Тень уходит последней (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

- А как мертвецы могут ходить, - легонько оттолкнув со своей груди ее руку, Николай продолжал застегивать на рубашке пуговицы.

- А пошли, пошли ко мне домой! Ну, Коленька, - и ухватив Синцова за рукав рубашки, с силой потащила его за собой из салона своего внедорожника к дому. - Отец в дальней комнате, не бойся его, - прижавшись к его лицу своими губами, прошептала Вера. - Ну, быстрее...

Тусклый свет в прихожей, застеленной ковром, позволил им пройти очень тихо по узкому коридору в ванную комнату с большим зеркалом.

Николай, замерев у зеркала, осматривал свою темно-бордовую рубашку, ища порывы ткани или отметки на ней от Вериной помады.

- Да не бойся, жена же на работе, а дочка, она еще у тебя маленькая, разве поймет что-нибудь.

- Так...

- Не оправдывайся, - и снова стала горячо целовать его лицо, губы, виски. - Я против твоего развода, я не хочу быть змеей, Коленька, - и, заглядывая ему в глаза, ожидает от него какого-то то ли согласия, то ли протеста.

- Я сам не могу понять, как это со мной произошло.

- Дурачок, - чмокнув Николая в нос, Вера включила в смесителе воду, делая ее теплой. - Помойся, а я пока поглажу твою одежду. У тебя, надеюсь, стиральная машина есть дома?

- Естественно, - ожидая, пока не выйдет из ванной комнаты хозяйка дома, Николай держал руки на поясе брюк.

- Снима-ай, думаешь, я его не рассмотрела? Глупыш! - улыбнулась Вертилова. - Мойся! - и, нагнувшись, стянула вниз с него брюки и, чмокнув в выпуклость на трусах, вышла из ванной.

...Свет от ночника тускло освещал часть светло-серой, больших размеров керамической плитки, закрывшей свободную от шкафов стену кухни. Приставленный к ней узкий темно-каштановый стол на несколько персон с темно-синими чашками, из которых поднимался белесый пар, привлек внимание Николая. Осмотревшись, он почему-то поежился:

- Вера, такое впечатление, что вы из другого мира.

- "Вы"?

- Ты и отец, - поправился Синцов.

- А-а-а. Нет, не хочу на эту тему сейчас говорить.

- Наверное, твой любимый писатель Спилберг?

- А чего шепчешь, Коля? - прильнула к его уху Вера. - Вообще-то нет. Мои любимые писатели - это Куприн, Гоголь, Пушкин и ты, - и сильно прижалась своими губами к его щеке. - Ты тоже любишь в своих детективах мистику.

- Мистику?

- Ну, да. А что, это не так? - Вертилова перегнулась через плечо Николая и заглянула ему в глаза.

- Ты когда-нибудь воровала?

- Нет. Хотя, бывало, когда отец давал мне деньги купить что-то в магазине, я потихонечку откладывала некоторые монеты себе и покупала помаду, пудру. Но папа об этом не знал.

- А ты убивала людей?

- Ну, выдумаешь такое! - поморщилась Вертилова.

- Предавала?

Вера, сев рядом с Синцовым, подвинула поближе к себе чашку с чаем, и, наклонившись к ней, сделала несколько маленьких глотков.

- Да, а как без этого.

- И не боялась, что об этом узнают.

- Боялась, - в произношении этого слова Николай не услышал никакой ее чувственной нотки. Она произнесла эту фразу как обычное слово, не несущее в себе никакой важной информации, а сказала просто, как привычные слова - хлеб, вилка или какой-то другой обычный предмет, которым мы постоянно пользуемся. - А к чему ты такие вопросы задаешь?

- Я - предатель.

- А-а-а, - усмехнулась Вера и посмотрела в глаза Синцова. - Но мне этого от тебя не нужно. Я даже не знаю, захочу ли еще раз с тобой повторить все то, что только что у нас с тобой было.

- Спасибо, - вздохнул Николай. - Тогда я пошел.

- Да, уже полдевятого вечера, пора, - потянулась Вертилова. - Я люблю сильных мужчин, которые меня раздирают на части.

- Все равно, спасибо, - почему-то сказал Синцов, выходя из кухни.

- А зачем тебе был нужен мой папа? - остановила Николая вопросом Вера.

- Я хотел написать о нем хорошую статью.

- Правда? - Вера подошла к Синцову и, с силой ухватив его за плечо, и, развернув к себе, прошептала. - Это ему сейчас очень нужно, Коленька! Не торопись, сейчас оденусь и отвезу тебя домой, подожди, - и подтолкнула его в спину, назад в кухню. - Ты, уж, извини меня. Погоди, погоди, я сейчас, - и, открыв тумбочку, достала из нее бутылку из-под шампанского. Подала ее ему и попросила, - открой пробку, только смотри, чтобы сургуч в вино не просыпался.

Николай лезвием ножа подцепил пробку и вытащил ее из горлышка бутылки. Налил в подставленные перед ним фужеры и наполнил их.

- Ну, кавалер, жду тоста от вас, - Вера не сводила глаз с Николая. - Синцов, ну?

- За вас, мадам, - выдавил на лице улыбку Николай, и, чокнувшись, несколькими глотками выпил налитое в него темно-бордовое, очень сладкое вино.

В голове тут же стало как-то свободно, словно что-то тяжелое, мешающее мыслям, сдвинулось с височной части мозга куда-то в