Преподобный Порфирий – пророк нашего поколения. Том 3 - Автор Неизвестен

они пришли в отчаяние, то побежал в монастырь, и постучался к Старцу:

— Батюшка, батюшка мой!

— Что такое, сынок? — Так он обычно мне говорил, — сынок.

— Там где они копают, наткнулись на скалу, не могут вытащить.

— Ааа… Ладно, пошли.

Мы подходили, и Старец остановился примерно за тридцать метров от того места, и позвал их:

— Идите сюда! Эх вы… Вот здесь подденете ломом и камень сдвинется. Несите сюда лом!

Они подошли поближе, вспотевшие и растрепанные, и начали смеяться. Видя, как взрослые смеются, начал и я смеяться. Они смеются, и я тоже смеюсь… Но Старец был серьезен, он показал им на камень под ногами и повторил:

— Вот сюда воткните лом. Не стучите. Только вот так вот подвигайте… — вот так.

— Старец, ты здесь собрался делать загон, или там, пониже, где нам показывал?

— Эх, да есть ли у вас вообще вера? Сотворите послушание… Воткните лом здесь, качните, и камень выйдет.

Они ещё больше засмеявшись, с ворчанием вставили лом как сказал Старец, и качнули. Одно простое движение — и зарытый в землю валун, за тридцать метров ниже, покачнулся и вышел наружу! Трое мужиков потеряли дар речи. Какой там смех! Они только тупо смотрели друг на друга, и пытались понять, что произошло. Старец погладил меня по голове и ушел.

— Мне было тогда 10–12 лет, я не очень-то понял, что тогда случилось, но помню, что говорил им: «Вот это да! Батюшка, значит, знает, где надо воткнуть лом, а вы не знаете? А он ведь не рабочий! Ты видел, папа, что это было? … Ну как же вы не знали, а он знал?!».

Мой отец был плотником, а Ставрос и Фома — строителями, и я думал, что им никак нельзя не знать таких вещей. Они мне не отвечали, не говорили ни слова. Подошли к валуну поближе, уставились на него, и пытались понять, как это случилось. Возможно, что это было и от лукавого, — что они не могли долго вытащить камень, выбились из сил, и впали в отчаяние.

* * *

В другой раз родители приехали в Калисью, и Старец сказал отцу: «Давай, Христушка, сделаем кое-что, поработаем». Они вышли из монастыря, и стали копать у входа, чтобы выровнять там место, а мама моя за ними наблюдала.

В какой-то момент отец не мог вытащить один большой камень и Старец сказал ему: «Ну-ка, дай мне попробовать…». Как только он приложил мотыгу к краю камня, тот сразу выскочил наружу, а Старец улыбался. Моя мать навсегда запомнила этот момент.

Пойдём погуляем

Старец держал в Калисье небольшого ослика, чтобы перевозить тяжелые грузы. Однажды, когда приехали мои родители, он сказал матери:

— Мария, подойди-ка сюда. Хочу, чтобы ты отвезла меня до Пентели, — я сяду на ослика, а ты поведёшь его за веревку.

— Я не умею обращаться с животными! Лучше пойдём пешком.

— Мария, послушай меня, сделай как я сказал.

Мать ещё немного посопротивлялась, но Старец настоял, и в конце концов они оставили отца в монастыре, а сами ушли. Всю дорогу Старец говорил о разных духовных вещах и чудесах. Время от времени он прибавлял: «Не волнуйся, Мария, всё хорошо. У тебя всё в порядке и я тебя люблю. У тебя большая семья… Все у тебя будет хорошо, Мария!».

Моя мать вышла замуж в пятнадцать лет и родила много детей. Нас было семеро, и чтобы всех вырастить, ей пришлось пережить много трудностей, помучиться, от чего у неё развилось некое нервное состояние, переутомление, и какие-то страхи. В тот день она была особенно обеспокоена, и Старец, видя состояние её души, хотел её успокоить, утихомирить, облегчить душу. Он поговорил с ней по доброму и успокоил.

В какой-то момент мать начала думать: «Как там дома мои дети? Может одно… может другое случилось…». Старец «прочитал» её негативные мысли, и сказал:

— Мария, ты сейчас за мной следи, не думай ни о чём другом. С твоими детьми всё хорошо, не волнуйся. Эх, Мария, ни о чём не думай. Когда ты рядом со мной, то ничего не бойся!

Они сделали большой круг и, примерно через 45 минут, вернулись в монастырь, и мама была уже другим человеком. Она ещё много дней находилась в этом состоянии лёгкости и радости. На той прогулке произошло нечто таинственное. Вообще, Старец говорил, что когда на нас навалится печаль или беспокойство, то надо выйти на природу, подышать свежим воздухом, прогуляться. Это облегчает душу, и приближает к Богу.

Преклонив колени на камне

Однажды летом родители оставили меня в Калисье и уехали. Была пятница, а в воскресенье они должны были меня забрать. В семь вечера Старец сказал Хариклее: «Приготовь ужин, я скоро приду». Мы накрыли на стол, и поскольку Старец задерживался, Хариклея прилегла отдохнуть, а я пошел поискать его. Я посмотрел в кельях, в церкви, во дворе, покричал, но его нигде не было.

— Тетя Хариклия, стол накрыт, не поесть ли нам уже? — Я звал её тетей, или бабушкой.

— Сначала пусть придет Батюшка.

Она не собиралась его искать, и не беспокоилась. В конце концов мы устали ждать, и в десять часов сели и поели сами. Утром, в восемь часов, я вышел во двор и увидел, как Старец входит в монастырь. Я сразу пристал к нему:

— Батюшка, батюшка, мы тебя ждали весь вечер! Где ты был?

— Эээ, так… Ходил… меня всего час не было.

Потом я услышал голос Хариклии:

— Ну, батюшка, тебя целых двенадцать часов не было. Душа у тебя улетает, ты теряешь чувство времени, а мы тут ждём тебя.

— Да здесь я был, ты меня просто не видела…

Затем он ушел в келью, а я, распираемый любопытством, пристал к его сестре:

— Где же был Батюшка всю ночь? Куда это уходила его душа?

— Он ходит на двор, за храмом есть большой камень, и на нем молится. Всю ночь стоит на коленях и молится.

— И что, столько много часов, и он не устает?

— Душа улетает, и он не понимает, сколько прошло времени.

— Ааа… теперь мне понятно, тетя. Если много молиться Богу, то забываешься.

Я был ребенком, и не мог ещё понимать, что по благодати Божией душа Старца может выходить из тела, и путешествовать там, где Бог пожелает. Хариклия проводила меня и показала за храмом тот камень: «Вот здесь, на нем он молится. Я прихожу, смотрю на него, но не мешаю — так он велел.