 51 k), различные украшения, христианские крестики. Ряд изделий, выполненных новгородскими ремесленниками, может рассматриваться как «вещи-гибриды», результат взаимодействия традиций скандинавского и древнерусского ремесла. Время бытования всех этих вещей ограничено X–XI вв. в слоях первой половины XII в. скандинавских находок «уже почти нет» [198, с. 181]. Взаимодействие норманнов и славян в среде городского населения (ремесленников, купцов) в Новгороде было значительно менее длительным и интенсивным, чем в Ладоге, где оно продолжалось с середины VIII до конца XI в.