Жёлтый император - Георгий Александрович Каюров

– Сейчас вернусь, – унося щенка, уже в дверях сказал Никита. – Я мигом.

Матвей почистил зубы и обмывался холодной водой, когда вернулся мальчишка. Набрав воды в жмени Матвей выплеснул на него, тот забежал за стойку, на которой крепились краны, и звонко рассмеялся. Его довольная физиономия светилась, он словно хотел сказать: «Совсем не обижаюсь, мы же теперь друзья?»

– Спрятал? – Матвей растёр лицо, отфыркнулся и ощупью нашёл полотенце. Он не любил затягивать умывание. – Давай, умывайся и завтракать, – сказал он.

От холодной воды у Матвея покрылось всё тело мурашками. Но, промыв глаза, он решил показать мальцу пример и предложил:

– Помоги спину обдать водой, – и тут же пожелал, не стоило перед мальчишкой рисоваться.

– Нагнись ниже, – весело потребовал Никита. – Я ведь не такой высокий, как ты… пока.

– Да уж, коротышка он и есть – коротышка, – подтрунил над школяром Матвей и нагнулся, подставляя спину ближе к крану.

Стоя на цыпочках, Никита загребал воду руками и кидал на тело старшеклассника. Она разбивалась о его спину, обдавала плечи и сбегала в раковину. Мокрые бугорки позвоночника заблестели.

– У‑ух! – вырвалось у Матвея. – А‑ах!

– Давай ещё, – предложил малец, раззадоренный криками своего нового друга. Но Матвей убежал, оставляя мокрые следы в коридоре, размахивая полотенцем и отряхиваясь, словно мокрая собака.

Когда Матвей оделся, услышал, как по спальням Парамон будит всех остальных интернатовцев.

– Подъём! Подъём! – как в школьные дни орал Парамон. – Все на зарядку!

– Иван Яковлевич, какая зарядка? – остановил того Матвей. – Каникулы же?

– Сам знаю, – рявкнул Парамон, пробегая мимо. – Но зарядки никто не отменял. Жрать хочешь? – Парамон неожиданно уставился на Матвея. – Тогда иди на зарядку. Нет – значит мимо столовой.

Во дворе малец, присмирев, стоял рядом с Пармоном. Столь тихому преобразованию школяра Матвей сразу нашёл объяснение. У того были взъерошены волосы на затылке, это означало – воспитатель хорошенько оттаскал его.

Парамон стоял на почтительном расстоянии от директора, держа наготове тетрадь ночной смены, чтобы отчитаться по первому требованию. Директор, Валентина Васильевна, тихо переговаривалась с незнакомым для интернатовцев мужчиной, который похихикивал и исподлобья поглядывал на выбегающих из спального корпуса подростков. Тут же стояли несколько воспитателей и физрук, по-видимому вызванные специально.

Директора Матвей недолюбливал, хотя смотреть на неё было приятно. «В школе, где воспитывают брошенных детей, хорошенькие директора ни к чему», – не раз загадочно повторял он себе. Директор важничала и часто подчёркивала свою принадлежность к интеллигенции и потому любила немаркую работу. Парамон, в прошлом воспитанник интерната, работал гораздо усерднее и не гнушался никакими методами в воспитании подростков. К нему же относились интернатовцы с уважением, а малышня даже как к отцу родному. Пока не вырастала и не понимала, что к чему. У Матвея к Парамону было странное отношение – он его побаивался, но и не злорадствовал, когда мальчишки пакостили Парамону. Частенько старшеклассники брали Парамона в круг и ради потехи дразнили – то тумака отвесят, то ущипнут, то за волосы потреплют. Парамон искусно от всех отбивался, в свою очередь жестоко давая сдачу. Подобные утехи не прерывали никто: ни директор, ни завучи, пока сам Парамон не насладится расправой. Но по завершении все всегда оставались довольны и никому никогда не жаловались.

– А когда завтрак, Иван Яковлевич? – подал кто-то голос: – Каникулы же!

– Будет тебе завтрак! – рявкнул Парамон, по голосу ища в толпе возмутителя порядка: – Сейчас приедут автобусы и сразу после завтрака в колхоз.

– Какой ещё колхоз? Каникулы! Каникулы! И отдохнуть не дадут!

Загудели интернатовцы и вся линейка оживилась, забурлила, готовясь взорваться в неповиновении. Воспитатели и учителя умолкли, тревожно поглядывая на директора. Та же, не повернув головы, продолжала разговаривать с незнакомцем. Такое поведение Валентины Васильевны подзадоривало интернатовцев и когда гул усилился до криков, всё-таки она оборотилась ко всем. Она обводила строй немигающим взглядом и не проронив ни звука, а улыбка на её лице не сходила пока линейка не стихла и во дворе интерната не воцарилась тишина. Для директора это была команда действовать.

– Что негодя-я-яи? – в своей излюбленной манере медленно вывела она мясистыми губами, к концу фразы сгущая тембр голоса. – Работать не хотим. А зимой жрать что вы будете?

Прячась за задними рядами к Матвею подкрался малец и взял того за руку.

– Вздумал ещё! – Матвей отстранил руку мальчишки. – Ты что от Парамона улизнул? За что он тебя?

– Мне страшно, – трясущимися губами проговорил Никита. – Что теперь будет?

Прежде чем ответить, Матвей оглядел линейку, оценивающе посмотрел на лицо директора и на угрюмое выражение лица незнакомца.

– Вай!!! – испуганно вскрикнул Никита и шарахнулся в сторону.

– Ты чего? – попытался схватить пацанёнка Матвей, но не тут-то было – тот вырвался и взъерошенный бросился наутёк.

– Куда побежал! – ревел ему вдогонку Парамон. – Подожди мне, ты ещё вернёшься!

– Ты чего его гоняешь, Парамон? – гнев переполнял Матвея. Он не отрывал глаз от убегающего Никиты, а тот, оглядываясь, нет ли погони, и утирая слёзы, всё дальше уходил в сторону грушевого сада.

– Ты посмотри на него! И до тебя дойдёт очередь! – с наливающимися кровью глазами, Парамон одним прыжком оказался рядом с Матвеем и рванул того за волосы у виска. – Он мне тыкать будет! Дерьмо! Ублюдок! Выйди из строя! – тумаками и затрещинами он вытолкал Матвея на середину линейки.

– Вот и хорошо! – одобрительно закивала директор. – Полюбуйтесь на того, кто по ночам ворует ваших лошадей, – обратилась она к незнакомцу.

– Каких ещё лошадей? Я спал. Вон, все видели, – Матвей кивнул головой в сторону своего класса.

Этой ночью он славно покатался. Вечером зашёл к Валентохе, но её не оказалось дома. Решил подождать, а чтобы не терять время, заскочил на ферму и увёл кобылу. Валентоха так до утра и не явилась домой. Он прокатался всю ночь, ожидая её. Надо было отогнать лошадь или хотя бы выпустить на обочине дороги – та сама дошла бы до фермы. Разозлённый Матвей выпустил лошадь во дворе учительского дома.

– Гляньте на него! – завопил ему в самое ухо Парамон. – Так спал, что кони вытоптали все учительские газоны и палисадник. – Парамон схватила Матвея за штаны и рванул со всей силы. – Вон, потом конским воняет! – понюхав ладонь, протянул он её в сторону директора. – Кто ещё с тобой был?

– Оставьте его Иван Яковлевич, – пропела директор, поморщившись от протянутой руки. – Всё равно не скажет. Пусть походит недельку без одежды, а когда осознает получит своё барахло обратно.

Как по команде Парамон вцепился в Матвеевы штаны снова и вмиг стащил с него всю одежду. По строю пробежали ехидные смешки.

– Стань в строй! –