Убей, укради, предай - Фридрих Незнанский

– Погоди!!! Ты уверен?! Насчет Семена?

– Дурацкий вопрос.

– Ну конечно! Так… кто ведет следствие?

– Какое следствие? Несчастный случай. Врезался в КамАЗ. Пьяный был.

– Сказки мне не рассказывай. Он крепче пива ничего в рот не брал. Я этим займусь. Я этим займусь, черт побери! Так… Что там насчет Реддвея?

– Вчера Реддвей встречался с Гусевым и купил у него какие-то документы, – сказал Турецкий.

– Не понял, – помотал головой Грязнов. – И ты Гусева не арестовал?!

«Важняк» с тоской посмотрел на товарища и, вздохнув, объяснил:

– Во-первых, я при этом не присутствовал, во-вторых, Реддвей до сих пор не знает, что я об этом знаю, в-третьих… Да, короче, какая разница, что там, в-третьих, в-пятых, в-десятых! Успокой меня, Слава, Христа ради, придумай ему достойное оправдание. Почему он меня так предательски кинул?

– Значит, Дениска за ним следил?

– Следил, – кивнул Турецкий. – Тебе подробности нужны? Случайно все получилось и глупо до безумия. Ему вчера при мне позвонили, он поехал как бы в посольство, один, от меня отделался, перепсиховал я, ну и попросил Дениса просто присмотреть. Вот доприсматривался. Человек, занятый расследованием смерти Апраксина, встречается с его убийцей и платит ему бабки за какие-то бумажки.

– Стой, – запротестовал Грязнов, – он же с Гусевым встречался, при чем тут Апраксин? Ты хотел сказать с убийцей Чеботарева?

– Ты еще не в курсе? Клиенты твоего Васи опознали Гусева как человека, заменившего Васю в день смерти Апраксина, а сам Вася узнал в нем случайного знакомого, которого случайно же приводил на работу.

– Так, думаешь, скурвился наш Реддвей?

– Я уже не знаю, что и думать, – признался Турецкий, наливая еще по пятьдесят.

Грязнов вылил свою рюмку в кофе и, прихлебывая, прошелся по кабинету.

– А это кто такой?! – Он впервые увидел бит-боя и пришел в дикий восторг.

– Мальчик для битья, – отмахнулся Турецкий. – Реддвей подарил.

– Круто! – Грязнов с удовольствием отвесил бит-бою оплеуху. – Косте рассказывал?

– Про бит-боя – да, про Джеффри – нет, конечно.

– Почему – конечно?

– Потому что тогда это уже переходит на официальный уровень. Костя обязан принять меры, доложить генеральному, Реддвея попросят убраться из страны, возможно, будет разборка с конгрессменами, в Лэнгли ему накостыляют.

– Да что ты о нем беспокоишься, ты о себе думай. Он тебя кинул и тебя подставил.

– Не могу я в это поверить, понимаешь. Я же ему, как себе, доверял.

– Люди, будьте бдительны, – философски продекламировал Грязнов.

– Это ты к чему?

– Это не я, это Фучик.

– Юлиус?

– Юлиус. Давай проанализируем, что он мог купить у Гусева?

– Например, пропавшие банковские документы Апраксина, – предположил Турецкий.

Грязнов усомнился:

– Банковские ли?

– Может, и не банковские, но тогда получается, что Апраксин работал на ЦРУ?

– Замечательно. Значит, действия Реддвея продиктованы интересами их американской национальной безопасности. Может, вся эта комиссия конгресса только вывеска, а главной его целью было именно добыть эти документы. Кстати, насчет национальных интересов и того, что он за них согласен воевать даже с нами, Реддвей, если ты помнишь, еще в первый вечер заявил.

– Помню, – кивнул Турецкий, – но что могло, по-твоему, быть в этих документах?

– Почем я знаю? План кремлевских канализаций или список акционеров Газпрома, что угодно. А скорее всего, ничего существенного, просто в Лэнгли не хотят скандала с разоблачением еще одного их шпиона.

– Ну и как быть? Разоблачать?

– А ты абсолютно уверен, что встречался он именно с Гусевым? – справился Грязнов.

– Денискин сотрудник уверен. Самое обидное, что больше Пит с ним встречаться не будет. Так бы можно было обложить этого Гусева и взять гада, а потом прямо Реддвея спросить, какие такие у него с Гусевым дела…

– Давай вот что, Саня. – Грязнов разлил остатки. – Дадим Реддвею еще сутки, если сам не расскажет, будем нажимать. А Дениса я сейчас попрошу поводить его это время и в случае чего немедленно бить тревогу.

– А я тебя тоже кое о чем попрошу. Как ты понимаешь, если Чеботарева заказал Кулинич, то он не успокоится, пока не доведет дело до конца. Так что не исключено…

– Сомневаюсь, – хмыкнул Грязнов.

– Нет, я думаю, такую версию стоит проверить.

– Как это ты ее проверишь? Хочешь ловить киллера на Чеботарева как на живца?

– Неплохо бы, – мечтательно протянул Турецкий.

– Неплохо-то оно неплохо, да кто ж тебе даст. И потом, ты же сам говорил, что Чеботарев теперь никуда носа не кажет. А на его территорию киллер больше не сунется.

– Ну это временное явление. Завтра утром у него по распорядку благотворительность. Выезжает в подмосковный детдом, в Зайцево. С внучками.

– С внучками?

– С внучками. Телевидение будет снимать, прямой эфир. Большая помпа. Это значит что? Что у «заказчика» будет отличная возможность увидеть шоу своими глазами. Что ты об этом думаешь?

– Полная ересь, – фыркнул Грязнов.

– Слава, я не хочу никого на уши поднимать. Проверь это потихоньку сам, ладно?

Грязнов. 17 сентября, 17.20

«Нива» затормозила у довольно большого двухэтажного дома. Грязнов с вместе с Толиком Лагутенко выбрались из кабины и по ровненькой асфальтовой дорожке направились к парадному входу.

Построенный из дерева более полувека назад, особнячок прекрасно сохранился, сделан был добротно, со вкусом, но нес на себе некоторый стилистический отпечаток. Дом строили военнопленные немцы. Только теперь уже не узнать, старались специально для детишек или это у них в крови – делать качественно, на века.

Внутри детский дом выглядел вполне себе тривиально. Желтые шторы с рисунком полевых цветов обрамляли высокие окна, чистые ковровые дорожки устилали паркетный пол и лестницу на второй этаж. В широченной прихожей по обоим углам стояли напольные глиняные вазы с сухими букетами.

Из противоположной лестнице двери вынырнула непожилая еще тетка с туго стянутыми на затылке в пучок волосами цвета спелого каштана, оторвалась от бумаг и зыркнула поверх узких очков.

– Уголовный розыск Москвы, – сказал Грязнов и продемонстрировал документ. Лагутенко помалкивал.

– Ирина Александровна, – пролепетала тетка и сразу начала белеть. – Заведующая.

– Где можно поговорить? Пройдемте в ваш кабинет. А мой сотрудник пока сам у вас тут освоится.

Лагутенко кивнул и пошел к машине за снаряжением.

– Да не волнуйтесь, – сказал Грязнов, входя в кабинет. – Ваш детский дом на хорошем счету. Даже больше того. Сам Чеботарев собирается его на днях посетить.

– Да, но это недоразумение!

– В чем недоразумение?

– У нас карантин. Сегодня утром всех детей вывезли в санаторий. У двух наших мальчишек скарлатина. Их – в больницу, остальных – на дачу. Уже всех отправили.

– То есть как? – опешил Грязнов. – Значит, Чеботарев не приедет?

– Так в том-то и дело! Мы никак не можем с ним связаться. Это же все так внезапно. Вы от него, да? Я понимаю, что виновата. Но я же в первую очередь должна о детях думать… Мы уж и на телевидение сообщили, чтобы не приезжали, значит. А до него ну никак дозвониться не можем!

– И не нужно, – быстро оценил ситуацию Грязнов. – Я сам все передам. У нас к вам только один вопрос: за последние дни производились какие-нибудь работы или, может быть, возникала необходимость вызывать ремонтников? Слесарей, сантехников?

– Нет. Ремонт мы закончили еще в прошлом году. Так что сейчас, да вы и сами видели, все в полном порядке, – заведующая говорила не без гордости. – Возможно, эдак лет через десять – пятнадцать. Да и то…

Такой ответ озадачил, но не настолько, чтобы сразу встать и уйти.

– Хорошо, подойдем с другой стороны. Не было ничего странного, на ваш взгляд, за прошедшую неделю? Ну там, например, внезапно пропал свет?

– Нет.

Опять мимо.

– Посторонние?

Ирина Александровна развела руками.

Вот же ж черт, подумал Грязнов, ну в самом деле! Турецкий нафантазировал, а я должен с этим бредом работать. Определенно дружба до добра не доводит.

И тут заведующая как-то неуверенно пробормотала:

– Если считать пожарного инспектора посторонним… А так больше никого.

– Вы знаете вашего инспектора пожарного надзора в лицо?

– Да они там меняются как перчатки. В следующий раз наверняка будет другой, – отмахнулась заведующая.

Это уж точно. Он окинул взглядом по-спартански обставленный кабинет. Кроме письменного стола и стульев присутствовал еще открытый шкаф, набитый собраниями сочинений русских классиков и толстыми папками. Тут как раз заглянул Лагутенко и отрицательно покачал головой: мол, пока что ничего.

– Да что случилось? – Ирина Александровна расценила такое поведение как окончание беседы.

– Как выглядел тот инспектор?

– Как обычно, в форме.