Охота на Голема - Михаил Шухраев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лишить подпитки — значит, прекратить террор, прекратить пролитие крови? — с печальной усмешкой спросила Сильвиана. — Но тогда получится замкнутый круг.
— Можно будет попытаться круг разорвать. Я работаю над этим. И потом — не забывайте об этом, — я единственный из вас, кто имеет некоторое влияние на Макса — и не только на него.
— Если так пойдут дела, и Макса скоро не станет, — задумчиво проговорил кто-то.
Лето выдалось необыкновенно жарким и душным. Дождя не было, как бы ни надеялись на него парижане. В июне пришло известие об очередной великой победе республиканской армии — и победу праздновала вся столица. Но Жильбер Клеман становился все печальнее и печальнее.
— Они сошли с ума, они все сошли с ума — и Макс, и остальные! Готовят новые законы — страшнее прежних.
— Разве могут быть еще страшнее? — спрашивала Жаклин. — Ведь они уже убили половину своих друзей!
— Могут, — вздыхал Жильбер. — Очень даже могут.
И новые законы действительно приняли. Теперь суд стал еще более упрощенным, адвокатов отменили, а трибунал получил невероятные полномочия. Карать могли кого угодно и за что угодно. Но не как угодно — здесь уже сложился отработанный ритуал, заканчивавшийся у эшафота.
Это были уже реки крови. И, как знала о том Жаклин, есть кто-то, кто купается в этой крови, кто-то, кому был радостен любой закон, который привел бы на гильотину любую новую жертву.
— Скажи, а может, эту одержимую все-таки можно убить? — спрашивала Жаклин.
— Если бы это было в моих силах, сейчас я сделал бы это! — отвечал Жильбер. — И это говорю я, создатель голема! Но это — невозможно, к сожалению, невозможно.
История катилась куда-то сама по себе, и никто не мог бы сказать, что ждет потом.
Еще одна странная встреча произошла, когда они гуляли жарким вечером по городу — в это время не было так душно и тяжело дышать. Жаклин даже не сразу узнала этого человека — так он изменился всего лишь за несколько недель.
Скромная одежда, маленький рост (он казался почти хрупким), изможденное лицо. Жаклин задумалась, где она могла видеть это лицо, когда человек поздоровался с Жильбером и с ней. Рядом с незнакомцем бежал большой пудель.
— Гуляешь, Жильбер? Я тоже… — Человек вздохнул, слегка покосившись на Жаклин.
— Неважно выглядишь. Ты не должен отчаиваться, — хмуро произнес Жильбер. — Люди верят в тебя.
— Верят? — грустная усмешка появилась на тонких губах незнакомца. И тут Жаклин вспомнила — этот тот самый щеголеватый вождь революции, Максимилиан Робеспьер, Неподкупный. Что с ним произошло? Она стала за это время вампиром, а он? Постоянной жертвой вампира, любящего мучить тех, из кого сосет кровь?..
— Верят? — повторил он. — Сегодня с утра Макс Робеспьер прошелся по очередям в мясных лавках — чтобы услышать, что именно люди говорят о Робеспьере. Был неузнанным, как калиф Гарун ар-Рашид — и услышал… Многое услышал. Республики почти что нет, Жильбер! Я уже ничего не смогу сделать, я плыву, словно в темном потоке. Мы все в летаргии.
— Я не верю этому, пройдет неделя, другая — и мир увидит тебя прежним, — горячо возразил Жильбер.
— Возможно ли? Возможно… — повторил Максимилиан. — Но события всяко не заставят себя ждать… До встречи, Жильбер. Пошли, Броун! — окликнул он пса.
— Знаешь, я думала, он страшен, — сказала Жаклин, когда человек скрылся в переулке. — А он… Знаешь, кого он мне напомнил?
— Кого же?
— Короля… перед казнью.
— Людовика? Почему? — Брови Жильбера слегка приподнялись.
— Не знаю. Он — такой же растерянный. И потом…
— Ты почувствовала что-то? — тихо и серьезно спросил Жильбер.
— Да, почувствовала, — кивнула она. — Ты же знаешь, каков у меня Дар.
Она чувствовала — и если бы только то, что высказала Жильберу! Нет, все было гораздо хуже и страшнее. Но она гнала от себя эти мысли, порой проклиная свой Дар, порой — стараясь вспомнить, где и в каком гадании она ошибалась хоть когда-нибудь. Ведь были ошибки, были! Значит, судьбой предопределено далеко не все!
Каждое утро этого жаркого и удушливого лета она надеялась — сегодня все решится, сегодня Жильбер — создатель голема — найдет, наконец, способ уничтожить свое творение. А творение, меж тем, направляло энергию на сотни и сотни казней. Люди действовали, считая, что они существуют сами по себе, сами осуждают, сами кричат: «Смерть врагам народа!» — провожая на казнь своих собратьев.
Но это было далеко не так.
Иногда Жаклин почти физически чувствовала, как в самом центре столицы засела безумная, насосавшаяся крови тварь — тварь, которой чуждо все, что дорого людям, которая требует только одного — крови и смерти.
И все-таки, даже в эти дни она пыталась надеяться на лучшее. Пыталась — насколько могла. Ей было совершенно все равно, будет ли жива нынешняя диктатура, или же случится что-то еще — но лишь бы прекратились казни, лишь бы Жильбер был просто рядом.
Париж, 28 июля (10 термидора) 1794 г.И все же катастрофа произошла внезапно — вечером Жильбер ворвался в ее квартиру с возгласом:
— Макс арестован! В городе — восстание!
Дальнейшее Жаклин вспоминала словно бы в дымном мареве, которое окутало город в ту ночь.
Она и Жильбер бегут куда-то по центру города. Они не одни — их несет толпа. Жаклин оглядывается. Что-то резко переменилось во всех этих людях. Она ненавидела толпы — с тех самых пор, когда казнили короля. Но сейчас в глазах людей читалось иное — воля и решимость. Они пытались думать, эти люди — и не важно, кто из них был полуграмотным, а кто — нет.
— Неподкупный освобожден! — услышали они. — Все — к ратуше! Восстание! Долой предателей из Конвента!
На Ратушной площади оказались, не сговариваясь, все участники организации. Но то, что они мгновенно нашли друг друга — это уже никакой случайностью не было.
— Все мы знаем, что делать! — страстно говорила Сильвиана. — Даже если завтра Макс победит — а он должен, обязан победить, — это ничего не изменит!
Прольется еще одна река крови — или не одна.
— Я должен убить голема. Немедленно, — кивнул Жильбер. — Я виновен во всем, это была моя идея.
— Наша идея, Жильбер. НАША, гражданин Клеман! Только сил у нас маловато, — возразила Сильвиана.
— Тогда — вперед, — Жильбер снова оказался во главе небольшого союза тех, кто хотел повернуть с места неподъемное колесо истории.
— Я иду с вами! — решительно объявила Жаклин.
— Ты? — Сильвиана посмотрела на нее, и в глазах ее промелькнули и жалость, и удивление — и дикая тоска. — А ты знаешь, что возврата может не быть?
— Я клялась! — настаивала девушка.
— Тебе, должно быть, совсем немного лет. Не обманывайся внешностью — среди нас нет никого, кто не пережил бы век. Ты же… ты же в Запределье можешь выйти с трудом, тебе бежать некуда.
— Нет. — Жаклин помотала головой, и Сильвиана поняла — этот ответ окончателен.
…А потом что-то и в самом деле сдвинулось с места — должно быть, то самое колесо истории. Жаклин видела ворвавшихся на площадь солдат — здесь и свои, и чужие были похожи, как родные братья, понять, кто есть кто, оказалось почти невозможно.
Слышались звуки стрельбы, свистели пули — рядом бежали и падали люди. Верные предателям войска штурмовали Ратушу.
— Нам надо успеть, — тихо говорит Жильбер, но Жаклин слышит его. Их четверо — это все, кто остался в живых из своих. Остальных не следует дожидаться — они возле Ратуши. Почти бессмертные тоже могут умирать.
Жаклин никто ничего не говорит — она чувствует все сама.
— Где может быть тварь? — спрашивает она.
— Около площади. Да где угодно — сегодня она упьется смертью! — кричит Сильвиана. Она ранена, но еще может идти. — Попробуй прикончить ее, Жаклин. Если у тебя хватит сил… Должно хватить… — шепчет она, остановившись. — Держи, попробуй понять, как оно действует, — она вынимает откуда-то из рукава серебристый тонкий жезл. — Я больше не могу…
Сильвиана усаживается на ступеньки какого-то дома, ее голова медленно заваливается набок…
…Жильбер что-то глухо объясняет на бегу, Жаклин не слушает его — и не глядит в его лицо. Потому что сейчас оно — страшно. Это лицо вампира из самых жутких рассказов, только сейчас его ненависть оборачивается не на людей.
Жаклин и без того знает — созданное по ошибке существо не возьмешь пулями. Да и серебро, которое, говорят, охраняет от нечистой силы, бессильно. Возможно, поможет тот жезл, что отдала ей Сильвиана, возможно — причудливая резная статуэтка в руках Жильбера — когда-то Жильбер рассказывал Жаклин, что сей предмет был привезен из далекой колонии в Новом Свете.
А возможно, против твари не поможет ничего.
— И все я думаю, а куда же это они запропали?! Придут, придут, обязательно придут!.. — слышится рядом насмешливый клекот. — Вот я вас, голубчики, и дождалась…