Юмористические рассказы - Стивен Ликок

Чувствуется, что теория Эйнштейна заслуженно привлекает к себе всеобщее внимание.

Великие открытия мадам Кюри. Мадам Кюри, бесспорно, принадлежит к числу великих ученых, но едва ли можно утверждать, что она привлекательная женщина или женщина, способная создать настоящий домашний очаг. Две дамы из омахского женского астрономического общества "За чашкой чая" слышали в Вашингтоне лекцию мадам Кюри о гамма-излучении гелия. Они рассказывают, что им было довольно трудно следить за ходом ее мысли и что, хотя мадам Кюри была в самом обыкновенном костюме, блузка на ней была действительно хороша элегантна, как все вещи, сшитые во Франции. Но, как им показалось, самой мадам Кюри явно не хватает чисто женского обаяния.

Работы Резерфорда по теории строения атома. Эрнест Резерфорд, или, точнее, сэр Эрнест Резерфорд, как его теперь следует именовать, потому что несколько лет тому назад за какие-то открытия в молекулах ему пожаловали титул, - человек средних лет с поразительно красивым лицом. Возможно, кое-кому покажется, что он начинает стареть, но это зависит от точки зрения. Если считать пятидесятилетнего мужчину стариком, то сэр Эрнест действительно стар. Но, по единодушному мнению многих членов разнообразных научных обществ, пятьдесят лет - лучший возраст для мужчины. Всех, кто стоит на этой точке зрения, Резерфорд, безусловно, заинтересует. Его светлые, цвета серо-голубой стали глаза наводят слушателей на мысли о чем-то суровом и сильном, чему, впрочем, трудно найти точное определение. Понятно, что, будучи в Торонто, этот могучий британец произвел потрясающее впечатление на дамское физико-химическое развлекательно-исследовательское общество.

Встречаясь с сэром Эрнестом, членам различных учебных клубов следует помнить, что он лауреат Нобелевской премии и что ее удостаиваются не за личные качества, а за нечто совсем иное.

ПРАРОДИТЕЛЬНИЦА ПАРЛАМЕНТОВ

(Только что же с ней теперь случилось?)

"Палата общин, - говорится в новейшем путеводителе по Лондону, которую по справедливости называют прародительницей парламентов, несомненно является самым высоким и досточтимым представительным органом в мире. С чувством благоговейного трепета входите вы под безмолвные своды Уэстминстерского дворца и с удобного места, предоставленного вам на галерее, взираете на группу серьезных людей с неторопливой речью и величественно сдержанными жестами - людей, которые вершат судьбами империи".

Вот что по меньшей мере уже двести лет говорит путеводитель о палате общин. Однако всем, кто читал в газетах отчеты о парламентских дебатах за последние несколько лет в том виде, в каком они доходят до нас из-за океана, вероятно, приходило в голову, что в накаленной атмосфере наших дней ледяная церемонность милой старушки начинает мало-помалу таять.

В последнее время заседания палаты стали как-то уж слишком походить на съезд ковбоев Монтаны или собрание литературно-философского общества в Даусоне (Юкон).

В качестве иллюстрации приведем дословно следующий отчет одной из лондонских газет - не то "Таймс", не то "Морнинг пост", не то лейбористской "Дейли гералд", точно не помню, - об одном из заседаний палаты, имевшем место несколько месяцев тому назад. Всякий, кто следит за отчетами о парламентских дебатах, ни на минуту не усомнится в подлинности нашего текста:

"Вчера в три часа дня палата общин возобновила свою работу. Взяв слово для внесения билля о разведении мышиного горошка в танганьикском районе Уганды, премьер-министр заявил, что прежде всего он считает нужным обратить внимание палаты на банан, которым один из депутатов позволил себе запустить в спикера. Он напоминает депутатам, что подобные действия мешают успешной работе палаты и даже, если можно так выразиться, свидетельствуют о неумении вести себя.

При словах "вести себя" в палате поднялся страшный шум. С лейбористских скамей раздались возгласы: "Вести себя! Вот еще новости! Как бы не так!"

Леди Лоск, вскочив со своего места, заявила, что некоторые члены палаты ведут себя так, что их не следовало бы пускать даже в конюшню.

Джозеф Хам, член парламента от Бакингемского дворцового избирательного округа, осведомился, не его ли она имеет в виду, на что леди Лоск ответила утвердительно. Спикер призвал присутствующих к порядку, напомнив о законе против оскорбления личности и сославшись на прецедент, имевший место при Генрихе VIII. Но тут в него угодил второй банан, и он опустился на свое место.

Мистер Хам залился слезами и, обратившись к палате, спросил, неужели депутаты согласны терпеть, чтобы такая вздорная женщина, как леди Лоск, обвиняла его в неумении вести себя. Конечно, он человек бедный и не получил никакого образования. Где уж ему было выучиться вести себя так, чтобы его пускали хотя бы в конюшню. Тут он горько разрыдался, а с лейбористских скамей раздались крики: "Позор!" и рев рожков.

Тогда леди Лоск признала, что, пожалуй, зашла слишком далеко, и согласилась взять назад слово "конюшня", ибо, по существу, она имела в виду гараж.

Спикер, сославшись на соответствующий прецедент времен Эдуарда Исповедника, объявил, что дебаты могут продолжаться. Однако не успел он сесть, как в его жилет угодил ананас.

Премьер-министр сказал, что, поскольку порядок восстановлен (громкие крики: "Ура! Ура! Тише!"), он может перейти к вопросу о правительственных субсидиях на разведение в районе Танганьики мышиного горошка, к которому он, со своей стороны, считал бы необходимым добавить еще и мышиные бобы.

Но тут его прервал полковник Маклак Мак-Олух, независимый, депутат от восточного округа Западногебридских островов. Полковник хотел бы знать, как может премьер-министр поднимать вопрос о Танганьике, когда ему хорошо известно нынешнее положение Шотландии. Разве он не знает, в какой нищете живут шотландские фермеры? Не знает, что делается с шотландскими рыбаками, пастухами и овчарками? Не знает, что за последнее время еще три человека покинули Гебриды?

Далее полковник, страстная речь которого привела палату в бешеный восторг, заявил, что он лично не дал бы и ломаного гроша ни за мышиный горошек, ни за Танганьику и, уж если на то пошло, вообще разогнал бы весь кабинет.

Вслед за этим поднялся невероятный шум, послышались крики: "Молодец! Здорово!" вперемежку с воплями: "Вон из палаты!" Леди Лоск кричала, что если бы шотландцы бросили пить шотландское виски, у них у всех достало бы денег, чтобы уехать из Шотландии.

С минуту казалось, что осуществление важного общественного начинания находится под угрозой срыва. Но тут встал лорд Аконит и попросил слова, чтобы рассказать одну забавную историю. Как известно, лорд Аконит вышел уже на третье место по остроумию среди депутатов палаты; поэтому его предложение было встречено взрывом смеха и аплодисментами.

Спикер подтвердил, что забавные истории рассказывались еще при королеве Анне, и лорд Аконит поведал высокому собранию о том, как некоего пассажира по ошибке высадили ночью в Буффало. Палата, которая вообще легко переходит от раздражения к веселью и превыше всего (кроме завтрака) ценит хорошую шутку, покатилась со смеху.

Поблагодарив высокочтимого депутата за выступление, спикер заметил, что, насколько он себе представляет, это как раз та самая история, которую рассказывали при королеве Анне.

Тогда премьер-министр объявил, что теперь закончит свою речь о мышином горошке, и уже совсем было собрался начать, как вдруг его перебил мистер Митрич Небогатов, депутат от русского округа Уэстминстера. Он заявил, что сначала хочет внести билль о немедленном введении в Англии коммунизма. Тут в палате поднялась невообразимая суматоха. Возгласы: "Да здравствует Россия!" перебивались звуками "Марсельезы", а последние - известным гимном "Шотландия, хо-хо!"

Позднее газеты отмечали, что за весь истекший месяц палата не слышала лучшего исполнения.

В тот момент, когда дебаты дошли до указанного пункта, в зал вбежал йомен Эшер из "Черного хлыста", крича: "Скорей, скорей, ребята! По Уайтхоллу идет цирк!" - и вся палата, как один человек, бросилась на улицу, и только спикер чуть-чуть замешкался, чтобы закрыть заседание.

КАК МЫ С ЖЕНОЙ ПОСТРОИЛИ ДОМ

ЗА ОДИН ФУНТ ДВА ШИЛЛИНГА ШЕСТЬ ПЕНСОВ

(Передано в полном соответствии

с лучшими журнальными образцами)

Однажды, когда я в своем рабочем костюме, сшитом из старых пузырей для льда, стоял, прислонившись к камину, а Берил, моя жена, сидела у моих ног на низенькой скамеечке в стиле Людовика Пятнадцатого, которую она своими руками сделала из ящика из-под копченой трески, нам обоим внезапно пришла в голову мысль о даче.

- Как бы хорошо иметь свою дачу! - воскликнула Берил, обвиваясь вокруг моих колен.

- И почему бы нам не иметь ее? - ответил я, слегка приподнимая ее за ухо. - С твоим тонким вкусом...

- И с твоим знанием дела... - добавила Берил и чуть-чуть ущипнула меня за ногу. - О, я уверена, мы легко бы ее построили! В журналах то и дело читаешь, как люди строят и обставляют дачи почти что даром. Давай попробуем, Доберман.