Не сотвори себе врага (сборник) - Алексей Калугин

– В Катино идем. Родня там у многих – не откажут в приюте. Зима ведь на носу.

– Думаете, туда реквизиторы не нагрянут?

– Так то не раньше весны будет. А нам бы хоть перезимовать.

– А дальше куда?

– Там видно будет. На бога одна надежда и остается.

Молодой громко хохотнул.

Захарий тоже не сдержал усмешки.

– Что-то до сих пор не очень-то вам ваш бог помогал, – сказал он.

Петрович, понуро склонив голову, ничего не ответил. Старуха, сидевшая позади него, принялась быстро и часто креститься, бормоча слова молитвы.

– А от меня-то вам что нужно? – спросил Захарий, обращаясь сразу ко всем.

– В Катино б нам, – ответил опять Петрович.

– Я большак не закрывал.

– Так долго по большаку-то…

– По моей земле проехать хотите?

– По большаку нас завтра к полудню нагонят. Пропусти нас, Захарий, – взмолился Петрович. – Всю жизнь бога за тебя молить будем.

– Да на что мне ваш бог, – снова усмехнулся Захарий. – А самим-то вам долго ли жить осталось? До весны, когда красноармейцы в Катино придут? Я когда пять лет назад землю эту покупал, предупреждал – ни один человек шагу через межу не сделает. Запамятовал, Петрович?

– Помню я все, Захарий. В мире ж и согласии мы все это время жили. Да времена-то сейчас другие. Большевики, что царя убили, землю общей велят считать.

– Ну, так и иди к этим большевикам. А эта земля моей была, моей и останется. Мне ни бог, ни большевики – не указ.

– Это пока они не добрались до тебя, Захарий, – мрачно произнесла женщина, завернутая в покрывало.

Петрович резко ткнул ее локтем, чтобы помалкивала.

– И не доберутся, – наклонившись вперед, Захарий положил руку на приклад винтовки. – Без моего согласия на мою землю никто не ступит.

– Винтовки у вас хорошие, да только у них пулемет. – Петрович провел мокрой ладонью по мокрой бороде. – Злые они, все равно что псы.

– Да что мне их пулемет. – Захарий выпрямился в седле и провел рукой по лошадиной гриве. – Есть межа. Вы-то ее переступить не смогли.

– О милости тебя просим, Захарий. Пропусти нас, мы краем леса пройдем.

– Хорошо, – на удивление легко согласился Захарий. – Только до ночи вам в Катино все равно не добраться. Поезжайте за мной. Переночуете у меня на дворе. Все ж не в лесу.

Не ожидавший такого поворота Петрович сорвал с головы шапку и прижал ее к груди.

Не слушая его благодарностей, Захарий развернул коня.

– Поезжай вперед, – сказал он своему спутнику. – Предупреди мать, что гости у нас будут.

Молодой кивнул, лихо гикнул и пустил коня в галоп.

Захарий ехал впереди, сдерживая нетерпеливого коня, не привыкшего передвигаться шагом. За ним медленно тащился обоз, усталые, некормленые кони еле тащились.

Лес на время укрыл людей от дождя. Когда они миновали его и вышли к дому Захария, уже начало темнеть. В окнах низкого длинного дома с дверью посередине горели огни. Крыша у дома была почти плоская, труба торчала где-то с краю, но постройка была добротная, крепкая. Сбоку к дому был пристроен амбар. С другой стороны, под углом, – большой, вместительный хлев. Глядя на странный дом, Петрович задумчиво поскреб бороду – таких домов в здешних местах никто не строил.

Захарий спрыгнул с лошади. Поводья и винтовку отдал подошедшему парню, который уже скинул в доме свою волчью куртку. На подошедшего сзади Петровича Захарий глянул без особого дружелюбия.

– Распряги лошадей, – велел он. – Брат их накормит. Сами располагайтесь в хлеву.

Петрович удивленно посмотрел на пустой загон для скота.

– А скотина твоя где ж? – спросил он, глупо хлопая глазами.

– Продал, – коротко ответил Захарий.

– И выгодно?

– Не жалуюсь.

– И кто же покупатель?

– А не твое дело. – Захарий отвернулся от старика и пошел к дому.

– Да это ж я так, для разговора…

Не дождавшись ответа, Петрович засунул руки в карманы шинели и пошел под навес.

Захарий отворил дверь и вошел в дом.

В доме была только одна большая комната, освещенная керосиновыми лампами, стоящими на длинном дощатом столе и на полках. В левом конце комнаты жарко пылал очаг. Рядом с ним на низком табурете сидела седая старуха и ковыряла палкой угли.

Захарий снял доху и повесил ее возле огня.

– Гости у нас, мам, – сказал Захарий. – И завтра, наверное, тоже будут.

– Мне Стан уже сказал, – не отрывая взгляд от горящих углей, ответила старуха. – Мы всегда готовы принять гостей.

Захарий наклонился и поцеловал седые волосы на голове старухи.

Утром Стан выпустил в загон стадо овец, бросил им сена, налил в корыта воды. Овцы испуганно жались в дальнем углу загона.

Из дома вышел Захарий.

– Ну, как они? – спросил он Стана.

– В порядке, – ответил тот. – Пообвыкнутся немного, и можно будет перегонять.

Захарий встал рядом с ним и облокотился на изгородь.

– Да, не зря мы в эти места перебрались, – довольно произнес он. – А сначала я не верил Ушастому: чтобы столько овец…

– И место подходящее, и время, – согласно кивнул Стан. – Вот только надолго ли хватит?

– Если и дальше все будет идти как и сейчас, то надолго. – Захарий хлопнул Стана по плечу. – У нас сегодня новые гости будут.

– Пойдем встречать?

– Нет. Эти сами доберутся. Ты к их приходу убери лошадей и телеги. Лошадей отпусти, а телеги с поклажей – в овраг.

Отделившись от плотно сбившихся в кучу овец, большой серый баран медленно, опасливо подошел к кормушке, схватил клок сена и отбежал в сторону, счастливый и гордый своей храбростью.

Под вечер на двор вкатила запряженная парой лошадей телега, выкрашенная в красный цвет, да еще и с пулеметом «максим», пристроенным на задке. На телеге, свесив ноги, сидели трое человек. Следом за ней шли еще человек десять с винтовками, одетые в заношенные, промокшие и обвислые серые шинели.

Захарий в распахнутой волчьей дохе стоял, опершись локтями на перекладину изгороди, и смотрел, прищурив глаз, на прибывших. Рядом с ним сидел на перевернутом корыте Стан.

С телеги спрыгнул невысокого роста человек, одетый в черную, перепоясанную портупеей кожанку. Поправив на голове такую же кожаную фуражку со звездой, он широким, уверенным шагом подошел к хозяевам. Бегло взглянув на Стана, он поднял голову и сверкнул стеклышками маленьких круглых очков на Захария.

– Кто такие? – визгливым голосом, которому тем не менее старался придать грозность, потребовал ответа он.

– А ты кто будешь? – без особого интереса спросил Захарий.

– Я комиссар здешнего уезда по особым делам Моторин, – возвестил, набычившись, очкастый.

– И что за особые дела у тебя? – по-прежнему вяло поинтересовался Захарий.