Стеклянный ангел - Зухра Сидикова

— Кто там? — раздалось глухо из-за двери.

— Откройте, пожалуйста, — сказал Миша, — я из прокуратуры.

За дверью немного помедлили, видимо, разглядывали его в глазок, потом дверь приоткрылась, и Миша увидел молодую женщину.

— Здравствуйте, я из прокуратуры, — повторил Миша, — вот мое удостоверение.

Она даже не взглянула, и лицо ее не выразило никакого волнения.

— Из прокуратуры? — переспросила она. — Что-то я не понимаю.

— Я по поводу вашего мужа, — как можно более уверенно сказал Миша.

— Моего мужа убили год назад.

— Именно поэтому я здесь.

— Нашли убийцу?

— Еще нет. Ищем.

— Я тогда рассказала следователям все, что я знаю.

— Ввиду вновь открывшихся обстоятельств мне необходимо задать вам пару вопросов.

Эту фразу Миша услышал в каком-то телевизионном боевике, и теперь она оказалась как нельзя кстати.

— Ну хорошо, — сказал женщина, — входите.

Следом за ней Миша вошел в комнату. Видимо, это было съемное жилье. Это было понятно по какой-то безликости. Никаких фотографий, личных вещей. Простые обои, выцветшие занавески, разложенный диван, покрытый пледом с чудовищными гигантскими маками.

— Присаживайтесь, — сказала женщина и указала ему на стул у двери. Сама осталась стоять, прислонившись к дверному косяку.

Только сейчас Миша взглянул на нее внимательнее и удивился. Женщина, показавшаяся ему какой-то тусклой, выцветшей, под стать своей безликой квартирке, оказалась красавицей. Миша подумал, что более красивой женщины он не видел никогда в своей жизни.

Одета она была в какой-то невнятный бесформенный халат, волосы гладко зачесаны и стянуты в низкий хвост на затылке, на лице ни грамма косметики, и лицо такое безжизненное, застывшее, словно маска, и, несмотря на это, изумительной, почти совершенной красоты.

Заметив ошарашенный Мишин взгляд, женщина нахмурилась.

— Слушаю вас, — сказала она, и это прозвучало у нее так, словно она хотела сказать: спрашивай и выматывайся!

— Можно я сяду за стол? — попросил Миша.

Женщина пожал плечами.

Он сел за стол, достал листок бумаги, ручку, стал писать какую-то ерунду, типа — протокол допроса гражданки такой-то… Ему нужно было выгадать несколько минут, чтобы сосредоточиться.

Женщина села на край дивна, лицо ее продолжало выражать безразличие.

— Почему вы не рассказали, что муж избивал вас?

Она вздрогнула и взглянула на него. Теперь ее лицо перестало быть маской.

Миша готов был поклясться, что в ее глазах вспыхнула ненависть. Да, именно вот так, по-книжному. Именно вспыхнула! Такое было безразличное выражение лица, а теперь скулы напряглись, глаза сузились. Но всего лишь на мгновенье, в следующую же секунду лицо снова стало равнодушным.

— Это неправда. Кто вам сказал такое?

— Ваша соседка. В той квартире стены очень тонкие, так что отрицать бессмысленно.

Она помолчала. Миша, продолжая писать свой дурацкий протокол, украдкой рассматривал ее. Бывают же такие красавицы… Кожа гладкая, чуть смуглая, брови точно вырезанные, ресницы черные пушистые, а ведь видно, что не накрашенные, губы пухлые розовые. А руки такие, словно она в своей жизни палец о палец не ударила, так и сидела, сложив их на коленях. Но это совершенно безучастное выражение лица, как будто на нее маску алебастровую надели.

— Соседка, — усмехается вяло, — да у нее с головой не все в порядке.

— Вы кого имеете в виду? — поинтересовался Миша.

— Вы знаете кого, — сказала она и отвернулась к окну, — только это никого не касается. Это мое личное дело.

— Уже нет, — сказал Миша, стараясь, чтобы голос звучал строже, — ведь ваша ненависть к мужу может рассматриваться как мотив.

Она снова вяло усмехнулась:

— Никого не нашли? Решили на меня повесить? Если бы я хотела… или могла его убить, я бы сразу убила… В первый же год… Или в первый день.

Теперь усмешка получилась горькой, возле четко очерченных, словно контурным карандашом, губ явно обозначилась морщинка.

«Досталось тебе», — подумал Миша и спросил, не сводя с нее глаз:

— А можно узнать, где вы с ним познакомились?

— А что, это тоже интересует прокуратуру?

— Прокуратуру все интересует.

— Он преподавал в школе, где я училась. Сразу после выпускного он забрал меня, и мы уехали.

— Он был вашим учителем? — удивился Миша.

— Да, был… — она снова отвернулась к окну.

— Вы сказали, что если бы могли, то убили бы его уже в первый год. Он бил вас с самого начала вашей совместной жизни?

— Что вам нужно? — спросила она. — Я уже тогда все рассказала.

— Но вот о том, что он издевался над вами, не рассказали.

— Это к делу не относится.

— Очень даже относится. Вы первая нашли его в тот день, когда все случилось?

— Да.

— Расскажите еще раз подробнее.

— Я вошла в комнату, а он лежит на кровати. Я сразу позвонила в полицию и все.

— Значит, в момент убийства вас не было дома?

— Да.

— Где же вы были, позвольте поинтересоваться.

— Просто уехала на электричке, куда глаза глядят.

— И часто вы так уезжали?

— Нет, не часто. Иногда… когда он меня просил.

— Просил, чтобы вы уехали?

— Да.

— Зачем?

— Не знаю, не интересовалась.

— То есть вы хотите сказать, что он выпроваживал вас из дома, а сам… Он с кем-то встречался в вашей квартире?

— Не знаю. Наверное.

— А вы?.. Вы разрешали?

— Я не могла разрешать или не разрешать. Я делала так, как он велел.

Миша уставился на нее. Она раздраженно отвернулась.

— Больше мне нечего сказать, я устала, хочу лечь.

Миша убрал листок в портфель. Пошел к входной двери, ругая себя на чем свет стоит: Вот болван, ничего путного не узнал!

Она пошла следом, сверлила его взглядом, пока он обувался.

И тут, следуя какой-то интуитивной мысли, Миша проговорил:

— А ведь вы не все рассказали.

— Все, — неприязненно сказала женщина.

— Вы не рассказали, что незадолго до убийства познакомились с молодой женщиной.

Она помолчала, потом сказала растерянно:

— Да, но разве это имеет какое-то отношение к убийству?

— Имеет, — твердо произнес Миша, — рассказывайте.

Она снова помолчала, устало облокотившись о дверной косяк, потом, сутулившись и опираясь рукой о стенку, точно у нее внезапно кончились силы, пошла в комнату.

Миша начал разуваться.

Когда он вошел в комнату, она стояла у окна, обхватив себя за плечи.

«Да, — подумал он, — у этого директора губа не дура. Такую женщину себе отхватил. Вот только почему избивал ее, и, при такой красавице, водил других женщин в дом? И почему она терпела все это?»

Он осторожно сел на стул.

— Ну что же, — спросил негромко, — где вы ее встретили?

— На мосту, — сказала она, не оборачиваясь.

— На каком мосту? — удивился Миша.

— На железнодорожном.

— А что вы там делали?

— Броситься хотела.

Миша помолчал, соображая.

— Вы хотите сказать, что намеревались покончить с собой?

— Намеревалась.

— И что же дальше?

— Я уже наклонилась, оставалось чуть-чуть, только перегнутся сильнее, но тут кто-то схватил меня за плечи, оттащил. Я пыталась вырваться, но эта женщина была очень сильной.

— И что же было потом?

— Она меня посадила в машину, повезла домой. Я ей адрес сказала.

— Она вас до самой двери довела?

— Нет, до лестничной площадки. Я открыла дверь своим ключом. Она смотрела, пока я не вошла.

— Вы разговаривали с ней? Она вас спрашивала, почему вы хотели броситься с моста?

— Спрашивала.

— Вы рассказали?

— Да, рассказала.

— А она что?

— Попросила больше этого не делать.

— Можете описать ее?

— Молодая, голос такой… низкий…

— Вы бы смогли узнать ее по фотографии?

Она повернулась, взглянула на Мишу:

— Нет, не смогла бы.

— Почему?

— Я потом пыталась ее лицо вспомнить и не смогла. На ней очки были темные… И волосы такие длинные светлые… на лицо падали. И потом, я не смотрела на нее, тяжело было, стыдно…

— Вы ее после этого видели?

— Нет, не видела. Никогда больше не видела.

«Никогда больше не видела. И описать не может. Неужели, и этот визит напрасен?» — думал Миша, спускаясь по ступенькам, и чувствуя спиной тяжелый взгляд молодой женщины, растоптанной и раздавленной плохим человеком, которого убила та, кого он ищет. Что же теперь делать? Где искать эту таинственную убийцу или спасительницу? Где же ты, Надя Ермилова? Отзовись, покажись на мгновенье. Раз, два, три, четыре, пять… я устал тебя искать…

Глава двадцать первая

Жанна! — окликнул он.