Красная Армия против войск СС - Борис Соколов

Всего же за время проведения «Цитадели» II танковый корпус СС заявил об уничтожении 1149 советских танков и САУ. Это вполне укладывается в данные донесения штаба Воронежского фронта о безвозвратной потере 1800 танков. Ведь большинство из них уничтожил именно танковый корпус СС, действовавший наиболее результативно из всех корпусов группы армий «Юг». Генерал Герман Гот, командующий 4-й танковой армией, представил командира корпуса к Дубовым листьям к Рыцарскому кресту, отметив, что, несмотря на то что он был изувечен предыдущими ранениями, Хауссер «неустанно каждый день руководил ходом боевых действий. Само его присутствие, его храбрость и юмор в самых тяжелых ситуациях придавали в его войсках устойчивость и энтузиазм, и в то же время он крепко держал в руках командование своим корпусом… Хауссер снова отличился как высококвалифицированный военачальник». 28 июля 1943 года Хауссер был награжден Дубовымц листьями к Рыцарскому кресту за успешные действия входе наступления на Курск.

12-го, равно как и 13 июля, немецкое наступление на южном фасе Курской дуги отнюдь не было остановлено, как о том нередко писали вслед за Ротмистровым советские мемуаристы и историки.

Немецкие документы свидетельствуют, что решение о прекращении наступления на Курск было принято немецким командованием вне связи с Прохоровским сражением. Так, запись в дневнике Верховного главнокомандования вермахта от 11 июля 1943 года говорит: «В ходе операции «Цитадель» русский ударный клин был сужен и фронт у Белгорода очищен. 9-я армия продвинулась только на 2–3 км из-за упорного сопротивления противника. Так как быстрый успех не был достигнут, речь идет теперь о том, чтобы при минимальных собственных потерях нанести максимальный урон противнику». В том же дневнике в записи от 16 июля 1943 года отмечается: «Ударная группировка группы армий «Юг» захватила новую территорию». Следовательно, решение о прекращении наступления с целью захвата Курска немецкое командование в принципе приняло еще до Прохоровского сражения, 11 июля (в этот день прошла разведка боем, проведенная советскими войсками на северном фасе Курской дуги, и немцы поняли, что за разведкой боем последует советское контрнаступление). И если Гот вечером 12 июля еще планировал продолжать наступление на Прохоровку, то утром 13 июля, когда командующие группами армий, осуществлявших «Цитадель», были вызваны на совещание к Гитлеру, он уже поостерегся наступать, подозревая, что в свете событий на северном фасе Курской дуги и на Сицилии операция «Цитадель» может быть прекращена. Даже если бы корпус Хауссера 12 июля все-таки взял Прохоровку, ему на следующий день пришлось бы ее оставить из-за общего изменения стратегической обстановки. Наступление же с целью нанесения противнику максимальных потерь немцы на южном фасе Курской дуги продолжали вплоть до 16 июля, в течение 4 дней после Прохоровского сражения.

Весьма показательно, что в 10.00 16 июля Ватутин отдал приказ на ведение оборонительной операции: «С целью окончательного истощения сил наступающей группировки противника армиям Воронежского фронта перейти к упорной обороне на занимаемых рубежах с задачей не допустить прорыва противником нашей обороны. Готовность обороны — к 5.00 17.7.1943 г.». В этот день 1-я танковая армия отошла во второй эшелон Воронежского фронта. Этим же утром по приказу командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна тыловые части немецких войск начали отход на позиции, которые они занимали 5 июля. Немцы прекратили атаки и начали отвод своих войск. Разведка советских войск этого не обнаружила.

В 3.30 17 июля, когда немецкие войска уже отходили, Ватутин отдал еще один приказ командующим 5-й гвардейской танковой, 5-й гвардейской и 69-й армиями «на совершенствование обороны». Этим приказом предписывалось «танковые части и подразделения, занимающие оборону впереди стрелковых частей, немедленно сменить усиленным боевым охранением и отвести за пехоту». Теперь и 5-я гвардейская танковая армия отводилась во второй эшелон.

В этот же день в 13.00 по берлинскому времени II танковый корпус СС получил приказ отвести свои дивизии на сборные пункты в районе Белгорода для последующей отправки в Италию. В итоге туда отправился только лейбштандарт, а «Райх» и «Тотенкопф» вместе со штабом корпуса отправили на фронт Миус ликвидировать чрезвычайно опасный советский плацдарм. Участие танкового корпуса СС в «Цитадели» 17 июля завершилось вместе с самой этой операцией.

А еще 14 июля 1943 года Василевский докладывал в Ставку: «…предпринятые противником в течение дня танковые атаки юго-западнее Прохоровки на фронте Беленихино, Тетеревино отбиты, за исключением Беленихино, где противник ворвался в западную часть. Сейчас идет бой по очистке от противника Беленихино. Приступили к выводу Ротмистрова в резерв с целью создания нового мощного кулака…». Практически из этого донесения можно понять, что за два дня боев 5-я гвардейская танковая армия фактически утратила боеспособность и ее приходится выводить в резерв для пополнения людьми и техникой.

В отчете созданной для расследования больших потерь бронетехники в 5-й гвардейской танковой армии комиссии Г. М. Маленкова, представленном Сталину в августе 1943-го, боевые действия советских войск 12 июля под Прохоровкой названы образцом неудачно проведенной операции.

На южном фасе Курской дуги немцы продолжали наступать и после 12 июля. Впрочем, это наступление войск Манштейна уже не имело стратегической цели — поскольку события на северном фасе Курской дуги (невозможность, как доложил фон Клюге 13 июля Гитлеру, дальнейшего продвижения 9-й армии и глубокие прорывы на трех участках фронта 2-й танковой армии) положили конец «Цитадели».

Поэтому на южном фасе Манштейн после 12 июля лишь попытался нанести возможно больший урон советским войскам, старавшись ликвидировать «мешок» в районе Шахово, с тем, чтобы затем без помех отвести свои силы на выгодные для обороны позиции, высвободив часть войск для других участков фронта. Эти задачи Манштейн в основном решил. Поэтому 13 июля корпус СС прекратил атаки на Прохоровку. «Райх» начал подготовку к наступлению на Шахово, «Тотенкампф» пдеЬводил местные атаки, а лейбштандарт готовился к выводу с фронта.

Как иронически замечает российский историк Андрей Ахмедов,»13 июля 1943 года перед советскими генералами — участниками побоища 12 июля у станции Прохоровка — стояла куда более трудная задача, чем осмысленные боевые действия против немцев. Им нужно было спасать свою шкуру от гнева Верховного Главнокомандующего. Для избежания наказания, чреватого потерей жизни, была разработана целая стратегия. Во-первых, нужно было создать иллюзию почти одержанной победы. Во-вторых, необходимо было растянуть эту иллюзию как можно дольше во времени для снижения остроты восприятия высшим начальством. Работа по решению этих важнейших задач закипела в штабе Воронежского фронта, в штабах армий и корпусов. Находившийся при штабе Воронежского фронта представитель Ставки Верховного Главнокомандования, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский на следующий день, 13 июля, доложил товарищу И. В. Сталину, что (цитирую) «в течение двух дней боев (события 12 июля были распределены на два дня, 11 и 12 июля. — Примечание Ахмедова. — На самом деле Василевский свое донесение направил ночью 14 июля, и потери 5-й гвардейской танковой армии он разнес на 12 и 13 июля. — Б. С.) 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60 % и 18-й корпус — до 30 % танков». В действительности общие потери 29-го танкового корпуса от общего списочного числа танков в корпусе составляли 71 %, а 18-го танкового корпуса — 46 %. И не за двй дня, атолько за 12 июля. И в основном это были безвозвратно потерянные танки, а вовсе не временно вышедшие из строя. О потерях других корпусов А. М. Василевский благоразумно умолчал. Сокрытию подлежало многое. Например, неправильно выбранное направление удара — в лоб наиболее сильной группировке немцев на самых невыгодных для 29-го и 18-го танковых корпусов условиях. (До сих пор непонятно, зачем этот удар вообще понадобился.) На этом направлении настаивал П. А. Ротмистров. Штаб Воронежского фронта склонялся к нанесению контрудара от излучины реки Псёл на село Яковлево, однако сложный рельеф и заболоченная пойма вкупе с якобы расположенными здесь главными силами противника (советские командиры продолжали пребывать в благостном неведении о реальных силах противника и их расположении) заставили П. А. Ротмистрова отказаться от такого варианта. Наиболее перспективным был удар с позиций, занятых 2-м гвардейским танковым корпусом, в самое слабое место обороны немцев с выходом в тыл немецкому 2-му танковому корпусу СС. Отказ от этого решения (хотя рекогносцировку на местности все-таки провели) был связан, по-видимому, с неуверенностью в себе, которая царила и в Ставке, и в штабе Воронежского фронта, ибо тогда пришлось бы главные силы фронта убрать с направления немецкого удара на Курск и угроза прорыва немцев на Прохоровку становилась почти осязаемой. Отправленные в Москву победные реляции нужно было подкрепить соответствующими действиями на следующий день. Но к утру 13 июля командованию 5-й гвардейской танковой армии удалось наскрести лишь 156 исправных и достаточно боеготовых для немедленных действий танков на фронте протяженностью 18–20 км (то есть плотность составила 8–9 танков на 1 км фронта, а 12 июля не смогли пробить оборону немцев при плотности 50 танков на 1 км фронта). По сути, весь день 13 июля командование Воронежского фронта производило имитацию продолжения контрудара, «успешно» начатого 12 июля. Выпускались приказы и распоряжения, в решительной форме направлявшие войска в атаку. Войска, выдвигались, сосредотачивались, производили короткие выпады в сторону противника и сразу же отходили на прежние позиции. (Например, в 3.35 ночи 13 июля командующий 5-й гвардейской танковой армией П. А.Ротмистров отдает боевое распоряжение номер 7 командиру 2-го танкового корпуса, требующее в 8.00 утра начать атаку, овладеть хутором Сторожевое и об Исполнении доложить. В 6.40 утра распоряжение пришло в штаб 2-го танкового корпуса, из штаба корпуса оно поступило в штаб 99-й танковой бригады в 8.00 и в штаб 58-й мотострелковой бригады в 8.30 утра. 99-я танковая бригада смогла подготовиться к атаке в 10.15, а 58-я мотострелковая бригада прибыла на исходные для атаки позиции только в 14.00. Что было дальше, покрыто мраком. Из документов 99-й танковой бригады следует, что она, не дождавшись мотострелков, дважды пыталась атаковать хорошо укрепленный опорный пункт немцев в хуторе Сторожевой, но безуспешно. Вышестоящая организация — штаб 2-го танкового корпуса — обо всем этом ни звука ни в своих внутренних документах, ни в оперативной сводке за 13 июля, направленной в штаб 5-й гвардейской танковой армии. А штаб 5-й гвардейской танковой армии и не требует никакого отчета об исполнении распоряжения номер 7. Одним словом, кто как хочет, так и делает.) Командование Воронежского фронта догадывалось, что противник вовсе не понес того урона, какой планировался при советском контрударе 12 июля. Опасение, что немцы вот-вот осуществят прорыв (а тогда уж точно не сносить головы), было столь велико, что Н. Ф. Ватутин ночью 13 июля шлет хитро сформулированную шифрограмму И. В. Сталину с просьбой передать Воронежскому фронту из резерва один танковый корпус, один механизированный корпус и один авиационный штурмовой корпус. И. В. Сталин запрашиваемые корпуса не дает и начинает подозревать, что его дурачат, рассказывая об одержанной победе. Он не может понять, чем занимаются две только-только введенные в бой армии, в составе которых более 100 тысяч человек и более 800 танков, и поэтому поручает заместителю Верховного Главнокомандующего Г. К. Жукову, в тот момент руководившему начавшимся наступлением Брянского фронта, немедленно вылететь в район Прохоровки, разобраться в обстановке и принять на себя координацию действий Воронежского фронта, а маршалу А. М. Василевскому приказывает сдать дела и отбыть на Южный фронт. Утром 13 июля Г. К. Жуков прибыл на командный пункт Н. Ф. Ватутина и потребовал продолжать непрерывные атаки и контратаки имеющимися силами, дабы сковать противника и не дать ему перегруппироваться. Но имеющихся сил после «победы» 12 июля явно не хватало, и большая часть атак и контратак просто перешла в область мистификации. 13 июля крупные бои шли только в излучине (на западном берегу) реки Псёл, в результате которых дивизия «Мертвая голова» была вынуждена остановить свое наступление.