Отдохновение миссис Мэшем - Теренс Уайт

Капитан, чья голова покоилась у нее на колене, закатив глаза, преданно взирал на хозяйку, а из пасти его нежно сочились к ней на передник капли слюны. Каждую ночь он неизменно получал на сон грядущий сахарное печенье, вот у него слюнки и текли. Он размышлял о том, какой замечательный человек его Стряпуха, и задавался вопросом, как бы он без нее обходился на этом свете.

Увы, бедная моя мисс Мария, думала между кивками Стряпуха, бедная моя куколка, вот горе, так горе. Но мой девиз: «Правь, Британия!» и пока есть жизнь, есть надежда. Может, хоть этому ее старому джентльмену посчастливится простереть, как в Писании сказано, десницу свою над ее пристанищем, покуда они не уловили ее в сети лжи, за что нам следует призвать на их головы Всевышние Силы, пока еще не иссякла у нас надежда, хоть я и не удивлюсь, если есть в Небесах вечные ее источники, откуда мы ее черпаем не без помощи Светил Небесных во всей их Славе, о коей нам поведано. Боже мой, Боже мой. У меня духу не хватает даже до ее чулочков дотронуться…

Она в пятый раз вздернула голову, осмотрелась по сторонам с выражением, как бы говорившим: «А я и не сплю, вот так!», и уложила в рабочую корзинку очки.

Теперь, когда очкам больше ничто не грозило, Стряпуха, клюнув носом в шестой раз, склонила усталую голову на грудь и начала похрапывать.

Бедная Стряпа, думал Капитан. Надо с нею поласковее. Такую в доме держать – одно удовольствие. И преданная какая! Я всегда говорил, что такой любви, как от человека, от собаки нипочем не

– Ну, это когда еще будет. слово. У них наверняка и души есть, только их не унюхаешь. Просто жуть берет, до чего может особачиться человек, если с ним обходиться ласково и хорошо к нему относиться. Я точно знаю, что после смерти некоторых исторических собак, их люди ложились к ним на могилы и выли всю ночь напролет, и не принимали пищи, да так и зачахли. Тут, конечно, просто инстинкт, не истинный разум, а все-таки, как вспомнишь про такое, поневоле задумаешься. Я вот верю, что когда человек умирает, то он попадает в свой особенный рай, и там за ним присматривают добрые собаки. Может это и сентиментальность с моей стороны, ну да уж что поделаешь. И разве они, бедняжки, этого не заслужили? Да коли на то пошло, я бы осмелился утверждать, что даже в наших собственных небесах водятся люди, – чтобы собаки могли обзаводиться питомцами. Для некоторых собак и рай будет не в рай, если им не позволят взять в него своих человеков. Я-то определенно хотел бы, чтобы Стряпа…

Капитан вдруг оторвал голову от колена Стряпухи и вгляделся в далекую дверь. Шерсть у него на загривке встала дыбом, а длинный хвост выпрямился и замер, – надо полагать, в число его предков затесался когда-то сеттер. Нос, принюхиваясь, задергался.

В огромной арке двери стоял жалостный Школьный Учитель, держа перед собой лиллипутское печеньице размером с ромашку и хрипло приговаривая:

– Бедный Фиделька, на, на, Фиделька, Дружочек! Фиделька хороший Песик. А вот у меня Сахарок для Бедняжки Фидельки…

Исполнять подобного рода щекотливые поручения всегда посылали Школьного Учителя. Его сотоварищи толпились в отдалении, ожидая исхода переговоров.

– Фиделька! – с отвращением подумал Капитан. – Господи Боже ты мой!

Твердо ступая, он подошел к дверям, дабы выяснить, кто таков этот новый пришлец.

Бедный Школьный Учитель, пока его обнюхивали, держал перед собою печеньице, словно оборонительное оружие, и закрыв глаза, лепетал все, какие ему удавалось припомнить, успокоительные слова, поминутно поминая Фидельку.

– Вроде бы, человек-человеком, – размышлял Капитан, – если размеров в расчет не принимать, и пахнет так же, только слабее. Я, пожалуй, приручу его, как Стряпу. Надеюсь, она ревновать не будет.

И взяв Школьного Учителя в бархатистую пасть, Капитан оттащил его в свою корзинку, стоявшую рядом с качалкой.

Школьный Учитель, пока его перетаскивали, обморочно повторял:

– Ну, ну, бедный Малыш, благородный Друг.

Печенье он выронил.

Надо сказать, что Капитан был старым холостяком и, подобно прочим существам этого рода, питал бессознательную надежду, что в один прекрасный день у него вдруг могут появиться щенки. Быть может, размеры Школьного Учителя разбередили в нем это мечтание, потому что он, осторожно забравшись в корзинку, пристроил Учителя к себе на живот и немного потыкал его носом, располагая как следует, на что Школьный Учитель гневно промолвил:

– Отпусти меня, гадкий Зве…

Однако, докончить слово «Зверь» он не сумел, потому что язык Капитана плюхнул его по физиономии, будто гигантский кремовый торт, и не успев ничего больше произнести, Школьный Учитель уже принимал теплую ванну. Капитан очень хорошо знал, как обходиться со щенками, – первым делом их следует с ног до головы облизать и по возможности скорее, – он именно этим и занимался, пока отчаявшийся человечек, отплевываясь, лепетал насчет зве-зве-зверя. Учитель вышел из себя настолько, что даже двинул Капитана по носу, но новая его мамочка относилась ко всему благодушно и, так как щенок, судя по всему, закапризничал, прижала его к полу лапой.

– О, негодная Тварь! Лежать, Сэр! Отпустите меня! Фиделька, плохая Собака! Отпусти меня сию же Минуту!

Прошло еще много времени, прежде чем Капитан удовлетворенно свернулся в клубок, а мокрый Школьный Учитель осторожно выбрался из-под его подбородка. Он привстал рядом с корзинкой на цыпочки и потянул громадную серую завесу Стряпухиной юбки.

– Да, дорогой, – не просыпаясь, сказала Стряпуха. – Через минуту получишь, воробышек мой. Вот только скажем друг другу спокойной ночи.

Она решила, что это Капитан требует свое печенье.

Учитель еще раз дернул ее за юбку, и Стряпуха приоткрыла один глаз.

В следующий миг она широко распахнула оба, протерла их, надела очки, глянула на Учителя, решительно взвизгнула и отважно натянула себе на голову передник. Две минуты спустя, она приподняла уголок, выставила наружу глаз – тот, который открыла сначала, – и обнаружив, что это еще здесь, снова спряталась под передником.

– Мадам…

Стряпуха засучила по полу каблуками, давая знать, что если он не оставит ее в покое и не сгинет, с ней сию минуту случится истерика.

Школьный Учитель пригладил липкие волосы. «Этот мне слабый Пол! – утомленно подумал он. – Ба! Даже Крохи Разума ценятся в Женщине – подобно тому, как радуют нас несколько Слов, ясно сказанных Попугаем.»

Он повернулся к Стряпухе спиной, полагая, что, не встречаясь с ним взглядом, она быстрее привыкнет к нему.

В конце концов, чуткое ухо сообщило Учителю, что передник вновь опустился, но он продолжал стоять в ожидании – неподвижно и безмолвно.