Авиатор: назад в СССР 7 (СИ) - Дорин Михаил

— Вы что…

— Руки убрал, я сказал! — ещё раз крикнул я. — Отошли от него.

— Не знаем вашего звания, но можно было просто сказать, что он ваш, — потирал затылок Боря.

— Если у вас в ушах бананы и вы не слышите ни черта, как вас в армию взяли? — выругался я. — На боевые, когда пойдёшь, с таким слухом недолго протянешь.

Я оттолкнул ребят в сторону, а сам присел перед магнитофоном, который стоял на скамейке. Значит, вряд ли что-то под ним может быть. Заряд однозначно внутри.

— Хитрые твари, — прошептал я, заметив, что батарейки выложены и ждут момента, чтобы их вставили.

— Товарищ…

— Старший лейтенант. Слушаю тебя, — ответил я, продолжая смотреть на магнитофон «Панасоник».

— А что случилось? Почему к нему нельзя прикасаться? Током может ударить? — спросил парень, и я чуть не упал от шока.

Куда его такого отправляли, если он не понимает в чём проблема? Вот она, российская военная угроза. Тьфу… советская.

— Тебя Борей зовут? — спросил я, поднимаясь с приседа.

— Да… эм, так точно! — громко ответил паренёк. — Рядовой Бобыль.

Я повернулся к нему, а затем бросил взгляд на второго.

— Рядовой Мотыль.

В военкомате с чувством юмора всё в порядке. Даже фамилии бойцов подбирают созвучные. Я вытолкнул ребят из преддушевой, подобрал своё мыло в бело-голубой упаковке с профилем какой-то леди и вышел следом.

— Так, Лёлик и Болек, бегом за сапёрами. И ни на какие девичьи попы не заглядываться. Быстро, — сказал я.

— Товарищ старший лейтенант, а зачем? — спросил Мотыль, делая характерный украинский акцент на букву «О».

— Опять плохо слышите? — спросил я, показывая, что эти два малыша меня уже достали.

Мне кажется, что героев знаменитого польского мультика про двух пареньков лепили вот с таких «Бобылей и Мотылей». Сейчас они бежали со всех ног в расположение своего батальона, чтобы отыскать там сапёров.

Я же ходил рядом с душем. Пока прибежали специалисты по разминированию, взявшие и собаку с собой, толпа собралась добротная.

— Вот, старший лейтенант обнаружил, — подвёл Мотыль ко мне рослого мужика с небольшим животом, одетого в костюм КЗС и панаму.

— Капитан Елизаров, командир инженерно-сапёрного взвода, — протянул он мне руку.

— Старший лейтенант Родин, лётчик, — поприветствовал я его, смотря, как подчинённые капитана подходят к магнитофону.

— Как догадался, что там имеется заряд? — спросил командир взвода.

— Я не утверждаю, что он там есть. Все признаки подлянки присутствуют, — ответил я.

— Поделишься?

— Да тут всё просто. Магнитофон дорогой, в душе стоит, с вынутыми батарейками. Ещё и кассеты нет в нём, — ответил я.

— Согласен. Да и электричества отродясь не было в летнем душе, верно? — улыбнулся капитан. — Ну а почему решил, что в магнитофон могут засунуть заряд?

— Слушай, капитан, ты, как на экзамене меня спрашиваешь, — улыбнулся я. — Могу рассказать примерную схему, как произойдёт взрыв, если там есть заряд.

Дальше капитан продолжил удивляться. Хотя для меня было не впервой видеть самодельные взрывные устройства такого формата.

— Духи играют на нашей глупости и невнимательности. Вставляют вовнутрь заряд. К нему — электродетонатор. Провода соединяют изнутри с контактами. Стоит только вставить батарейки, подать ток, и раздаётся взрыв, — рассказал я, но Елизаров удивился ещё сильнее.

— И это знает советский лётчик? — спросил он. — Такие подлянки недавно начали появляться. Где узнал?

— Сам догадался. Слишком много вокруг было нелепых признаков того, что там неприятный «сюрприз».

Через полчаса сапёры решили дело кардинально. Небольшая шашка, и магнитофон был уничтожен. Как показал масштаб взрыва, чутьё меня не обмануло — заряд там, всё же был. С ним вместе разлетелся в щепки и весь летний душ, лишив добрую половину личного состава доступа к банно-прачечным мероприятиям на сегодняшний вечер.

Естественно в этот вечер шерстили по всем модулям и палаткам. Каждое помещение и стоянку проверяли на наличие таких подлянок. Всё оказалось чистым.

Томин вечером собрал всех перед модулем и рассказал, что сейчас нет времени и возможности проводить разбирательства по поводу этого небольшого инцидента, а также всех косяков товарища Менделя и Барсова.

— Операция начинается завтра. Выносить это дело на суд командования, значит, повесить на полк огромную чёрную метку, — предположил Гусько, который последние дни собирал материал на провинившихся. — Поляков знает, но пока сказал, ход делу давать не будет. Мол, авиации не хватает и так.

— Я бы сам их наказал. Телесно, но зато по справедливости, — произнёс Буянов, для которого теперь Мендель стал чуть лучше, чем те духи, что его сбили над Паджшером.

— Товарищ подполковник, так… — начал оправдываться Барсов, но получил хороший подзатыльник от Бажаняна. — Ай!

— Мамой клянусь, ещё получишь у меня, если не закроешься, — выругался Араратович, добавив к этому несколько слов на своём родном языке.

— Командир, решение за вами, — сказал Гусько. — Доказать факт хищения — дело несложное. Есть свидетели, но вот тогда потянется ниточка к тыловику.

— Меня он меньше всего волнует, — махнул рукой Томин и начал ходить туда-сюда, держа руки в замке за спиной.

Между остальными начались переговоры. Каждый предлагал разные методы решения этого вопроса, вплоть до разжалования и отправки в пехоту рядовым.

Они бы ещё штрафбат вспомнили! Мол, искупить позор кровью. Понятно, что парни оступились и продажа военного имущества — дело подсудное. Особого вреда продажа двух этих покрышек не принесёт, но это хищение. Не знаю, как оно наказывается в Советском Союзе, но вряд ли меньше чем будет в Российской Федерации.

— Ладно, мы так ни к чему не придём. Значит так, вы… — начал говорить Томин, но на горизонте показался ГАЗ-66, светя одной своей целой фарой.

Этот грузовик был самым уникальным средством передвижения на нашей базе. В кузове приделаны деревянные скамейки, тент был натянут только сверху, а кабина напоминала кабриолет. Крыша и её стойки отпилены.

— Я… того… приехал… — начал заикаться водитель этого чудо-автомобиля по имени Илья.

Разговаривал он плохо. И это не из-за его азербайджанской национальности. Хоть он и был родом из дальнего села, где школа находилась у чёрта на куличиках. На Саланге его колонну буквально сожгли, а сам он был контужен и ранен. Последствия были налицо — череп слегка деформирован. Почему не комиссовали, никто не знает.

Конечно, и настоящее имя у него было не Илья. Полностью по документам его звали Ильдырым. Но Томину было сложно запомнить его. Поэтому ему командир дал имя русское, которое проще выговорить.

— Илюха, ты чего тут? — спросил Валерий Алексеевич.

— Там… товарищ камандыр… этот приехал, — продолжал он говорить с заиканием.

— Не торопись, Илюша, — успокоил его Гусько, по-отечески приобняв паренька.

— Этот приехал… ну, который кричит всё время… и не доволен постоянно, — произнёс водитель и все слегка посмеялись.

Понятно, что речь шла про Хрекова. И как хорошо, что он сейчас этого не слышал.

— А кто тебе сказал? — улыбнулся Бажанян.

— Так… он же… я… не вру, — завертел головой Илья. — Пункт… этот ваш сказал. Позови, мол.

— Верю. Я ж водителя уже отпустил, — вспомнил Томин. — Сейчас оденусь и поедем, Илюша.

— Там… все… нужны, камандыр, — сказал водитель.

— Значит, все и поедут. Живо собираемся и в машину, — дал указание командир.

— И я? — уточнил Мендель.

— И ты, и он, и Гаврюк, — указал на каждого Томин.

Гнётов слегка нахмурился и переспросил у командира. Максимович даже решил выразить своё мнение, но Валерий Алексеевич его слушать не стал.

— Едут все. Побыстрее, Григорий Максимович, — поторопил его Томин и ушёл в свой отдельный вагончик для проживания. Они его делили на двоих с комэской штурмовиков Афанасьевым.

Вот любит Хреков под конец светового дня появиться и раздавать указания! Шифруется от кого-то? Вообще, меня поражает наш генерал своей работоспособностью.