Щёлоков - Сергей Кредов

Юрий Михайлович не точен в деталях. Описанный им разговор с Крыловым проходил, по-видимому, в кабинете начальника академии примерно за неделю до того, как прогремел роковой выстрел (уточняет генерал Дроздецкий). Но дело не в деталях. Главное, что судьбу Сергея Михайловича решал человек, который мало что понимал в его деятельности. Сколько бы ошибок ни допустил в своей жизни Крылов, его доле не позавидуешь.

Оскиан Аршакович Галустьян, на тот момент уже заместитель начальника Главного управления кадров, стал свидетелем первого столкновения Крылова с курирующим его заместителем министра.

«Мы с Крыловым сидели в приемной министра, беседовали. Появляется в приемной Чурбанов. Говорит: „Сергей Михайлович, а вы почему идете к министру, минуя меня?“ А Крылов принципиально игнорировал Чурбанова, того это раздражало, он пытался Сергея Михайловича сломать. У меня тоже на этой почве возникали недоразумения с Чурбановым. Министр хорошо относится, может вызвать, дать поручение. Не всегда удобно об этом сообщать непосредственному начальнику. Тот узнает, начинает дуться — действую за его спиной. Некоторое время не звонит. Но я пытался сглаживать эти противоречия. Чурбанов пообижается — и отойдет. А Крылов не собирался ничего сглаживать, он по жизни шел напролом».

Воспользовавшись тем, что на Крылова идут жалобы, в том числе из самой академии, Чурбанов начинает комплексную проверку учебного заведения.

Что такое министерская проверка, Сергей Михайлович знает лучше кого бы то ни было, когда-то он сам был «главным проверяющим» министерства. В тенденциозных проверках обвиняли Крылова начальники главков. И вот этот инструмент обращен против него самого. Наступила крайне тяжелая полоса в жизни Сергея Михайловича. В «Избранных трудах» С. М. Крылова приводится текст его записки на имя министра (которая до адресата не дошла). Крылов пишет:

«Проверка идет под флагами вернуть Академию к Высшей школе, сделать из Академии ординарный милицейский вуз. Всё, что необычно, всё, что ново, не только берется под сомнение, а высмеивается. Скажем, зачем нам нужны математические методы управления? Зачем нужна кафедра литературы и искусства? Зачем нужна общая теория управления? И т. д. и т. п. Я нахожусь в положении человека, обвиняемого в каких-то отступлениях, в каких-то грехах, потому что иду не по тому пути, по которому до этого времени шла Высшая школа. Но этот путь сформулирован не мною, этот путь сформулирован временем, властным требованием жизни… В обстановке травли, подозрений я нахожусь уже 12 лет. Чего только про меня не говорили! Когда мы строили систему управления, строили штабы, создавали дежурные части, организовывали аналитическую работу и т. д., эти ничтожные, малограмотные люди, злобные и завистливые, говорили, что я сошел с ума, что ничего, что делается, не приживется. Всё прижилось, всё оказалось правильным… С какой же старательностью они атакуют Академию, потому что это новое, необычное, смелое. Пройдет 5–8 лет, и всё это станет привычным, все поймут, что это нужно. Ну, а каково мне? Я ведь человек. Я глубоко убежден, что мы построили великолепную Академию, которой можно гордиться. В эту Академию я вложил ум, свою страсть души, бессонные дни и ночи. И вот теперь эти менялы бесчинствуют в этом нашем храме… Я не забочусь о себе и никогда этого не делал. Но что касается дела, то я должен сказать следующее: комиссия, если она руководствуется только интересами дела, должна дать самую высокую оценку тому, что сделала Академия, повторяю: самую высокую…»

Но исход борьбы предрешен. Против Крылова не только чинуши и «ничтожные, малограмотные люди». От этого кипящего котла страстей в МВД просто устали. Сергей Михайлович опять оказывается в одиночестве. После заседания коллегии в министерстве он подошел к старому другу В. М. Соболеву: «Все меня бросили, и ты меня бросил…» Валерий Михайлович, который его «не бросал», оправдывается: «Не звоню, потому что своих дел по горло». Тяжелое состояние Крылова замечает и Галустьян: «Он зашел ко мне в очень плохом настроении. Я ему: „Не обращайте внимания“. До сих пор казню себя, что не нашел каких-то других слов. Иной раз одно слово может спасти человека».

…Перед развязкой задержимся. А пока — несколько штрихов к портрету Сергея Михайловича Крылова.

Родился Сергей Крылов 31 декабря 1919 года. Отец — пастух, мать — неграмотная. С детства обожал читать — ходил в библиотеку за десять километров. Впоследствии он будет утверждать, что образованный человек обязан прочитать за жизнь шесть тысяч книг, и сам в среднем прочитывал по книге в день, говорит его дочь Ирина Сергеевна. И пограничное училище, и Академию имени М. В. Фрунзе Сергей Михайлович окончил с золотой медалью.

Несмотря на дефект зрения, Крылов обладал снайперскими способностями. Воевать в Великую Отечественную он начинал в подразделении снайперов, потом его перевели в кремлевский полк, в охрану маршала К. Е. Ворошилова. Способности к меткой стрельбе передались и его внуку. Это наследственное.

Ирина Крылова: «Мы часто гуляли с отцом по Москве. Он говорил мне: знаешь, что это за особняк? Построен архитектором таким-то для купца такого-то. Он блестяще знал старую Москву и вообще историю России. И отцом он был изумительным. На мой день рождения, в январе, дарил мне корзину самых необычных цветов. Гладиолусы зимой и сейчас непросто достать, но он где-то их доставал. Он по жизни был художником…»

Фотографии Крылова, вспоминают знавшие его люди, не передают живых особенностей его внешности. Глубоко посаженные близорукие глаза, лыс… А в жизни он обладал магнетизмом, способностью гипнотически воздействовать на людей. Нравился женщинам. Он имел очень красивую фигуру, был атлетического сложения. По возможности каждый день, вспоминает его дочь, бегал кроссы до десяти километров, утром или вечером, смотря по обстоятельствам. Обязательно минут сорок — гимнастика. Хорошо играл в большой теннис. Сергей Михайлович обладал отменным здоровьем и очень за ним следил. Генерал Галустьян вспоминает: Крылов имел обыкновение после работы, то есть, как правило, глубокой ночью, пробежаться от академии до станции метро «Войковская» (это метров пятьсот), где его поджидал водитель служебной машины. Можно предположить, как удивлялись редкие прохожие, навстречу которым ночью бежал трусцой человек в форме генерал-лейтенанта милиции… Сергея Михайловича многие считали человеком с очень большими странностями, это мягко сказать. Он об этом знал, но меняться не собирался[29].

«Отец не имел намерения уходить из жизни, я это точно знаю. Он строил планы и даже советовался со мной, четырнадцатилетней девочкой. Выйдя в отставку, намеревался писать книги. При его способностях и связях отец не остался бы без дела», — говорит Ирина Сергеевна.