Ассистенты - Робин Уильямс

Микаэла задерживает дыхание.

— Какой ужас! Мне очень жаль…

Киваю и снова чувствую дискомфорт в желудке. Мэлу давно следовало убрать отсюда это фото. Очень тяжело сдерживать себя и не думать о Роджере. Можно сказать, что мое сердце разрывается, когда я его вижу. Микаэла садится рядом и берет мою руку.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет.

Я знаю, что она тоже не хочет говорить об этом. Она хочет говорить о себе. Я понимаю ее желание и не переживаю по этому поводу, что поможет мне достичь успеха.

— Я такая жалкая! — Ну вот, что я говорил? — Мне уже много лет. Я никогда не стану актрисой и не смогу устроить личную жизнь.

— О чем ты? — протестую я. — Мужчины готовы убить друг друга ради такой женщины, как ты!

— Так, значит, я права? Мне не быть актрисой? Как тяжело с такими людьми!

— Микаэла, я этого не говорил!

— И никто меня не полюбит. Как они смирятся с этим? — говорит она, театрально жестикулируя. — Пластические операции, обесцвеченные волосы, имплантаты. Даже если кто-то сможет разглядеть меня настоящую, то решит, что я была некрасивой.

— Я считаю, ты очень красивая.

— Конечно, ты так считаешь. Но ты не относишься к нормальным мужчинам. У них нет чувств.

Замечаю, что «Кинге» забивают три очка, и на этом игра заканчивается. Ура! Мэл проиграл мне двадцать баксов, уж я найду им применение. Открывается дверь, и — легок на помине! — входит Мэл.

— Привет, дорогой! Я дома! — поет он. Когда же ему надоест эта избитая фраза!

— Ты должен мне двадцать баксов.

— «Лейкерс» проиграли? О, Микаэла, привет! Что ты здесь делаешь? Ты ведь не собиралась соблазнять моего Гриффина?

— И мечтать не могу. Ладно, я уже собиралась уходить.

— Не уходи из-за меня. Мы с Гриффином не занимаемся сексом раньше девяти часов.

Микаэла встает, не обращая на него внимания.

— Спасибо, Гриф! Ты настоящий друг!

— Я ничего не сделал!

— Увидимся в «Трейдер Вик». — Она машет мне на прощание и уходит.

Дверь закрывается, и в ту же секунду Мэл начинает громко, так чтобы Микаэла услышала, кричать:

— Ты настоящая проститутка! Ты был с этой грязной девчонкой! Как ты мог так поступить со мной после всего, что мы пережили вместе!

— Мэл, заткнись, черт возьми! Это не смешно! — протестую я.

Но Мэл считает по-другому. Смеясь как сумасшедший, он падает на диван, не в силах справиться с приступом хохота.

— Дурак!

Мэл продолжает хохотать и с трудом выговаривает:

— Я думал, что поддерживаю твою легенду. Я ведь твой бойфренд, правильно? Или я недостаточно хорош для парня, у которого серьезные проблемы с сексом?

— Перестань, ладно? Я не в настроении.

— Эй, я знаю, как я выгляжу. И в курсе, что совсем не привлекателен. Я старый, лысый, с большими бедрами и обвисшей задницей.

— Мэл, ты очень красивый. А теперь, пожалуйста, оставь меня в покое.

Он садится рядом и смотрит на меня в присущей ему веселой девичьей манере.

— Перестань, Гриффи! Тебя что-то тревожит? Мэл здесь, с тобой, как всегда!

— Думаю, мне нужна профессиональная помощь, — серьезно говорю я.

— Слушаю тебя.

Мне кажется, в последнее время я не то делаю… Во-первых, вся эта история с гомосексуализмом. Похоже, из нее ничего не вышло. В Голливуде много влиятельных геев, но их влияние и помощь совсем не такие, как я рассчитывал. Они даже хуже гетеросексуалов — в первую очередь беспокоятся о себе.

— А ты чего ожидаешь? Это ведь человеческая натура.

— Достало все!

— А по поводу влияния ты прав. Посмотри на ситуацию в «Дримуоркс… Эс-кей-джи». — Он отчетливо выговаривает каждый слог. — Буква «лжи», с которой начинается слово «гей», стоит в самом конце. Может, называйся они «Джи-эс-кей», этот год не стал бы для них катастрофически плохим.

— Есть еще кое-что, — говорю я.

— Что?

— Это связано с Тревисом Траском. Мы не хотели потерять его как клиента, поэтому я изменил контракт и подделал его подпись.

Мэл бледнеет.

— О, Гриффи! Гриффи, Гриффи, Гриффи! Это плохо. Очень плохо.

Конечно, в этом нет ничего хорошего. Я и сам знаю. И мой желудок тоже в курсе.

РЕЙЧЕЛ

О Господи! Сегодня я видела самого Мори Сейфера из программы «60 минут». Это было так здорово! Интересно, знаком ли он со Стоуном? Он приехал брать интервью у Виктории, и вы даже представить себе не можете, как много людей с ним было: продюсеры, оператор, осветитель и звукорежиссер, два ассистента, очень приятных внешне и отнюдь не в стрессовом состоянии. Очевидно, Мори — неплохой босс, может, потому что такой старый. У оператора целый час ушел на то, чтобы превратить гостиную в мини-студию. В кухне я приготовила напитки и закуски и даже осмелилась подойти к мистеру Сейферу и узнать, не хочет ли он чего-нибудь. Он попросил чашечку черного кофе. Я сварила свежий и подала его в фарфоровой чашке из специального шкафа. Еще я рассказала ему, что раньше работала в кафе, и отметила, что он предпочитает арабское мокко трехлетней выдержки. Мне показалось, он оценил мои знания. Сделав глоток, Сейфер сказал, что это лучший Джо, который он пил в жизни. Не знаю, почему он так назвал кофе, но этот ведущий так стар, что я решила не обращать внимания.

Перед началом интервью я побежала в офис, чтобы попробовать дозвониться маме. Ей нравится программа «60 минут», а мне она кажется излишне серьезной. Я больше люблю «Дэйтлаин» на Эн-би-си. И вовсе не из-за Стоуна, а потому что она выходит несколько раз в неделю, в ней всегда показывают судебные разбирательства и можно позвонить и проголосовать, виновен подсудимый или нет. Мне нравится чувствовать сопричастность. Мамы нет дома, поэтому я оставляю ей сообщение.

Виктория хорошо держится во время интервью. По крайней мере вначале. Она откровенно рассказывает о жизни с Лорном, говорит, что сначала любила его, но из-за его измен это чувство угасло.

— Вы расскажете нам о своей смертельной болезни? — спрашивает Мори.

Думаю, именно этого вопроса все ждали, потому что комната сразу погружается в тишину.

— Я не могу, — отвечает Виктория.

Мистер Сейфер начинает раздражаться и злиться.

— Послушайте, Виктория, — говорит он, стараясь сдержаться, — единственное, в чем вы признались, — это вши. Очень серьезное заявление! У каждого второго в этой комнате были вши!

— Правда? — удивляется она, явно смущенная.

Мистер Сейфер дает сигнал оператору, чтобы тот снова начинал съемку. (Мне так нравится слово «съемка», что я готова произносить его бесконечно!)

— Я хочу знать, — сурово говорит он, — и весь мир хочет знать, Виктория, окончание этой истории.

— Какой истории? — тупо повторяет Виктория. Думаю, ей не стоило принимать так много таблеток.

— Истории о том, что вам недолго осталось жить, — поясняет Сейфер.

Клянусь, он вне себя. Кажется, вот-вот ее ударит.

— Когда я была маленькой, у меня жила кошка, — бормочет Виктория. — Ее звали Пусси. Сейчас это уже не модно, правда? Хотя в одном сериале на Эйч-би-оу, по-моему, был герой по имени Большой Пусси?

Ой-ой! По-моему, у нас проблемы. Лицо мистера Сейфера медленно наливается кровью. Все уставились на Викторию. Мне хочется защитить ее: взять на руки и отнести в постель. Но я никогда не смогла бы ее поднять.

— Это круче, чем шоу Леттермана с Фаррой Фоссет, — шепчет один из звукооператоров своему коллеге.

— Виктория, вы с нами? — из последних сил сдерживается Сейфер. — Земля вызывает Викторию. Виктория, начинайте.

— Окружающие всегда пользовались моей добротой, — бубнит она.

Я знаю, это уже не Виктория. Ситуация напоминает мне уроки у миссис Айлин Мендт в средней школе. Она всегда мрачно одевалась и занималась черной магией. Ее едва не уволили за фотографии в полуобнаженном виде в «Уиккан уикли».

— Вы читали статью в последнем выпуске «Пипл»? — спрашивает мистер Сейфер.

Я надеялась, что он не станет поднимать эту тему. Вчера я солгала Виктории, сказала, что журнал еще не вышел. Но думаю, ведущий уже устал изображать из себя хорошего парня.

— Люди начинают задаваться вопросом…

Кто-нибудь снимите с меня это дерьмо! — визжит Виктория, пытаясь снять микрофон с шелковой блузки, и сдергивает ее с плеч. Потом с трудом поднимается на ноги и, шатаясь, уходит, демонстрируя всем одну обнаженную грудь, совсем как Джанет Джексон во время перерыва в игре на Суперкубок по американскому футболу. Спешу за ней и поддерживаю под локоть, когда она поднимается по лестнице.

— Вполне достаточно, чтобы повеселиться, — произносит кто-то.

Я не верю своим ушам! Представляю себе передачу, где знаменитые в разных областях люди переживают разные неприятные моменты, а сотрудники «60 минут» сидят в задней комнате и смеются. Пожалуйста, скажите мне, что мир не столь ужасен и жесток! Пожалуйста, скажите мне, что таких людей нет на свете!

Укладываю Викторию в постель, и она просит меня принести ей письма от поклонников. Обещаю сделать это, как только провожу съемочную группу.