ТАСС не уполномочен заявить… - Александра Стрельникова

(«Хорошо придумал, Аристарх. Молодец!»)

— Как интересно и трогательно, — вздохнула Лариса.

— Так что открывай ротик, моя женушка, — и он зачерпнул маленькой ложечкой пахучий пчелиный продукт.

— А ты?

— И я обязательно, — только попробую этот нектар иначе, — и он поцеловал ее в губы, перепачканные медом, — так вкуснее.

Мужчина зачерпнул еще с верхом ложку и сознательно, (но, вроде, случайно) задержал ее на уровне женской груди, пока туда не упала сладкая капля. Затем донес ложку до ее рта, а сам стал целовать то место, куда «нечаянно» попал пчелиный нектар.

— Ой, как сладко и сразу пить хочется, — проговорила Лариса, не подозревая даже, что слово в слово повторила фразу, сказанную матерью Аристарха на брачном ложе под раскидистой яблоней белого налива много лет тому назад.

— Сейчас водички, — Аристарх подскочил, налил в бокал минералки.

Пока жена пила, он достал из-под матраца ее свадебную туфельку.

— Ой! — изумилась Лариса. — Да ты, прям, колдун-ведун какой-то. То мед под кроватью прячешь, то мою туфлю — под матрасом… Зачем?

— Да ни какой я не колдун, — усмехнулся мужчина. — Просто банку я задвинул немного, чтобы ногой нечаянно ночью не зацепить, а туфельку твою… Может, сама угадаешь?

— Ну, наверное, это что-то, связанное с тем, чтобы муж не стал подкаблучником? — предположила она.

Аристарх засмеялся.

— Вообще-то, очень оригинальная трактовка. Мне никогда бы такое в голову не пришло. Просто у поляков есть такой обычай: в первую ночь жениху и невесте класть под матрас женскую туфлю или кнут.

— Кнут? — изумилась Лариса. — Это, чтоб жена мужа боялась? Уж лучше бы пряник…

— Нет, не для того, чтобы боялась. Ну, как ты не понимаешь: кнут — мужского рода, а туфля — женского?

— Ну, и что из этого?

— Иногда вместо кнута кладут шляпу.

— Шляпа — тоже женского рода, — она недоуменно повела плечиком.

— Я ж не сказал — шляпку. Имеется в виду мужская шляпа…

— Ты меня совсем запутал…

— Но у меня не было ни шляпы, ни кнута, поэтому я и выбрал твою туфельку. — Ты подумай, Ларушка. Неужели такая трудная загадка?

— Кнут — мужского рода, туфля — женского рода… Женского, мужского, — повторяла Лариса.

Наконец, испуганная догадка мелькнула на ее лице.

— Ой, — схватилась она за голову, — ой, — какая же я шляпа. Что ж я расселась, как росомаха!

У нее чуть не слетело с языка: «Меня же мама предупреждала». И она, соскочив, быстро натянула на себя халат и со словами «я пропала» понеслась в ванную.

Аристарх счастливо вздохнул, воздев голову к потолку. Сейчас у него тоже было желание подскочить и прошибить своей головой потолок. Только от радости, а не от отчаянья, как вчера вечером.

«Не было бы у тебя других печалей, моя женушка, как „пропадать“ за любящим мужем, — подумал он.

Лариса вскочила в ванную, посмотрела на себя в зеркало, отмечая, что косметика хорошо сохранилась, но тушь чуть осыпалась и вызывала раздражение в глазах. И почему-то захотелось смыть намученные за сутки краской глазки. И еще, становясь под душ, женщина подумала о том, что Арису, пожалуй, нет никакого дела до ее косметики, потому что, если он ее любит, то ему должно быть всё равно — накрашены у нее глаза или нет. И она смело подставила свое лицо под струю воды.

Когда Лариса выпорхнула в розовом махровом халатике из ванной, то явственно почувствовала запах кофе и какое-то шевеление на кухне. Она юркнула в постель в ожидании завтрака.

Вскоре возник и Аристарх — весь в голубой махре и с подносом в руках.

— Моя королева, наверное, проголодалась, — сказал он, ставя поднос на стол с дымящимся кофе и бутербродами с красной икрой.

— Немножко…

— Какое у нас умытое юное личико, просто прелесть, — сказал он, целуя ее во влажноватые волосы у виска и протягивая чашку с бодрящим напитком.

Они выпили кофе, съели по паре бутербродов с красной икрой. Заели всё это бананами.

— Я так понимаю, что это был завтрак для меня, — улыбнулась Лариса. — Ты остался голодным.

Аристарх виновато улыбнулся: „Что правда, то правда“.

— А теперь я тебя покормлю, — а ты отдыхай, сказала она. — Как ты отнесешься к яичнице с беконом?

— Очень даже замечательно отнесусь. Тем более, что теперь это будет мое самое любимое блюдо. Я точно знаю.

— Вот и прекрасно, отдыхай, — и новоиспеченная жена упорхнула на кухню.

И минут через пятнадцать Лариса появилась с большим блюдом, на котором была яичница из десяти яиц с беконом, украшенная зеленью, маринованными огурцами и помидорами.

— Какой царский завтрак, и как всё красиво оформлено, — радостно сказал Аристарх. — Только боюсь, с моим аппетитом никаких продуктов не хватит.

— Не волнуйся, улыбнулась Лариса, — у нас два холодильника. И о нас хорошо позаботились, чтобы в эту неделю мы не остались голодными…

Она посмотрела, с каким удовольствием он поглощает еду, приготовленную ее руками. Лицо его по-прежнему продолжало излучать сияние.

— Помоги мне немножко, — попросил он, — что ж я один ем.

— Ты меня уже накормил, а это — персональное блюдо для тебя.

— Спасибо. Не волнуйся, я сам отнесу посуду на кухню, — сказал он, запивая сытный завтрак апельсиновым соком.

После кухни он заглянул в ванную комнату. Провел рукой перед зеркалом по лицу, замечая чуть подросшую щетину.

— А ты, и правда, сияешь весь, „воин Эллады“, — мужчина прикрыл в блаженстве глаза, — да за такие слова, да за этот первый завтрак, который она приготовила специально для него, он сам не знает, что сейчас сделает, потому что на седьмом небе от счастья…

Когда Аристарх вошел в комнату, Лариса в задумчивости держала пачку сигарет и зажигалку.

— Мне курить так хочется после кофе, — сказала она, делая усилие над собой. — А я родителям давно обещала „завязать“…

— Ну, Ларушка, зачем? — осторожно придерживая пачку сигарет в своей большой руке, сказал Аристарх. — А давай перебьем это сейчас ложечкой меда?

И он налил сначала полбокала минералки, а затем зачерпнул маленькую ложечку меда и поднес к ее губкам.

— А ты знаешь, почему медовый месяц так называется? — спросил он, понимая, что надо как-то срочно отвлечь ее мысли от курения.

— Ну, понятно, первый месяц молодоженов после свадьбы и всё такое…

— Вот что делает с нами цивилизация, — улыбнулся мужчина. — Конечно, с одной стороны — это так. Но пошло само название на Руси от того, что молодым на свадьбу принято было дарить бочонок меда килограммов так в десять, и они должны были съесть его за этот месяц…

И видя, что Лариса сделала удивленные глаза, продолжил начатую тему.

— Да, да. Ведь тогда люди жили совсем по другим ритмам, — сказал Аристарх, понимая, что экскурс в историю надо сымпровизировать так, чтобы он замкнулся конкретно на них. — Как говорится, делу — время, потехе — час. За этот месяц молодые жены должны были забеременеть. А витаминов, в нашем сегодняшнем понимании тогда не было. Но мед — это такой уникальный продукт. В нем чего только не содержится полезного. Считалось, что дети, зачатые в то время, когда их будущие родители поедают этот бочонок меда, будут самыми здоровыми и красивыми…

(„Молодец, психотерапевт. Дуй дальше. Ты теперь еще и нарколог“.)

— Как интересно. Первый раз об этом слышу, — искренне призналась Лариса.

— А молодая жена должна была каждый вечер перед сном не забыть дать мужу столовую ложку меду, ну, в общем, понятно зачем… — И добавил, как бы, между прочим, — я столько меда этого поел в своей жизни, особенно, на тренировках и соревнованиях, чтобы восстановить силы…

И замолчал выжидающе. Он сидел в голубом халате перед Ларисой. А она в своем розовом одеянии лежала под пододеяльником.

— Арис, — она дотронулась до его руки, — теперь я буду кормить тебя медом, и не обязательно только вечером, — добавила она после небольшой паузы. — И не только столовую ложку. Можно, наверное, и две?

— По-моему, — я оброс, как ты думаешь? — спросил он вдруг у Ларисы, — дотрагиваясь до своего лица. — Может, мне побриться?

— Может быть, я не знаю, — ответила она в явной растерянности.

— Пожалуй, я, всё же, побреюсь, — сказал молодой супруг, поднимаясь и направляясь в ванную комнату.

Он остановился перед зеркалом.

— Это что сейчас было? Или мне показалось? Короче, давай быстрей брейся. Принимай душ. И скидывай свой махровый балдахон. И потяни время. Продержись, сколько сможешь.

— Такой яркий этот дневной свет, прикрой немного шторы, — попросила Лариса Аристарха, возвратившегося в спальню.

Когда он закрывал штору, халат его нечаянно распахнулся (?) и Лариса подумала, как же красив и силен ее муж.

— Я думаю, нам сейчас не помешало бы немного отдохнуть, поспать, как думаешь? — сказал он с замиранием сердца.