Аутодафе - Алексей Пехов

Надо думать, настоятелю сказал об этом сам Лукавый, впрочем, не стану портить легенду своим скептицизмом. Пугало, в отличие от меня, явно заскучало, надвинуло соломенную шляпу себе на рожу так, что даже улыбку стало не видно.

— Он считает, что если бы неприсоединившиеся были на его стороне, то победа была бы за ним? — спросил я.

— Не знаю. Факт лишь в том, что их никто не принял, и Господь, в наказание, оставил этих ангелов жить с теми, кого они отказались защищать. Они обречены существовать на земле, рядом с нами.

Я поднял брови. И брат Курвус добавил:

— Они живут далеко на востоке, там, куда никому из нас не добраться, и охраняют врата в ад, распахнутые на земле, сдерживают темное воинство, чтобы легионы не поглотили нас.

Жаль, что Проповедника все еще нет. Ему было бы интересно послушать.

— Что же. Если они существуют, то делают благое дело. Надеюсь, их когда-нибудь простят и примут на Небесах. Это, по меньшей мере, правильно.

— Кто-то из них уже мертв, пал в битве с ордой, а кто-то не выдержал близости с пеклом, сошел с ума и сам превратился во зло, покинув ряды братьев, исчезнув и растворившись среди людей. Тот ангел, что говорил с настоятелем, как раз искал и уничтожал таких.

— И многих нашел?

— Этого я не ведаю.

— Насколько я знаю, про ворота в ад лишь говорят, но добраться до них никому не удалось. Последняя попытка была много сотен лет назад, и чем она закончилась? С востока принесли юстирский пот.

— Даже в преддвериях ада людям нечего делать, — сказал монах, вставая из-за стола. — У меня сейчас встреча, продолжим этот разговор позже. Хочу предупредить — ваш кинжал видели многие в городе. Двое из Ордена Праведности сейчас в Битцинене, и они могут заглянуть на огонек. Простите, но я не могу не пустить их.

Пугало заинтересованно выглянуло из-под шляпы, пронзило меня вопросительным взглядом. Я ответил ему также, и мы прекрасно поняли друг друга без всяких слов.

— Не страшно, брат Курвус. Мне нечего скрывать.

Он кивнул и, попрощавшись, ушел. А я почему-то подумал, что для того, чтобы получить неприятности от законников, необязательно быть хоть в чем-то виноватым.

— Иуда! Мерзкий предатель! И это после всего, что я для тебя сделал! Воистину, слепы люди и лишены благодарности, раз плюют тебе в лицо за добрые дела и тычут в спину острыми кинжалами!

Праведное негодование Проповедника меня порядком утомило. Он упивался обидой, как умирающий от жажды в пустыне хагжитов упивается водой из случайно найденного оазиса. Не оторвешь.

Мои жалкие оправдания, что ему ровным счетом ничего не грозило, были отметены как мешающие его возмущению.

— По мне, ты должен только радоваться, что старги не закусили твоим лучшим другом, — сказал я ему.

— Какой ты мне друг, Людвиг? — возмутился Проповедник. — Нет у меня таких друзей. Иуда и то лучше тебя. Святые мученики! Где были мои глаза, когда я тебя встретил?! Надо было найти стража подобрее.

— Я самый добрый. Остальные тебя едва терпят и давно бы выгнали взашей.

— Это характеризует твое Братство не с самой лучшей стороны. А ты чего хохочешь? — окрысился Проповедник на веселящееся Пугало. — Думаю, дали бы тебе знаком по башке, ты бы так не радовалось. Живо бы серп достало!

Пугало показало Проповеднику неприличный жест, но смеяться не перестало. Его, в отличие от меня, эти вопли нисколько не напрягали.

Я вздохнул, выглянул в окно. Был вечер, брат Курвус еще не вернулся, двое его друзей монахов тоже где-то застряли, а вместе с ними — моя лошадь и вещи.

— Моя вина велика. Проповедник. Прости меня, пожалуйста, — сказал я, и он проглотил очередную гневную тираду.

Пугало разочарованно вздохнуло. Цирк заканчивался.

В дверь осторожно постучали, и я отозвался:

— Входите.

Заглянула хозяйка дома, неловко улыбнулась:

— Господин страж, к вам посетители. Городской приматор,[13] а с ним двое из Ордена Праведности. Вы примете их?

Конечно, я их приму. Если послать гостей к черту, то это их не обрадует и вызовет подозрения, которые мне совершенно не нужны.

— Пригласите любезных господ. И если вам нетрудно, принесите, пожалуйста, вина.

Она улыбнулась:

— Все, что угодно, только, прошу, не деритесь в моем доме. Орден Святого Каликвия эти издержки не покроет.

Всем известно, как стражи «любят» законников и как законники «любят» стражей. Хотя в большинстве своем наши конфликты и стычки приукрашены. Мы стараемся разбираться с проблемами, не привлекая внимания сторонней публики, властей и клириков.

Я посмотрел на оживившееся Пугало:

— Хотел бы я знать, почему ты их так терпеть не можешь.

Оно пожало плечами, что можно было перевести как «ну должен же я хоть кого-то не любить».

— Скройся.

Оно потрогало серп, показывая тем самым, что в принципе никаких неприятностей может и не быть, но, видя, что я предложение не оценил, с неохотой забралось в платяной шкаф и закрыло за собой дверцы.

Проповедник фыркнул и занял опустевшее после Пугала кресло.

В дверь вновь постучали, и в комнату вошли трое. Бургомистр, точнее, приматор, как называли эту должность в западных кантонах, был самым заметным из троицы — богатая одежда, круглое пивное пузо и затравленный взгляд. Он нервничал из-за того, что оказался здесь, и по его лицу было видно, как он хочет быстрее покончить с неприятными обязанностями.

Первый из законников, мужчина чуть старше пятидесяти, с редкими, сильно поседевшими волосами и умным, открытым лицом, немного сутулился. Он быстро осмотрел комнату, на мгновение задержав взгляд на Проповеднике.

Вторым законником оказалась девушка, совсем девчонка, ей было не больше пятнадцати. Большеглазая, с короткими вьющимися каштановыми волосами и некрасивым, но вместе с тем милым лицом. На меня она смотрела настороженно, с опаской и еще большей неуверенностью, чем приматор. Создавалось впечатление, что девушка ждет, когда я наброшусь на них.

— Чем могу помочь, господа? — поприветствовал я вошедших, а Проповедник мерзко усмехнулся, сложив руки на груди, показывая тем, кто мог его видеть, как им здесь не рады.

— Господин страж… — начал приматор и замялся, не зная моего имени.

— Людвиг ван Нормайенн.

Им пришлось представиться:

— Я городской глава Симон Верчель, а это господин Нико Хюбер со своей ученицей. Они из Ордена Праведности.

— Очень интересно, — любезно ответил я.

— Я здесь, чтобы избежать возможных осложнений, — продолжил городской глава.

— Не понимаю, о чем вы говорите. — Я продолжал сохранять вежливую мину.