Задолго до Истмата - Дмитрий Беразинский

Два генерала, одетых в полевую форму образца девяностых годов двадцатого века, прошли на НП, где у стереотруб суетились несколько корректировщиков и наблюдателей. Басманов подошел к персональному прибору и глянул в окуляр.

— Ишь, чертяки, быстро опомнились. Ваш полковник не доносил о подробностях операции?

— Еще успеет! — ответил Андрей Константинович, в свою очередь заглядывая в окуляр.

Наблюдательный пункт был оборудован на самой высокой точке плацдарма — Черном холме. Необходимости в тщательной маскировке его не было, авиации у противника не предполагалось, дальней артиллерии и полковых минометов тоже, а против возможного прорыва в ближайшем логе залегла рота ревенантов. Таким образом, командование чувствовало себя в полной безопасности.

В сильную оптику было видно, как из далекого леса на горизонте появилось множество темных точек. Они рассредоточивались по полю в единую линию, выстраиваясь в боевой порядок.

— Сколько до них? — спросил Волков, нервно сминая березовый листок.

— Около полутора верст, — сообщил один из наблюдателей, вращая ручку дальномера.

— Разрешите, Петр Данилович, по ним с десяток снарядов выпустить! — воскликнул Андрей Константинович, вспоминая давнюю бойню у Днепра, когда пришлось перебить массу татар. — Авось подействует на них!

— Давайте! — разрешил главнокомандующий, которому и самому захотелось посмотреть на залп. — Вестовой, ко мне! Передайте Румянцеву, пусть произведет залп из орудий одного дивизиона. Цель — противник на горизонте. Угостим шведа русской шрапнелью, бегом, юноша!

Немного ниже, на позициях артиллерии, подполковник Румянцев черкал по планшету свинцовым карандашом, высчитывая значения прицела и целика.

— Байстрюков, сколько до цели? — громко спросил подполковник.

Дальномер глянул в окуляр. Затем, тужась, сообщил результат в метрах.

— Три тысячи двести!

— Наводчикам, прицел сто пятьдесят, целик — ноль, трубка — девять! Первый дивизион, приготовиться!

По позициям пошла гулять сдублированная командирами батарей команда, первая команда, которая будет слышна. Остальные станут передаваться сигнальными флажками.

— Огонь! — четко скомандовал Румянцев.

Восемнадцать орудий изрыгнули пламя. Подполковник прильнул к стереотрубе.

— Недолет! — сочувственно сказал он, глядя, как вздыбилась шведская конница.

На дне стакана шрапнельного снаряда находится заряд дымного пороха, нижние слои пуль залиты специальным дымным составом, а остальные пули — смесью канифоли и серы. Возникающее при взрыве облако дыма облегчает пристрелку, так что Румянцеву оставалось лишь слегка подкорректировать значение прицела. Вдобавок он решил на одну секунду увеличить время горения трубки, так как впереди шведов точно не было, а уж в лесу! Куда ни плюнь шрапнелью, попадешь точно в шведского солдата. Или в дерево.

— Прицел сто пятьдесят два, целик — ноль, трубка — десять! — скомандовал он. Стоящий рядом сигнальщик продублировал команду.

— Огонь!

Прильнув в очередной раз к окуляру, Румянцев увидел, как в рядах неприятеля началось хаотичное движение. Так до конца и не выстроенные в боевой порядок шеренги шведов рассыпались. Некоторое количество пехоты повернуло обратно в лес, и там образовалась элементарная давка. Конница же не растерялась и свернула налево. Пустив лошадей в галоп, их командир пытался обойти поле битвы по флангу.

— Шиш вам! — засмеялся в боевом азарте Румянцев. — Приказ второму дивизиону! Прицел сто пятьдесят три, целик — право два, трубка — десять! Огонь!

Выстрелы на опережение остановили быстроногих уланов. Они еще раз повернули влево на девяносто градусов и скрылись в прилеске. Подполковник скомандовал второму дивизиону произвести залп вдогон и молчать — беречь снаряды. Вернувшись к окуляру, он обнаружил, что пехота успела скрыться в лесу.

— Первый дивизион! Прицел сто пятьдесят четыре, целик — ноль, трубка — десять!

Залп русской артиллерии накрыл лес. Реншильд на короткой дистанции в полторы версты умудрился загнать коня.

— Мой король! — воскликнул он, появляясь в шатре Карла. — Русские пушки не дают нам даже выйти из леса. Мы несем чудовищные потери, еще не приступив к сражению. Полк Утрехта практически уничтожен!

Король поднял руку, призывая к спокойствию.

— Русские орудия далеко?

— Их и не видно! — в отчаянии воскликнул генерал.

— Проклятие! — стукнул кулаком по столу Карл. — Трубите отход!

Реншильд выбежал из шатра, запрыгнул на одну из свежих лошадей и поскакал обратно.

Король поджал губы и вызывающе посмотрел на Пипера. Тот развел руками.

— Выходит, слухи о русской артиллерии были не лишены оснований, — сказал он, — что ж, ваше величество, все битвы выиграть невозможно — история не знает прецедента.

Карл закусил нижнюю губу едва не до крови. Не достичь ему славы Александра Македонского и Юлия Цезаря. На глаза помимо воли навернулись слезы. Понимая состояние своего короля, премьер-министр произнес:

— Зато вы останетесь в памяти народа как мудрый правитель. Немногим дано осознать на половине пути, что стену головой не проломить. И лишь единицы находят в себе силы, чтобы остановиться.

— Найдутся и такие, что сочтут это слабостью, — прошептал король.

— Найдутся, — согласился Пипер, — мудрый наш предок Аксель Оксеншерна говорил, что в каждой слабости есть своя сила и наоборот...

— Не очень понятно, но утешает. — Шведский король был печален — решение ему далось нелегко. Внутри него боролись львиная отвага и невесть откуда взявшаяся хитрость. Хитрость гиены.

Быть может, истоки этой хитрости зародились во время недавнего спора Пипера с Гискаром, а может, в нем заговорила мудрость предков, взирающих из Валгаллы на своего брата-лютеранина, а может, цепь событий, разорванная появлением на Гее отрядом Волкова, воззвала к жизни некие вторичные цепи мышления шведского монарха, не использованные им никогда в земной реальности. А может, эти факторы сработали вместе, вызвав недовольство марионетки тайным кукловодом — в принципе зла на Россию Карл не держал никогда.

Приняв решение, король вскочил с кресла и смахнул тряпкой пыль с ботфортов.

— Враги могут обвинить меня в боязни за свою страну. Пусть! Но в личной трусости им меня не обвинить!

— Ваше величество, что вы задумали? — воскликнул Пипер.

— Знаменосца мне и барабанщика! А также двух офицеров-добровольцев. Я собираюсь посетить русские позиции под видом парламентера! Попытаемся найти достойный выход из этой недостойной ситуации. — Крикнув, чтоб седлали его коня, Карл стремительно вышел вон.

Увидав, что спорить бесполезно, Пипер кинулся прочь из шатра вслед за королем.

— Мой король, я с вами! — закричал он. Карл остановился и посмотрел на него.

— Хорошо! — мягко произнес он. — Тогда найдите еще одного попутчика.

Когда шведы убрались, Басманов отдал приказание прекратить артобстрел. Снаряды были безумно дорогие, и палить в белый свет, как в копеечку, он не решался.

— Ну-с, господа! — произнес он. — Какие будут мнения?

— Карл — парень упрямый, — задумчиво сказал Волков, — опасаюсь, кабы он не выкинул этакий оверштаг...

— Может, через болото попытаться пролезть, — предположил Репнин, — ну и что, что оно непроходимое! Шведский король неоднократно доказывал, что непроходимых мест для его армии попросту не существует.

Тут же находился и полковник Степанов, поднявшийся на НП после первых орудийных залпов. Он что-то рисовал в своем блокноте, а затем неожиданно сообщил:

— Нет, не такой он дурак, чтобы лезть в болото. Тем более под обстрелом. Но на всякий случай я бы рекомендовал командирам на левом фланге выдвинуть дозоры к Балупе. Чем черт не шутит.

— Ну, это мы сообразили, — сказал Басманов, — и соответствующее указание отметили в «решении».

— Простите, господин генерал, — извинился Степанов, — преподавательская деятельность накладывает отпечаток, знаете ли...

— Полно, Василий Степанович, — хмыкнул главком, — я человек демократичный, особенно в нынешнее время.

— Шведы! — воскликнул поручик-наблюдатель.

— Да ну? — искренне удивился Басманов, а Волков со Степановым кинулись к свободной стереотрубе.

— Парламентеры! — удивленно выдохнул Волков. — Господин главнокомандующий, парламентеры с белым флагом! Прикажете возглавить аккордную группу?

— Гм! — задумался Петр Данилович. — Сдается мне, что до аккорда еще далече, но на всякий случай... может, не стоит рисковать лично?

— Я в бронике, — лаконично ответил Волков, — так я пошел?

— Ступайте с богом! — неохотно согласился Басманов. — Но поостерегитесь там, на рожон не лезьте.

Неладное Андрей Константинович заподозрил сразу. У лютеран и так не шибко живые лица, но суровое лицо офицера-парламентера ему кое-что напомнило. Волков вынул из кармана недавно отчеканенную в Стокгольме монету в десять крон и внимательно посмотрел на аверс. Так и есть. Пришлось «старому генералу» кряхтя слезать с лошади. Андрей Константинович снял шляпу и поклонился.