Первое дело Иеро - Василий Щепетнев

Иеро из вежливости промолчал, но герцогу требовалось нечто более весомое, чем молчание.

— Ну что же он… Ну куда же он… — на него было жалко смотреть. Каждый выпад паука, казалось, бил прямо в герцога — в живот, грудь, лицо.

— Я буду молиться, — сказал Иеро, и отвернулся, не в силах выносить мучения мастера.

Молился он недолго, но жарко. Благодарность — одна из черт, отличающая человека веры от слуги Нечистого. Ему было за что благодарить. Не только за спасение в схватке с пауком. Скорее, за то, что он вообще оказался здесь, в Межмирье.

— Вот это да! — возглас герцога совпал с последним «аминь». — Воистину, ваша молитва, пер Иеро, дорогого стоит!

Иеро вгляделся в окно. Граф, на первый взгляд, был разгромлен — у него, помимо короля, оставался только герой и боец, а у противника — целая орда. Чему же радуется герцог?

Постепенно он понял: герой графа отрезал путь королю паука. Он грозил ему смертью, грозил непрерывно. Победить герой не мог, не хватало поддержки, но и паук был обречен постоянно уворачиваться королем от ударов героя. Десять раз увернулся, двадцать. Там и уворачиваться-то собственно негде — вперед, назад, вправо — и вот стрекоза сделала круг над полем сражения и потушила факелы.

Мир. Снова Мир.

Герцог сиял. Действительно, светлейший — так, кажется, обращаются к нем в далеких королевствах. Ничего, республика Метс без герцогов жила, живет, и будет жить. Хотя с виду это очень симпатичные люди, но кто знает, каковы они в Яви?

И граф тащился из последних сил. Герцог, извинившись, покинул покои, поспешил встречать. Правильно.

Пользуясь случаем, Иеро прилег и закрыл глаза. Сон во сне, надо же. Но если нет сил? Он только досчитает до пяти и откроет глаза. Лучше до двадцати пяти.

Но он сбился со счета на первом десятке. Попал в какой-то туман, густой, непроглядный, перед глазами белесое ничто — и больше ничего. Ноги не чувствовали земли, лицо — ветра. Издалека доносились возгласы — кто-то звал его, то тревожно, то строго, то ласково, то с каким-то затаенным страхом.

Из тумана уходить не хотелось, он убаюкивал, ласкал, звал остаться. Здесь хорошо, здесь безопасно… Безопасно? Он что, бежит с поля боя? Ни за что!

Иеро встряхнулся — и почувствовал: кто-то настойчиво тянет его за руку.

Граф Н'Гобба, а вовсе не «кто-то».

— Пер Иеро! Пер Иеро, не время! Нас зовут на выход!

— Иду, — и он встал. На удивление, ноги держали.

— Что, новая схватка?

— Нет. Будут зачитывать Приговор.

Он не стал спрашивать — кому приговор, чей приговор, за что приговор. Сейчас узнает сам.

Они вышли на построение, ведомые Блюменталем, распорядитель почтенный Рэндольф отсутствовал. Похоже, Блюменталь тоже окончил поединок. Вид у старика был бодрый, но за бодростью проглядывало утомление. Тяжело дается битва с пауками.

— Рэндольф поставил жизнь во имя справедливости, — прошептал герцог.

— Простите, я не совсем понимаю.

— Если вердикт суда будет в пользу пауков, они смогут взять нашего распорядителя в свой Мир.

— Вердикт?

— Да. Обе стороны, мы и пауки воззвали к Высшей Справедливости.

Пауки утверждают, что Темный Мастер очаровал паука. Мы же — что паук сам себя очаровал.

Отряды стояли друг напротив друга. Пауки и люди. Тут уже Иеро взгляда не отводил. Смотрите во все свои глаза. Их в у вас, пауков, много.

Он старался не поддаваться накатившему чувству омерзения. Как знать, может, и он для пауков не подарочек. Нет, они же в своем мире не только правят людьми, а еще и едят их.

А Высшая Справедливость, это кто? Неужели суд слизней? Интересно, если виновной стороной будут признаны пауки, нам что, их распорядителя тащить с собой в свой Мир? Спасибо, не надо. Хотя, Темный Мастер, верно, не откажется. Выведет новых спайдермутов.

Темный мастер и его соперник по-прежнему стояли на площадке Раа. Факелы горели странно — то вспыхнут ярим пурпурным цветом, то угаснут. Бьется сердце схватки, бьется — и боится остановиться.

Только сейчас Иеро понял, какова цена победы — или поражения. Раз уж почтенный Рэндольф рискует своей жизнью, она высока, чрезвычайно высока.

Возможно тот, кто убил — или довел до самоубийства — пера Кельвина, сделал это именно из-за Битвы Миров? Там, где Иеро чудом, именно чудом достигал мира, пер Кельвин, вполне вероятно, выигрывал бы схватку за схваткой. А ведь он, Иеро, обязан был потерпеть поражение. Может, еще и потерпит.

Но… Но в Битве миров Темные Мастера и Иеро оказались по одну сторону, ergo, они неповинны в смерти пера Кельвина!

Получается, в Яви у них есть иной, неизвестный противник, противник, который хочет, чтобы его Мир, Мир Иеро, опустился бы на самые нижние ступеньки Лестницы Миров.

Иеро понял, что вывод, сделанный им, исключительно важен, но как сохранить его в памяти?

А все же попробовать стоит. Голова хороша, а две вдвойне. Попозже. Если повезет.

От возвышения отделилось новое, прежде не виденное Иеро существо. Темное облачко. Оно плыло над Ареною, плыло невысоко, и по мере его приближения на душе становилось все пакостнее. Вроде бы и невелика напасть, а отчего-то жутко.

— Дыхание дракона, — прошептал герцог.

Облако наползло на площадку, укутало ее непроницаемой пеленой.

Все — и люди, и пауки, неотрывно смотрели на всепоглощающую тьму. Похоже, это и есть воплощение высшей справедливости — дыхание дракона.

Облако выпустило щупальце, толстое, неровное. Оно протянулось к почтенному Рэндольфу. Неужели?

Но нет, щупальце втянулось назад. Потом таким же манером поплыло к распорядителю пауков — огромному ткачу-крестовику.

И опять ушло назад.

Кошки-мышки. Игра на чувствах. Или же опять ритуал, традиция?

Иеро угнетало собственное бессилие. А что делать? Облако и правильным мечом не разрубишь, пустое, а уж тем оружием, что у него сейчас… Да и не даст облако себя рубить. Как-нибудь, да усмирит непокорного. Спалит. Съест. Унесет в неведомые края.

Облако вдруг стало менять форму — из пухлой тучки превратилось в усатую рыбу с толстой головой, массивным туловищем и удлиненным хвостом.

Превратилось — и спиралью понеслось ввысь, где и исчезло бесследно.

Все вздохнули с облегчением, и люди, и пауки.

— Объявлен принудительный Мир, оба короля признаны вурдалаками, — объяснил вернувшийся к соратникам Рэндольф. Он казался спокойным, но казался плохо, неубедительно. Пальцы на руках — и те дрожали.

— Значит, у нас был необыкновенно мирный поединок, — рабби Блюменталь решил отвлечь внимание от распорядителя, дать тому передышку.

— Как, и вы, рабби?