Несущий свободу - Игорь Поль

Она оглянулась, когда ожидание выстрела стало нестерпимым, как боль. Утреннее солнце слепило глаза, и одинокую недвижную фигуру на куче камней окружало белое сияние. Ханне показалось, будто на бородатом лице застыла улыбка. Эта улыбка врезалась ей в память, как лицо матери. Эта улыбка была знамением, незримым приказом – хватит, убирайся, не то я за тебя больше не в ответе. Никогда раньше она не верила в бога так сильно, как в то мгновение. Крохотный крестик под майкой жег кожу. Выстрела так и не последовало. Ханна прекрасно понимала намеки свыше.

Она услышала шум двигателя: из-за угла выезжал автоматический бульдозер, лязгали траки. Двое в защитных костюмах брели следом, из-за блестящих пленок на головах оба были похожи на пучеглазых морских животных.

Бульдозер лязгнул и замер.

– Вот так встреча! – сказало животное.

– Здесь есть полиция? – крикнула Ханна и закашлялась. В груди клокотал жидкий свинец.

– Откуда? – глухо произнес рабочий. – Разве что дальше по улице. Легко найти – увидите сухую пальму. Там они иногда проезжают.

– Откуда вы взялись? – спросил второй, кося на нее круглым стеклянным глазом.

– У меня сломалась машина, – ответила она первое, что пришло в голову.

– Ну и ну. Да тут даже крысы не выживают, – сказал первый.

Ханна не слушала: из последних сил ковыляла дальше.

– Эй! – крикнул рабочий.

Она ускорила шаг.

– Да погоди ты! – кричал блестящий человек.

Ханна перешла на бег. Не хватало еще попасть в руки торговцев «живым мясом». После всего, что ей довелось испытать. После того, как она узнала правду об ультиматуме.

Рабочий легко догнал ее, загородил дорогу.

– Ты что, сдурела? – пробубнил он из-под маски.

В голове стоял шум. Сил дышать уже не было – грудь пылала. Ну уж нет. Так просто вам меня не взять. Она неуверенно нагнулась и нашарила камень.

– Совсем народ ополоумел, – прогнусавил голос. – Сдохнешь ведь! Держи пленку! – и он протянул ей пакетик с пленочным противогазом, какие выдают в убежищах гражданской обороны. – Сама-то наденешь?

Она молча кивнула, все еще сжимая в руке камень.

– На перекрестке повернешь направо, там тропинка через двор. Так короче выйдет, – сказал рабочий напоследок.

55

При свете дня город оказался не таким уж мрачным; сквозь дрожащий воздух проглядывали далекие синие горы. Озеро, свинцовое поутру, теперь играло блестками, солнце высветлило пропыленные стены. На площадке, огороженной сеткой, школьники бросали мяч в баскетбольную корзину. Набережная была полна народа; яркие одежды наполняли открытые кафе, слышался смех.

И вдруг все замерло, прохожие останавливались, умолкали, волна безмолвия прокатилась, глуша музыку. Во всех кафе дрожали синие блики: передавали сводку новостей. Ханна прислушалась: диктор читал о новых назначениях в военном руководстве, о том, как вести себя в случае воздушной тревоги. Толпа молча слушала. Министр обороны говорил: «Выстоим… полны решимости… свобода…», но слова не порождали у людей вокруг ни надежды, ни ликования; безверие растекалось по улицам.

Молодому полицейскому на переднем сиденье не сиделось на месте.

– Вам повезло, что вы нас встретили, сеньора, – наверное, в десятый раз произнес он. – Верно, Эдмундо?

– Угу, – кивнул его неразговорчивый напарник. – Уже скоро.

– Не хотите еще воды?

Ханна покачала головой, глаза ее слипались от усталости:

– Нет, благодарю вас.

Машина резко свернула на боковую улицу, потом еще и еще, вызвав у Ханны приступ тошноты.

– Что это за здание? – спросила она, чтобы отвлечься, заметив, как проплывает мимо большой фасад полированного камня, резко выделяющийся из череды безликих офисных коробок.

– «Саворский Алюминий», – ответил словоохотливый парень. – Здесь их контора. Их завод на острове посреди озера. Видите вон там корабль? Это баржа, сырье им везет. Такая махина, а вблизи и вовсе громадина.

– Мой отец там раньше работал, – сказал второй. – Десять тысяч человек у них кормятся. Если б не они – совсем беда.

Ханна поймала в зеркале его внимательный взгляд. Раньше ей казалось, что Дендал не так уж и велик.

– Долго еще? – спросила она.

Молодой полицейский повернулся и сказал:

– Не волнуйтесь. Доставим в лучшем виде. Вы так и не сказали нам, как оказались в развалинах.

– Я журналист, – ответила Ханна, осознав с беспокойством, что на ее вопрос не ответили. – Хожу где вздумается. У меня есть аккредитация. Осталась в машине вместе с документами.

Она твердо решила не упоминать о своем похитителе. Решила: не станет подыгрывать ни той, ни другой стороне. Ей удалось уйти, оставив его среди мертвых стен и сгоревших машин, и его дела больше ее не касались. Она не собиралась его выдавать; она уже сделала выводы, эта планета больше не интересовала ее, эти люди могли позаботиться о себе сами. Страх и одиночество переполняли ее. Нельзя помочь всем сразу. Невозможно переживать за каждого умирающего от голода. Она и так делает что может. К тому же она журналист. Ей нельзя ни во что вмешиваться. Она сторонний наблюдатель. Объективность всегда нейтральна. Даже Джон не вправе требовать, чтобы она разделяла точку зрения какой-либо из сторон. В конце концов, думала она, я просто женщина. И я устала. Многого не прошу: всего лишь тепла и безопасности. Но молчаливые люди, внимающие голосу диктора, не шли из головы. Застывшие в ожидании других, хороших новостей, лица. Поток ассоциаций увлек ее: старик с мальчиком, лицо которого замотано грязным полотенцем; матери в очередях за супом; разрывы ракет у мостов; стоны из-под развалин. Сами развалины: бесконечная череда, на всех захолустных планетах одно и то же, они словно скопированы друг с друга, растиражированы по всему миру, как дешевые пыльные репродукции или кричащие открытки в лавочках для небогатых туристов.

– Найдем мы вашу машину. Город у нас небольшой, – сказал полицейский. – Верно, Эдмундо?

Автомобиль свернул в узкий замусоренный переулок. Ханна прочла название: Ла Телунда – длинный ряд домов с зарешеченными окнами, на стенах – неопрятные клочья как попало прилепленных объявлений. Прохожие настороженно оглядывались и старались побыстрее исчезнуть из виду. У Ханны сложилось впечатление, что каждый второй готов броситься бежать, если их машина остановится поблизости. Она спросила:

– Это что, дорога в Управление?

Полицейский растянул губы в улыбке:

– Нелегко вам пришлось, сеньора. Хотите воды?

«Поди ты со своей водой», – подумала она.

– Оно что, за городом?

– Нет, на самой окраине. На западе. Повезло, что вы встретили именно нас. В последнее время развелось столько извращенцев.

Колокольчик тревоги звенел не умолкая. «Знаете – половина копов тут связана с бандитами. А вторая половина? Вторая с партизанами…» Она попыталась незаметно приоткрыть дверцу. Сенсор открывания щелкнул впустую. На приборной панели тоненько запищал зуммер. Ханна отдернула руку и сказала:

– Далековато вам добираться до службы.

– Да мы почти приехали. Верно, Эдмундо?

– Уже скоро, – буркнул тот. Оба сделали вид, что не услышали комариного писка.

Машина протряслась по ямам, протиснулась в тесный проезд и выехала в другой переулок, еще более мрачный – настоящее серое ущелье.

– Немного срежем путь, – поторопился объяснить тот, что помоложе.

– Ваш мэр мог бы выделять больше средств на дороги, – заметила Ханна после очередного ухаба. Прикинула – нечего и пытаться разбить окно, забранное металлической сеткой.

– Ваша правда, сеньора, – немедленно откликнулся молодой. – Мы тоже так считаем.

Она лихорадочно прикидывала, как быть.

– Что-то мне нехорошо. У меня окно не открывается.

– Еще бы вам было хорошо – вы же дряни надышались. Хотите воды?

– Нет. Остановите машину, мне дурно. Хочу глотнуть свежего воздуха.

Они быстро переглянулись.

– Почти приехали, сеньора. Потерпите.

– Ну уж нет. Вы что же, хотите, чтобы меня стошнило прямо здесь? – Она заколотила по сенсору двери, изображая истерику.

– Потерпите, прошу, – улыбка молодого была до ужаса глупой.

– Заткнись, Алонсо, – негромко сказал тот, что за рулем. Ханна снова увидела в зеркале его глаза – спокойные, оценивающие. – Ты сообразительная девочка. Сама все видишь. Так что побереги голос.

– Куда вы меня везете?

– Лучше выпейте воды. Сразу успокоитесь, – завел свою песню молодой.

Нервы сдали.

– Да подавитесь вы своей водой! – зло сказала она.

Машина остановилась в конце переулка. Хлопнули дверцы.

– Никуда не уходите, – донесся издевательский голос.

Ханна сжала кулаки. Злость мешала мыслить трезво. Проклятая страна. Проклятая, богом забытая страна.

Она прижалась лбом к решетке. Двор напоминал колодец, голубой прямоугольник наверху казался окном в другой мир. Против ожидания, двор был чист и ухожен. Мужчина в синем рабочем фартуке, стоя на коленях, дергал сорняки на клумбе.