Кое-что о любви - Элизабет Бойл

Седжуик встретился с ней взглядом, и Эммелин могла бы поклясться, что увидела в его глазах те же чувства, которые, должно быть, горели у неё в глазах.

Почему они оказывали друг на друга такое воздействие?

Её мать всегда говорила, что когда Эммелин влюбится, то мгновенно поймёт это. Мать рассказывала, что так было у них с отцом. Нельзя сказать, что Эммелин когда-нибудь прислушивалась к советам матери – особенно если учесть, что представление её матушки об идеальном супруге воплотилось в грабителе с большой дороги, которого она ошибочно приняла за дворянина.

Эммелин снова взглянула на барона, и у неё по спине пробежал холодок – проклятие, это нехороший признак!

«Нет, только не Седжуик», – зажмурившись, взмолилась Эммелин – она не хотела влюбляться в него.

Однако она точно знала, что никогда не встретит другого мужчину, который заставит её почувствовать такое волнение и головокружение, словно она падала и скользила…

А было именно так – Эммелин действительно скользила, потому что, желая быть ближе к нему и получить шанс ещё на один поцелуй, она поставила ногу на гладкий камень, который внезапно сдвинулся с места. Но она не оказалась в объятиях Александра Денфорда, а получила в награду холод Темзы.

– О Боже, нет! – вскрикнула она, когда, выскользнув из рук Седжуика, с громким всплеском шлёпнулась в реку.

Во всяком случае, Эммелин повезло, что место было не очень глубокое и она приземлилась задом на илистое дно. Холодная вода, сделав своё дело, мгновенно остудила её пыл – особенно когда Эммелин обнаружила, что Седжуик стоит на берегу, не выпуская из рук своей проклятой удочки.

– Господи, Эммелин, вы чуть не лишили меня моей самой лучшей рыболовной снасти, – заявил он, и его губы дрогнули в улыбке.

– Чёрт бы побрал эту удочку! – огрызнулась она, мокрая и покрытая грязью. – Вы знаете, сколько стоит это платье? Оно теперь испорчено!

– Мне оно не кажется совсем уж испорченным. – Он склонил набок голову, словно размышляя над её словами. От того, что он увидел, на его губах заиграла отвратительная ухмылка, а в глазах опять вспыхнул незабываемый чувственный огонь.

Взглянув на себя, Эммелин обнаружила, что тонкий муслин, прилипший к ней, как вторая кожа, подчёркивал все изгибы её тела, которые Седжуик разглядывал с видом бывалого повесы.

– Леди Седжуик, – заявил он, – как возмутительно, что вы так долго скрывали от своего мужа столь восхитительные формы.

– Чёрт возьми, Седжуик, хватит с таким удовольствием пялиться! Вытащите меня отсюда! – Ноги Эммелин увязли в грязи, и как она ни старалась, ей не удавалось вытащить их.

– Зачем мне это делать?

К её досаде, он только раскатисто рассмеялся, как будто никогда не видел ничего столь смешного.

– Возможно, мне больше не представится случай лицезреть вас в подобном виде.

– Я не оказалась бы в таком положении, если бы вы поддержали меня и не дали упасть, – проворчала она как можно язвительнее. Эммелин постаралась рассердиться, но его чувство юмора было заразительно. Куда на самом деле девались его хорошие манеры?

– Да, но, спасая вас, я мог бы потерять свою самую лучшую удочку.

Ах, так вот что стояло у него на первом месте! Стиснув зубы, Эммелин собрала все силы, чтобы освободить одну ногу. При этом она немного приблизилась к берегу, так что смогла схватиться за удочку и потянуть её вместе с драгоценным владельцем в воду.

Седжуик приземлился возле Эммелин, подняв фонтан брызг, и стал откашливаться и отплёвываться, а она с усмешкой смотрела на него.

– Теперь рыбалка будет удачнее?

Седжуик оглядел себя и, прежде чем Эммелин сообразила, что он собирается сделать, поймал её за лодыжку и опрокинул – прямо на спину в воду рядом с собой.

Она встала, смеясь и шлёпая по воде, потому что больше ей ничего не оставалось делать. Позабыв обо всех и обо всём, они смеялись и без стеснения брызгали водой друг на друга.

– Должен сказать, мадам, – подражая лондонским манерам, Седжуик сделал вид, что рассматривает её в лорнет, – сегодня вы выглядите поистине великолепно. Просто потрясающе. Это новый фасон платья?

– О да, – так же высокомерно ответила Эммелин, разглаживая свою мокрую шляпу и ленты, – и я уверена, в следующем сезоне он будет очень популярен.

Они снова рассмеялись, и открытая весёлость Алекса покорила сердце Эммелин быстрее, чем его красота и изысканные манеры.

Разве кому-нибудь могло прийти в голову, что педантичному и чопорному барону Седжуику доставит удовольствие барахтаться в воде?

И это было не единственное неожиданное открытие, которое сделала сейчас Эммелин. Взглянув на Седжуика, она увидела, как искрятся его зелёные глаза, и у неё оборвалось сердце. Как говорила ей мать, это было всё равно что увидеть падающую звезду – волшебное случайное мгновение, мгновение, которое нельзя упускать. Эммелин всегда интересовало, как можно удержать такую неосязаемую вещь, как падающая звезда. Скоро она узнала как.

Седжуик потянулся и схватил её. Сначала она сопротивлялась, так как подумала, что снова окажется в грязи, но когда ещё раз испуганно посмотрела на него, его взгляд уже больше не отпустил её.

И если поцелуй прошлой ночью изменил правила отношений между ними, то в этот жгучий момент они были полностью переписаны.

Эммелин не могла поверить в происходящее и с удивлением смотрела на Седжуика, но отрицать очевидное было невозможно. Насмешка исчезла с его лица, улыбка застыла, и создалось впечатление, что он тоже впервые видит Эммелин. Несколько мгновений Эммелин могла думать только о том, что она, должно быть, выглядит как мокрая бродячая кошка, но Седжуик, очевидно, видел совсем не это…

Он притянул её к себе и усадил на колени. Вся его насмешливость, его весёлое настроение исчезли и сменились выражением жгучего, невысказанного желания.

Медленно, бережно он снял с головы Эммелин испорченную шляпу и пустил плыть посередине реки туда, откуда она уже не сможет вернуться.

Эммелин не смогла даже вздохнуть, не то что возразить.

Убирая назад её влажные локоны, Алекс коснулся тёплыми руками её мокрой кожи, и Эммелин показалось, что весь мир вокруг замер, что даже вечно текущая Темза остановилась в это волшебное, неправдоподобное мгновение.

«Это невозможно», – хотела сказать Эммелин. Он не мог – нет, он не должен – смотреть на неё так, будто считает её несказанно красивой, как будто высокого мнения о ней; этот взгляд проникал до самого громко стучащего сердца и касался расцветающих там чувств.

Седжуик, казалось, старался подробно рассмотреть все её черты: нос, щеки, подбородок, губы, а затем, не говоря ни слова, наклонился и приник в поцелуе к её губам. Пока длился этот поцелуй, Эммелин теснее прижималась к нему, а потом он отстранился и посмотрел на неё, заглянул в глаза, словно ожидая найти там какой-то ответ.