Эхо Непрядвы - Владимир Возовиков

- Эй, кто там есть, живо ко мне!

Вбежавшему отроку приказал немедленно поднимать по тревоге воинов, находящихся в детинце. На дворе часто зазвенело било.

- Ты выпей квасу-то. - Вельяминов пододвинул Тупику полную кружку. - Городец под моим досмотром, сотни поведу сам.

- Василь Васильич! - взмолился Тупик. - Хасан друг мой, в Мамаевой яме побратались.

- Друг! А у меня счет с Ордой не кончен за брата Микулу. И кому государь велел провожать посольство - тебе али мне?

- Государь простит - дело военное. Я ж дорогу лучше всех знаю. Этот Маметша еле на ногах держится, уснет в седле.

- Уговорил. Коль што - вместе ответим. Я оставлю полусотню для встречи послов, ты же в нее своих, московских, десяток добавь с хорошим начальником.

- Коней бы заводных, Василь Васильич.

- Табун в отгоне, за Окой, долго ждать. Ниче - кони у нас добрые, мы в детинце-то не шибко засиживаемся.

Скоро полторы сотни всадников выступили из городских ворот и рысью двинулись к броду через Москву. Со стены детинца их провожали тревожные взгляды, пока не скрылись в сосновом бору.

Долги старинные версты, а их до Городца, почитай, сотня. Только ночью, в самую темень, Вельяминов дал отдых людям и лошадям; напоили коней в лесной речушке, задали им ячменя, спали два часа в траве, возле конских копыт. Едва заря прорезалась - вскочили, сухари и вяленину грызли в седлах, запивая водой из кожаных и медных баклаг. Днем сделали тоже лишь один привал. Воины, привычные к походам, словно кочевники: в седлах едят, отдыхают, даже и спят попеременно: лошадей же вымучивать до предела нельзя: к бою готовились. За полдень в восточной стороне увидели косые столбы серого дыма. Что это - сигналы тревоги или пожары? Ускорили бег лошадей. Встретили деревеньку в два двора. Дома обжитые, в огородах зеленеют репа, лук и горох, круглятся сизыми боками кочаны капусты, кое-где бродят куры, а - ни людей, ни скота. Видно, дымы в небе спугнули крестьян. Душа Тупика заныла и ожесточилась: снова по урманам забиваются русские люди. Доколе ж?!

Перед закатом открылась знакомая приокская долина, солнце светило в спину всадникам, и ясно виделся холм, где стоял Городец-Мещерский. Тупик смежил глаза, открыл вновь, и сквозь стиснутые зубы прорвался стон: Городца больше не было. Только стена зияла черными язвами прожогов, но - ни башен над нею, ни восьмигранного купола церкви, ни покатой крыши княжеского терема. Дымок еще курился над холмом, на всадников пахнуло гарью.

- Опоздали, - мрачно произнес Вельяминов. - И Хасан опоздал либо, хуже того, - побит со всеми своими.

Отряд в молчании приблизился к обгорелым стенам острожка, спугнув стаю воронья, и стиснуло болью Васькино сердце: чьи лица увидит сейчас с выклеванными глазами? Воронов Тупик ненавидел. Ему приходилось слышать песни чужестранцев, где ворона называли даже другом воина - ведь он его спутник в славных походах, - но русское сердце Васьки яростно восставало против. Сам-то он и врагу своему не желал смерти, пока тот не обнажал меча. Как можно любить спутников тлена и страданий?

- Стены глиной обмазаны, а сожжены, - заметил Вельяминов. - Не иначе земляным маслом облили. И сушь…

Он первым проехал через выбитые ворота, Тупик - следом. Сразу увидел обнаженные тела двух мужчин. Один, плечистый, мускулистый, лежал ничком, другой, малорослый, раскинув руки, обратил к небу безглазое, исклеванное лицо. Тупику словно шепнул кто-то имя первого: тысячник Авдул… Не от Васькиной руки в сшибке конных разведчиков на рязанском порубежье, не в кровавой Куликовской сече суждено ему было сложить голову, а от рук соплеменников при защите русской земли, которая стала и землей Авдула. Что же это? Небесная кара за измену своему царю или искупление невинной крови, пролитой им когда-то на исстрадавшейся земле, к которой прибился он в свои черные дни и которая приняла его, не помня зла?

Маметша спрыгнул с лошади, громко вскрикнул, упал на тело безглазого, закаменел. Воины ни о чем не спрашивали и не утешали - такое горе словами не лечат, его надо выплакать. Тела убитых лежали по всему Городцу вокруг сожженной церкви и княжеского дома, иные сильно обгорели. Снаружи, под стенами, человеческих трупов не было, - значит, нападающие похоронили своих, оставив неприбранными убитых защитников маленькой крепости. Тупик велел сосчитать их, сам ходил от тела к телу, но не нашел ни Хасана, ни княжны, ни священника. Насчитали три с половиной десятка, среди них две женщины и трое детей. Кто-то мог сгореть бесследно, однако стало ясно: Хасан со своей полусотней в бою не участвовал. Видимо, воины погибли все до единого, уцелевших детей и женщин угнали в полон. До словам Маметши, нападение произошло внезапно, пастухи и мужики, работавшие на полях, укрыться в остроге не успели.

Свечерело. Потянуло прохладой с реки, в роще затихал вороний грай. Пожарище дышало жаром и смрадом.

- Похороним завтра, - сказал Вельяминов. - Разбойники едва ли воротятся, но поберечься надо.

- То не простые разбойники, - ответил Тупик, пристально оглядываясь и представляя, как все случилось. - Видишь под стеной закопченные черепки? То осколки зажигательного сосуда, начиненного земляным маслом, серой и селитрой. Эта смесь дает адское пламя. Когда их встретили со стен стрелами и каменьем, они стали метать бомбы через частокол. Загорелись навесы и конюшни под стеной, загорелась и сама стена. Большими стрелами они, наверное, зажгли и церковь с княжеским домом. Воины отступили от стены, но в середине тоже полыхал пожар, они оказались зажаты огнем. Здесь была геенна. Бабы с ребятишками могли спрятаться в погребах со льдом, а воин - терпи. Вишь как лежат убитые - кольцом меж огней. И ворот они не отворили. Их выломали потом, когда городчане валялись угорелые между пожарищами… Враг, видать, знал устройство острога, он заране все рассчитал и час нападения выбрал. Так действуют опытные ханские нукеры и разведчики. И оружием, што было у них, мурзы-разбойники не обладают. Думается мне, боярин, - тут погостил особый ханский отряд, нарочно посланный разорить Городец. Не удивляюсь, што Хасан проглядел его: шел враг с великим бережением. Может, во всей Орде о набеге знали два или три человека.

Вельяминов был явно озадачен.

- Однако, глаз у тебя, Василей! Што же, выходит, им страшен был Городец?

- Еще как, Василь Васильич. Хасан перетягивал татар на нашу сторону, к земле их привязывал. То хану - кость в горле.

Утром часовые подняли тревогу, воины вскочили в седла. Берегом Оки, к холму, лавой мчался конный отряд. Тупик, разглядев пурпурный плащ, летящий впереди всадников, успокоил своих.

Лицо Хасана было страшным.

- Где они? - В красных от ветра глазах засветилась надежда. - Где враг? Наши где?

- Мы пришли на закате, Хасан. Мы опоздали…

Хасан расцарапал себе лицо.

- Я знаю, чье это дело! Я пойду по их следам неотступно, как волк за оленем. Я их настигну и перегрызу им глотки!

На пепелище Тупик осторожно заговорил о том, что намерение Хасана бесполезно, безумно. Дубовые бревна горят долго, еще дольше тлеют. Судя по пожарищу, все было кончено в первый день осады, - значит, ханский отряд ушел далеко, его теперь не достанешь. В Орде на Хасана устроят облаву и могут схватить.

- Если даже княжна и другие живы, ты не спасешь их, но лишь умножишь их страдания.

- Пусть так. Я найду ее или умру.

Угрюмые воины искали среди убитых своих родственников и друзей. Не было плача, но на всех лицах читалась та же решимость, что и на лице начальника. Тупик подумал: если эта полусотня настигнет ханский отряд, тому, пожалуй, несдобровать.

- Не тревожьтесь, мы похороним мусульман по их обычаю, христиан - по своему. Только укажите, кто крещен.

- Похорони их, Василий, в одной братской могиле. Теперь прощай.

- Увидимся ли еще, брат?

- Увидимся. Хасан - бессмертный. Васька Тупик - тоже бессмертный. Нам нельзя умирать, у нас еще много врагов.

Вблизи стены воины рыли могилу заступами, найденными в сожженном остроге. Далекий стук телеги показался наваждением. С закатной стороны, от лесочка, пылила открытая повозка, запряженная парой гнедых. Воины прервали работу, поджидая нежданного гостя. Рослый мужик правил повозкой стоя, и, лишь когда приблизился, Тупик разглядел сидящего человека в рясе. Городецкий поп соскочил с телеги, причитая:

- Што же творится на свете белом, батюшка боярин? Што же это такое?

- Это Орда, отец, ее след.

- Неужто ни единого из прихожан моих в живых-то нет?

- Князь с полусотней ушел догонять грабежников. Может, кто из мужиков спасся. Те же, кто был в остроге, побиты и уведены.

- Вот горе! А я в Коломну к отцу Герасиму наладился, да услыхал про беду и поворотил. Да поспел, вишь, к погребению…

Тупик достал из переметной сумы небольшой образ Богородицы, завернутый в чистую льняную ткань.

- Батюшка, исполнил я волю твою. Сам ходил в Троицу…