Роботы не умирают (сборник) - Марат Каби

Он остановился, когда пулеметная лента опустела. Бросив на пол бесполезный теперь кусок железа, Мартин оказался у фойе с лифтами. Двери раскрылись, и он быстро нажал кнопку последнего этажа. Скорее всего, там и будет Риверс. Такие люди любят роскошь, просторный кабинет с хорошим видом из окна – без этого Риверсу никуда.

Цифра десять высветилась на небольшом табло – последний этаж. Мартин вышел и, не целясь, выстрелил из пистолета в закрывающиеся двери. Несколько пуль успели достичь цели – напоследок Мартин увидел, что панель с кнопками заискрилась и дымится, а значит, людям снизу потребуется чуть больше времени, чтобы подняться сюда.

Мартин уже привычным движением ноги резко распахнул дверь в кабинет Риверса. Направил дуло своего пистолета в голову сидящему за столом. Это был Риверс – глаза Мартина жадно ощупывали его лицо, его крупную фигуру, его позу, которая не изменилась с тех пор, как Мартин появился на пороге его кабинета.

Сэм Риверс спокойно смотрел на Мартина, не пытаясь бежать, укрыться под столом или хотя бы повернуться боком к дулу.

– Я не ожидал, что все произойдет так быстро. – Риверс поднялся и спокойно подошел к Мартину, продолжая всматриваться в его лицо. – Так значит, ты – Мартин? Я узнал тебя сразу, как только ты вошел, такой сильный и разъяренный. Это удивление у тебя на лице? Неужели ты думал, что, намазав на лицо эту краску, ты скроешь черты своего отца? Ты очень похож на Криса… А я хорошо его знал, поверь. Что же теперь? Его сын благодаря усилиям профессора Стоуна превратился в машину для убийств? Я ведь правильно понял, Мартин?

Мартин смотрел на спокойное лицо Риверса и не чувствовал в себе сил уничтожить его сейчас же. Просто выстрелить в этого человека, так легко вспоминающего о его отце.

– Это вы приказали убить Криса и Элен Стоун? – дрожь слышалась даже в металлическом отзвуке его голоса.

– Меня заставили, Мартин, – Риверс пожал плечами и печально улыбнулся. – Это волчья стая. Либо ты со всеми, либо тебя уничтожают. – Он смотрел на Мартина снисходительно, будто бы объяснял школьнику таблицу умножения.

– Крис Стоун считал вас своим другом, он вылечил вашу дочь, он спас ее. Это вы помните?

– О, я помню это очень хорошо! И я был ему очень благодарен. – Лицо Риверса стало очень серьезным. – Я обещал ему сделать все, что смогу, чтобы помочь. Я сделал все что мог. Крис сам виноват в своей смерти, в смерти жены, в смертях этих невинных людей, что оказались в его доме. – Спокойный тон Риверса улетучился, он почти кричал. Тысячу раз повторял он сам себе эти слова, и наконец ему представилась возможность выплеснуть свое переживание, то, что он скрывал все эти годы.

– Я предупреждал его, я пытался его образумить. Я пытался вбить в его голову, что идти против системы – это идти на смерть. Убедить, что он совершает добровольное самоубийство, думая, что вершит справедливость. А это была блажь! Глупость! Наивная глупость! Система съедает живьем. Она сжирает людей, даже не распробовав их вкуса. Перемалывает, не оставляя следа. Крис не хотел подчиниться, думая, что у него есть выбор. А это раздражает сильных мира сего, они-то понимают, что выбор всегда за ними.

Слова Риверса потонули в потоке воспоминаний. Мартин внезапно в мельчайших подробностях заново увидел празднично украшенную гостиную, стол, за которым не уместились все гости, поэтому улыбающиеся люди столпились вокруг, чтобы видеть, как именинник задует свечи на праздничном торте. Мартин загадывает желание и старательно задувает все свечи, все до одной. Что он тогда загадал? Что же? Тогда ему не пришло в голову просить у Вселенной продления жизни родителей, а стоило… Он видел улыбки родителей, слышал их смех так явственно, так отчетливо, как будто это не было воспоминанием.

– Имена. Ты скажешь мне имена всех, кто замешан в этой подлой системе. – Он старался говорить обычным голосом, но ощущал, что он уже на пределе сил и чувств. Из его левого глаза выкатилась неконтролируемая слеза, пробежала по щеке, смешавшись с и без того неровным гримом, размыла четкую линию нарисованной Мелани слезы. Смешавшись с краской и став совсем черной, слеза упала на пол.

Сэм Риверс молча подошел к окну. Там, внизу, из нескольких массивных джипов один за другим появлялись человечки в черных костюмах. С высоты десятого этажа они казались маленькими и безобидными. Они появлялись один за другим и выстраивались перед машинами, меняли положение и вытягивались в линию вдоль стены, заходили в подъезд – один за другим, один за другим. Казалось, эта армия бесконечна. Они напоминали рой саранчи. И, как саранча, они были готовы уничтожить свою цель, ничего не жалея на своем пути.

– Это страшные люди, Мартин! Они намного могущественнее, чем ты можешь себе представить. Я пытался защитить твоего отца, но он отказался платить взносы. Он вышел из игры, даже не попытавшись соответствовать, и верхушка боялась, что за ним последуют другие. И они правильно сделали: стоит одному поднять голову, как тут же кто-то повторяет за ним этот неосмотрительный жест. Честно говоря, я и сам был готов последовать за ним, но потом… Я не мог сопротивляться – они могли сделать с моей семьей то же, что случилось с твоей. А я не мог жертвовать ею. Что ж, ирония судьбы. Эшли ушла от меня, забрав малышку, едва заподозрила, что я могу иметь отношение к трагедии семьи Стоун. Я потерял то, чем дорожил больше всего на свете… И ради чего?

– Мне нужны имена, Сэм. Сейчас же. – Механический голос Мартина не передавал эмоции.

– Имена! Чьи имена тебе нужны, мальчик?! – Риверс на секунду потерял самообладание, он оттолкнул кресло и приблизился к Мартину. – У них нет лиц, нет имен! Это все, кто правит этим миром. Это банкиры и чиновники, полиция и правосудие! Ты думал, что я – убийца твоих родителей? Думал, что это те головорезы? Но ты ошибся, мы – всего лишь винтики, пешки! Не будет меня – придет другой, точно так же сядет на мое место и будет делать мою работу. Тех, что ты уложил, заменят новые наемники, ничуть не хуже старых. Ты понимаешь меня, ты слышишь меня? Ничто. Не может. Измениться.

– Кто же тогда должен думать о простых людях? – Мартин внимательно следил за тем, как Риверс нервно отвернулся к окну, но продолжал говорить, уже глядя Мартину в лицо.

– О простых людях? Да ты еще совсем наивный ребенок! Кто и когда вообще думал о простых людях!? Люди – это разменные пешки, не более. Стадо овец, подгоняемое пастухом.

– По-вашему, хороших людей нет, как и смысла помогать им?

– Нет хороших и плохих. Есть просто люди. Быть жестокими, хватать и тащить кусок побольше – это их сущность, их слабость. Те, кто не хочет подчиняться общему инстинкту, одиночки, вроде твоего отца. Одиночки и мечтатели, Мартин. А мир устал от мечтателей! – Риверс почти кричал. – Мир устал от мечтателей и правдоискателей! Где он, этот наивный романтик, верящий в правду, Крис Стоун? Он думал, что живет в мире, который можно изменить, но он ошибался, и поэтому сейчас ты стоишь передо мной с лицом, разукрашенным в черное и белое. Хотя бы ты должен понять, что мир никогда не изменится. Есть две правды – для толпы и для избранных. И попытки соединить их в одну нарушают систему, рождают хаос. Приносят смерть.