Магия за минимальную плату (ЛП) - Аарон Рэйчел

— У вас то, что я хочу, — Коффман взглянул на веревки, которым Ник связал его так, что его ладони уже багровели. — И я не в том положении, чтобы спорить.

— Это я понимаю, — раздраженно сказала я. — Зачем вы хотите их? Вряд ли вы покупаете их, чтобы защитить от вымирания. Зачем вам сто василисков?

Коффман смотрел на меня как на наивную глупую девочку.

— Для боев, конечно.

Мне не нужен был ледяной ветер, который окружил меня, чтобы ощутить холодок в животе.

— Для боев? — повторила я. — Как собачьи бои?

— Они куда лучше собак, — сказал Коффман. — Они умнее и в броне. После первой линьки их перья как железо. Они общительные, смелые, яростные. Они любят, помнят, жертвуют. Лучшего зверя для арены не найти! Весь мир сошел с ума по ним прошлой весной, когда пара разбила боевого робота на выставочном матче в Китае. Мы пытались продолжить это, но василисков не продавали. Все пытались купить, но не важно, сколько денег предложишь, их просто нет в наличии.

Я нахмурилась сильнее.

— И вы наняли доктора Лиля, чтобы сделать их.

— Мы наняли доктора Лиля, чтобы создать ресурс, — заявил Коффман, глядя на меня с превосходством. — Это не просто несколько василисков. Это создание монополии. Весь мир хочет василисков, но кроме нескольких защищенных особей, их нет. Это идеальная буря безумного спроса без товара. Тот, кто может решить проблему, получит всю индустрию у своих ног. Это власть, мисс Ён Э, и мой наниматель больше заинтересован во власти, а не деньгах, — он повернулся к Нику. — Я дам тебе пять миллионов за яйца, место ритуала и записи.

Ник упрямо стиснул зубы.

— Десять миллионов.

— Нет! — закричала я. Ледяной ветер толкал меня, но я нетерпеливо отмахнулась. Мне не нужна была помощь сверхсущества, чтобы понять, что это неправильно. Внизу один из цыплят выбрался из яйца и прыгал по сети. Как все только вылупившиеся существа, он был склизким и похожим на инопланетянина. Он не был милым с его острым клювом и хвостом ящерицы, но золотые глаза были ясными, когда посмотрели в мои, сияя невинным любопытством. Василиск стал прыгать в мою сторону. — Нет, — сказала я, глядя на Ника. — Мы не можем продать ему этих зверей.

— Конечно, можете, — сказал Коффман.

— Нет, — рявкнула я, опустив ладонь к цыпленку, который оказался не маленьким. Он выглядел маленьким на дне ямы, но когда поднялся ко мне и прыгнул в мои объятия, он оказался размером с большого кота. Кота с чешуйчатыми куриными лапами, клювом, острым, как бритва, и перьями, которые еще не раскрылись и жалили, будто булавки, когда он уткнулся большой покачивающейся головой в мою ладонь, чтобы я его почесала. — Теперь я вижу, почему доктор Лиль убежал, — я хмуро посмотрела на Коффмана. — Он пытался их спасти, да?

— Теодор Лиль был опозоренным профессором, который развил дорогую одержимость к созданию жизни алхимией, — холодно сказал Коффман. — Он даже не спросил, зачем нам яйца. Ему важны были деньги для его экспериментов. А позже, когда его теории сработали, он стал задавать вопросы, звать их своими детьми и прочим бредом. Я пытался показать ему смысл, показать выгоду и прочее, но когда он понял, что мы будем продавать василисков на арены, он отказался слушать. Он украл яйца с места, которое я помог ему подготовить, и спрятал их тут с заклинанием на двери, которое не давало им вылупиться, пока он не вернется к ним.

Я была рада, что он сделал это. Я теперь понимала, что доктор Лиль имел в виду, сказав, что без моей помощи он совершил великое зло. Он знал, каким был Коффман, но все равно согласился работать на него, потому что нуждался в деньгах. Он не понимал, что затевал, что означало создать жизнь. Когда он понял, что Коффман собирался сделать с его работой, было слишком поздно. Яйца были уже готовы. Он смог лишь убежать и попытаться защитить существ, которых создал, от человека, которому их глупо продал. А потом он умер. Один, и никто не знал, где были его дети.

Конечно, он в отчаянии принял помощь пары Уборщиков, жаждущих денег, но я хотя бы понимала, почему он не хотел, чтобы василисков купил Коффман. Это не было продажей неоплодотворенных яиц магам. Это не было продажей обычных зверей в дома или даже мяснику. Там смерть хотя бы была быстрой. Если мы отдадим малышей Коффману, мы обречем их на рабство в арене. Они точно будут страдать. Это было смыслом арены. Это было развлечением там. Они будут игрушками для жестоких хозяев, которые будут издеваться над ними ради спорта, и хоть наши ситуации отличались, у меня было прочное мнение насчет этого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мы не продадим их вам.

— Не глупи, — сказал Коффман. — Конечно, продадите. Я — единственный покупатель.

— Мы найдем другого, — сказала я.

— Не сможете, — он склонился. — Вряд ли вы понимаете, какие редкие это звери. Их так мало, и они такие магические, что им дали особую защиту под Указом Миротворца. Если попытаетесь продать хоть одного открыто, вы навлечете гнев Дракона Детройта и его союзников на свои головы. И уже не будет важно, что разрешено. Ни один аукцион не примет этих цыплят. Мой наниматель один готов перечить драконам ради выгоды и власти. Он — ваш единственный вариант, потому я готов дать шесть миллионов.

— Восемь, — сказал Ник.

— Семь, — рявкнул Коффман.

— Нет! — закричала я, глядя хмуро на Ника. — Так нельзя.

Ник стиснул зубы.

— Это просто звери, — упрямо сказал он. — И семь миллионов долларов — большие деньги.

— И я не спорю, — ответила я, отвернулась от Коффмана, чтобы не видеть его мерзкое лицо. — Ты знаешь, как мне нужны деньги, но это неправильно, Ник.

— Как и все, что мы делаем, — сказал Ник. — Ты не жаловалась, когда я стрелял в тех мужчин. Или когда мы украли ладонь из морга.

— Насчет последнего я жаловалась, — напомнила я. — Но это другое. Все поступают плохо. Некоторые чаще, но должна быть черта, — я подняла маленького василиска, который прогрызал дыру в моих перчатках, которые не должны были рваться. — Ты слышал его. У них разум почти на уровне с людским. Они любят, боятся, горюют, — я указала на сияющую яму за ним. — Там сотня невинных детей. Не важно, сделаны они магией или высижены жабой. Они не заслуживают быть рабами, страдающими ради продаж билетов. Да, семь миллионов — это много, но это не сравнить с тем, что он просит отдать тебя. Зачем деньги, если приходится продать душу ради них?

— Сказала как богачка, — прорычал Ник, глядя на меня с яростью, которую я еще не видела у него. По крайней мере, направленную на меня. — Что ты знаешь о деньгах? Ты не была бедной по-настоящему. Ты сейчас на дне, но ты можешь в любой миг вернуться к папе. Легко вернуться в жизнь с личными машинами и самолетами. Но, если для тебя семь миллионов — мелочь, для меня это может изменить мир. Ты знаешь, как сильно я работал, что я делал, чтобы получить хоть каплю этого? Думаешь, мне нравится проводить выселение?

Я вздрогнула от напоминания, и он оскалился.

— Верно, — сказал он. — Думаешь, я не видел твое лицо каждый раз, когда я поднимал руку? Ты считала меня мразью. Но кому-то заплатят за выселение бедняг. Пускай мне. Осуждай меня, сколько хочешь, но я брал те деньги и делал свою жизнь лучше.

— Я тебя не осуждаю, — сказала я. — Может, осуждала раньше, но теперь знаю, что ошибалась. Ты не плохой, Ник, потому мы не можем так поступить. Если ты возьмешь деньги, ты будешь плохим.

— Какое тебе дело? — взревел он. — Я думал, ты была готова на все, чтобы освободиться от папы. Зачем мы прошли все это, если ты собираешься все разбить в конце?

— Потому что я была готова на все с собой! — закричала я. — Это я в ловушке, но то, что я готова отгрызть себе руку, чтобы освободиться, не означает, что я готова отгрызть чужую! Если цена моей свободы — продажа детей в рабство, то это не свобода. Я просто меняю одну тюрьму на другую. Хуже то, что я могу ненавидеть папу круглые сутки, но не хочу ненавидеть себя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не нужно, — холодно сказал он, кивнул на сияющую сеть, полную прыгающих и щебечущих василисков. — Возьми свои сорок процентов и делай, что хочешь. Создай зоопарк. Мне плевать. Но шестьдесят процентов мои, и ты не помешаешь мне продать их тому, кому я захочу.