Бронзовая Жница - Ирина Орлова

вашем обществе… но скоро он узнает о том, что вы в плену, и проявится. Не правда ли?

— Что вы с ним сделаете, если он придёт за мной? — дрожа, прошептала Ланита.

— Вряд ли то же, что и с вами, — усмехнулся Морай. — Я знаю его с самого детства и помню, как он писался в штаны, поэтому у меня на него не встанет.

Ланита в ужасе ускользнула от него и закрыла дверь ванной.

«Безупречная леди — сносит любые невзгоды стойко, словно воин, но делает вид, что пошлости выводят её из равновесия».

Когда Ланита отогрелась в горячей воде, отмылась и облачилась в чистую котту, ей некуда было деться, кроме как выйти обратно в гостиную с бархатными синими стенами, где Морай уже ожидал её. Он предложил ей присесть на диванчике напротив.

Ланита была в одной рубашке — что для леди считалось тем же, что и нагота — и потому продолжала прикрываться руками. Однако она безропотно подчинилась.

— Мне нужно дать Врангу знать, что вы здесь, — обстоятельно объяснил маргот. Он поигрывал своим кинжалом с рукоятью в виде чёрной пасти Скары.

Ланита настороженно посмотрела на него в ответ.

«Какая умница, лишнего не говорит, всегда слушается», — подумал Морай. — «А ведь она могла бы быть моей, если бы старый идиот Кассат выдал её за меня, а не создавал некрасивый прецедент. Он сделал всё, чтобы показать, что поддерживает младшего кандидата на марготский титул. Ради чего?… И этой войне уже десять лет…»

Он лирично улыбнулся. Это было по-своему странно. В детстве Вранг был совсем забитым, запуганным мальчишкой, который и ел-то зачастую лишь тогда, когда Морай с ним делился. Он всегда считал его своей тенью и как-то упустил момент, когда тот вдруг решился сбежать — и превратился в ревностного врага.

«Как время пролетело… но этот старый поединок близится к развязке».

Маргот отвлёкся от воспоминаний и протянул настороженной леди свою ладонь.

— Дайте левую руку, — сказал он. — Мне потребуется ваше обручальное кольцо.

Ланита молча протянула свою кисть, и он сжал ей запястье, растопырив её пальцы нажимом на костяшки.

А затем придавил её пятерню к столу и вонзил кинжал в основание безымянного пальца. Леди в ужасе дёрнулась и взвизгнула. Она рванулась, пытаясь высвободить свою кисть, и кровь забрызгала её рубашку. Но хватка Морая была стальной: он додавил клинком остатки жил и отделил палец от руки.

Дело было сделано за пару секунд. Ланита побелела от боли. Она вся тряслась и хлопала губами, не в силах издать ни одного членораздельного звука.

Однако Морай от своей вседозволенности стал ещё игривее. Он притянул её руку к себе и коснулся губами кровавых дорожек.

— Ну, ну, — проурчал он. — Не больнее же, чем рожать детей, верно? А ведь ты могла бы родить их мне. Эта прелестная ручка осталась бы цела, если б твой отец предложил её правильному жениху.

Точёные черты леди исказились ненавистью. Сине-зелёные глаза вспыхнули. Пережитый страх стал ей нипочём; и она плюнула Мораю в лицо.

Он тут же отбросил от себя её руку. И хотел ударить, но сдержался.

«Она разделяет со мной фамилию. С неё хватит», — решил он и смахнул плевок со щеки. Отнятый палец был достаточным наказанием.

— Иди к моей сестре, Мальтаре, — гаркнул он и указал ей на дверь. — Она тебя устроит до тех пор, как мы получим ответ из Арракиса.

После чего он позвал к себе гонца и передал ему палец Ланиты вместе с кольцом. Тот отправился немедля.

И всё же внутри бушевала никуда не выплеснутая злоба. Ему понравилась храбрость Ланиты сама по себе; но не понравилось, что это его унизило.

Чтобы успокоиться, он походил по кабинету. И нашёл, чем себя занять. Занятием стало письмо с алой печатью в виде гидры, гербом Гиадрингов, — послание от его старшей сестры, диатрис Вальсаи.

«Дорогой брат,

Надеюсь, ты в добром здравии.

Сколь не люблю я обсуждать политику, вижу, тебя она беспокоит в первую очередь. Но я рада ответить на твои вопросы.

Ты совершенно прав, что мой муж — мудрейший из диатров. Он сумел войти в Конгломерат, не карая своих драконов за уже минувшие случаи людоедства. Он хочет сохранить Гангрию сильной и, как ты говоришь, в своём роде ратует за то, что драконы должны быть над людьми. Хотя он, конечно, рассматривает их как важную часть нашей государственной целостности — я бы назвала это так.

Ко двору прибыла его племянница по сестре, леди Лилисса Конзана. У нас ожидается множество утомительных вечеров с потенциальными женихами для неё, ей уже четырнадцать; и Тандр велел всякому иметь в виду, что за неимением второго ребёнка будет рассматривать её как свою, а значит, желающих будет много.

Спасибо, что справлялся о здоровье нашей единственной дочери и радости. Диатрисса Ламандра оправилась от своего падения и вновь наслаждается жизнью принцессы. Я запретила ей приближаться к Драконьей Стене. Но теперь ей шесть лет, и она уже вовсю диктует мне свою волю. Я скажу ей, что дядя Морай поддерживает моё мнение в этом вопросе: девочкам не место рядом с драконами.

Тем более, вскоре она будет знакомиться с диатрином Маята, своим женихом. Мы давно уже ждём его приезда, но всякий раз ему что-то мешает; виной всему, я полагаю, их трудности с Конгломератом и драконом. Ведь их Мвенай большой любитель совсем не звериной охоты.

Что же до тебя, я слышала, что ты не прекращаешь междоусобицу не только с Астралингами, но теперь и с Хаурами. Я неизменно буду повторять, что этот вопрос надлежит решать мирно, но ты неизменно будешь говорить мне, что это дело принципа. Хочу лишь попросить тебя беречь своих родственников. Они такие, какие они есть.

Правда ли, что ты снова упал со Скары? Расскажи поподробнее о своём сказочном везении. Я дам прочитать Ламандре — она, поверь, обожает истории о твоих подвигах. Боюсь, правда, при дворе судачат и о других твоих «подвигах», о коих мне даже думать не хочется. Надеюсь, когда-нибудь ты всё же развеешь эти тёмные слухи о своём «садизме», покровительстве работорговли и прочему вздору. И, будет день, Альтара получит долгожданный мир — и ты приедешь в гости в наш славный город, Морские Врата. Столица Гангрии всегда открыта для тебя.

Целую,

Диатрис Вальсая Гиадринг».

Чтение изящных строк с завитками умиротворяло Моря.

«Вальсая прекрасно знает, что слухи обо мне не лишены оснований, но не хочет об этом думать», — ухмылялся Морай. — «Она рассказывает мне мало полезного, но всё